Мишель Фуко в Долине Смерти. Как великий французский философ триповал в Калифорнии - Симеон Уэйд

– У меня нет никаких мыслей по этому поводу. Я никогда не читаю свои книги.

– Когда вы обычно пишете? – поинтересовался Майкл.

– По утрам, – ответил Фуко. – Я работаю примерно пять часов в день, а остальное время посвящаю другим вещам.

ЧУТЬ ПОЗЖЕ я предложил послушать, как Майкл играет на пианино. Он с энтузиазмом воспринял мою идею.

Майкл сел за инструмент и со всей страстью исполнил нам «Десятую сонату» Скрябина. Как только он закончил играть, Фуко, который слушал очень внимательно, столь же страстно выразил свой восторг.

– Очень, очень красиво, – сказал он. – Мне сразу вспомнилась та ночь, когда я познакомился с Булезом. Это произошло на концерте произведений Скрябина в Париже. Мы оба были студентами в то время. Я обратил на него внимание, когда он сидел один в конце зала и спросил моего товарища, знал ли он этого приятного молодого человека, но тот ответил отрицательно. Мы познакомились и с той поры виделись друг с другом довольно часто.

В то время как Фуко и Майкл продолжили разговор о Булезе и современной музыке, я принес кофе и приготовил трубку для марихуаны. Вручив ее Фуко, я спросил его, знает ли он книги о доне Хуане Карлоса Кастанеды, профессора антропологии Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, ошарашившего университетскую среду историей о шамане, который использовал марихуану и пейот в своих поисках видений.

– Я читал только первую из них, но, честно говоря, не особо много помню о ней, – ответил он.

– Другая книга из Мексики, заинтересовавшая меня, это «Освобождение от школ» Ивана Иллича. Вы знаете ее? – поинтересовался я.

– Да, и я тоже очень высокого мнения о тезисах этой книги. Илличу не откажешь в уме. Я вижу, у вас здесь есть Марсель Пруст и знаки Делёза. Что вы думаете о ней?

– По-моему, это лучшая книга о Прусте, которую я когда-либо читал.

– Я полностью согласен с вами, она лучшая, – кивнул Фуко.

– Вы читали Пруста в последнее время? – спросил я.

– Да, это получилось совершенно случайно, – ответил он. – В студенческой комнате, где я остановился, когда только приехал в Беркли, лежала его «Le Temps retrouvé»[4]. Она попалась мне на глаза, и я буквально проглотил ее.

– Какие-то новые впечатления? – поинтересовался я.

– Это очень умная книга, – ответил Фуко.

После того как взгляд нашего гостя скользнул по большому журнальному столику, заваленному книгами, которые я специально выложил, чтобы привлечь его внимание, он поднял «Узлы» Р. Д. Лэйнга.

– Она мне очень нравится, – заявил он, как будто зная, что я специально оставил ее в качестве приманки с целью затеять разговор.

– Это лучшее творение Лэйнга, его лучшая «теоретическая» книга, – сказал Фуко, сделав ударение на слове «теоретическая».

– Вы продолжаете читать работы о безумии и цивилизации, Ирвинга Гофмана, Кена Кизи, ренегата Саса, например? – спросил я.

– Я недавно прочитал очень интересную книгу одного итальянца о сходстве между психушкой и политической властью, – ответил он, и тогда я признался ему, что его «История безумия в классическую эпоху» произвела огромное впечатление на меня.

– Она изменила мою жизнь, – констатировал я. – Но ушло слишком много времени, чтобы на нее обратили должное внимание в этой стране.

– По правде говоря, – сказал Фуко, – я отправил рукопись этой книги в пять издательств Парижа, прежде чем нашел одно (Пион), согласившееся опубликовать ее. И там мне повезло только благодаря моему другу, уговорившему редакционную коллегию, и они напечатали ее, даже не удосужившись прочитать. Все другие издатели назвали ее книгой для душевнобольных, непонятной и нудной, которую никто не купит. Я получил только несколько тысяч долларов в качестве авторского гонорара за нее. И контракт был не совсем справедливый. Но это очень старая книга.

Майкл явно скучал, слушая наш разговор. Он перебрался ближе к кассетному магнитофону, и я вспомнил, что, пока мы ехали в машине, Фуко выразил желание познакомиться с музыкой моего друга. С согласия нашего гостя мы послушали «Посвящение Мидзогути», фантазию из электронных звуков, шума ветра и произносимых Майклом японских слов, наложенных друг на друга и обработанных соответствующим образом для получения эффекта эха. Она была навеяна фильмом «Управляющий Сансе» и включала также голоса из какой-то японской мыльной оперы, а заканчивалась песней «You Are My Sunshine», исполняемой на английском какой-то японской мужской группой, что вызвало смех Фуко.

– Это напоминает представление театра «Но», – сказал он. – Ваше творение отражает суть их пьес. Они мне очень нравятся. Вам приходилось бывать в Японии, Майкл?

– Нет, но я очень хотел бы съездить туда.

– Странно чувствуется, когда находишься в месте, где ты даже не можешь прочитать уличные указатели. От всего такого голова идет кругом. А как относительно Парижа? Вы были там?

– Нет, – ответил Майкл.

– Хорошо, я мог бы договориться, чтобы вы поучились у Булеза. Вам это интересно?

– Конечно. Но мне надо посоветоваться с Симеоном. Возможно, мы приедем в Париж вместе.

– Вы и Симеон сможете остановиться у меня в любое время.

Полученное приглашение настолько растрогало меня, что я назвал себя одним из адептов Фуко, хотя и догадывался, что ему мог не понравиться данный термин. Я вырос среди баптистов, и это порой сказывалось на моей речи. Вместо ответа Фуко только пристально посмотрел на меня.

Путешествие в Долину Смерти

Мы позавтракали на рассвете, а затем тронулись в путь и осторожно преодолели утопавшие в смоге улицы Клермонта. Я рассказал между делом, что кое-кто из местных, защищая собственные ценности, называет смог «туманом», поскольку исконно обитавшие здесь индейцы якобы называли этот регион «Долиной Туманов». Я также добавил, что летом смог бывает столь плотным в этой части Южной Калифорнии, что мэр Риверсайда, соседнего городка, предложил построить огромные вентиляторы и отгонять его назад в сторону Лос-Анджелеса.

– Мы пробуем спастись от смога, отправляясь в горы или в пустыню, – сказал Майкл, – подальше от людской суеты и конфликтов.

– Мы приготовили нечто особенное для вас, чем вы сможете воспользоваться в пустыне, – заметил я.

– И что же это такое? – поинтересовался Фуко, удивленно вытаращив на меня глаза.

– У нас с собой сильный эликсир, некое подобие философского камня, который Майкл раздобыл по случаю. Мы подумали, вы сможете насладиться поиском видений в Долине Смерти. Там от одних только пейзажей голова идет кругом. Это некая Шангри-Ла, защищенная от СВЧ-излучения, радиации и прочих вредных воздействий.

– Мне это понравится, – констатировал Фуко без толики колебаний. – Я с нетерпением жду, когда мы начнем.

Мы с Майклом озорно улыбнулись друг другу, когда я вдавил в пол педаль газа, как только мы выехали на шоссе 10, которое должно было привести нас в Сан-Бернадино, откуда по скоростной автостраде мы могли добраться до Долины Смерти.

– Вы ходите в кино и театр? – спросил я Фуко.

– В театр никогда. Я полностью потерял интерес к нему. Но я очень люблю кино. Фактически я сейчас участвую в создании фильма, снимаемого по