Мишель Фуко в Долине Смерти. Как великий французский философ триповал в Калифорнии - Симеон Уэйд

– Но вы и так дали мне очень многое, – сказал он тихо.

– Ваш гонорар уже вычли из средств, отпущенных на программу «Европейские исследования», – сказал я.

– То есть, не возьми я их, это стало бы напрасной тратой денег, – заметил Фуко.

– Точно.

– Вы живете в раю.

– При мысли о бездарном руководстве в этом дрянном университете, он может стать потерянным раем для нас, – ответил я. – В любом случае, я собираюсь и далее поднимать вопрос о том, что роль преподавателя должна измениться. В результате определенных событий, благодаря вашим книгам и поскольку мне удалось подняться на новую ступень в собственном развитии, мое общение со студентами стало более тесным и в ряде случаев приобрело даже близкий характер. Я не прячу мою личную жизнь и убеждения от них и стараюсь любыми способами связать мою жизнь с моей преподавательской деятельностью.

– Да, – ответил Фуко, – это единственный путь.

– Я бы назвал его греческим, – сказал я.

– Да, – согласился Фуко, – он греческий.

– Когда вы собираетесь назад в Париж? – поинтересовался Дэвид.

– Через несколько недель.

– Напрямую?

– Нет, я остановлюсь в Нью-Йорке на несколько дней.

– Вам очень нравится Нью-Йорк? – продолжил Дэвид.

– Да, это город из городов.

– Что вам особенно нравится в нем?

– В Нью-Йорке есть возможность стать безликим, раствориться среди других. Вы можете получать еду из автоматов, просто класть деньги и забирать ее, не контактируя ни с одним человеком.

– Вы останавливаетесь в отелях? – поинтересовался Майкл.

– Да, я стараюсь останавливаться в тех из них, которые допускают максимально возможную анонимность. Мне нравятся отели, в которых создается ощущение, что вы могли бы находиться где угодно в мире.

– Когда вы сможете вернуться и посетить нас снова? – спросил Дэвид Фуко.

– Вместо того чтобы останавливаться в Нью-Йорке на пути назад в Париж, я мог бы приехать сюда на два дня. Я хотел бы провести какое-то время с Дэвидом в горах.

– Прекрасная идея, – воскликнул Дэвид. Мы с Майклом поддержали его.

МЫ ПРОШЛИ В ЗАЛ ОЖИДАНИЯ и оставались там, пока не объявили посадку на самолет.

– Когда вы вернетесь, – сказал я Фуко, – не могли бы вы появиться в телесериале, который я делаю для местной станции Си-Би-Эс? Он называется «Клермонтский коллоквиум», и я хотел бы начать мой сегмент с интервью с вами.

Он согласился, хотя и с неохотой.

– Я готов оказать вам любую помощь, – сказал он.

– Вы часто появляетесь на телевидении во Франции? – поинтересовался Майкл.

– Власти не позволят мне этого. Они могут дать передачу, касающуюся какой-нибудь невинной темы, типа диалога о книге или по эзотерической тематике, связанной со школьной программой. Я уже занимался и тем, и другим. Но говорить о тюрьмах или политике, или о чем-то похожем – ни единого шанса. Французская система власти тщательно охраняет доступ к средствам массовой информации, – ответил Фуко.

– Что вы думаете об американском телевидении? – спросил его Майкл.

– Моральная проповедь! На американском телевидении особенно. Люди просто играют роли, стараясь доставить удовольствие зрителям. Но оно интересно с той точки зрения, что позволяет вам понять их проблемы. Я видел эпизод одной мыльной оперы, где некая леди делает подтяжку лица, надеясь произвести впечатление на мужа. Все ее друзья восхищаются, как она похорошела. Но муж не замечает никаких изменений, и она ужасно разочарована.

– Так не было во времена моего детства, – сказал Майкл. – Я воспитан на сериалах «Наша мисс Брукс», «За гранью возможного», «Затерянные в космосе», «Гамби» и многих других. Не говоря уже о фильмах для полуночников.

– У вас не создается ощущения, что вы играете роль, когда вы находитесь на телевидении? – поинтересовался Дэвид.

– Да. Что меня принуждают делать это. Я чувствовал себя подобным образом, когда у меня брали интервью вместе с Ноамом Хомским. Он очень доброжелательный человек, но нас заставляли исполнять роли, в довершение всему оказавшиеся абсолютно неверными.

– То есть, по-вашему, власть средств массовой информации достаточно велика? – спросил Дэвид.

– Совсем наоборот, – ответил Фуко. – Мы живем в двух мирах: внутреннем, личном, складывающемся из нашего опыта, и внешнем, с которым мы не можем общаться напрямую. Он делает это при помощи средств массовой информации, газет, телевидения и тому подобного. Но то, как это осуществляется с его стороны, зачастую просто отвратительно.

– Например, – продолжил Фуко, – не так давно мне в руки попался номер журнала «Тайм» за 1945 год. События, описанные в нем, происходили у меня на глазах. Но их полностью исказили издатели «Тайм». Всего-то надо наблюдать что-то значимое, из чего может получиться занимательная история, затем прочитать ее, и вы сразу поймете, что в ней не так. Нам нужен способ передать нашу собственную историю, записывать и распространять истории из нашего детства, нашей жизни. Так мы сможем победить всю ту ложь, которую внешний мир навязывает нам через СМИ.

– Но, даже создавая собственные истории, мы все равно будем сильно зависеть от телевидения. Как нам избежать этого? – спросил Майкл.

– Используйте новейшие технологии. С помощью видеомагнитофона и видеокамеры вы можете сделать собственное шоу, рассказывать свои истории и меняться ими с вашими друзьями.

Для самолета Фуко приготовил роман Золя. Я дал ему «Армии ночи» Мейлера и короткий рассказа Борхеса, который сам вырезал из журнала «Нью-Йоркер». Он назывался «Утопия уставшего человека».

– Мишель, – сказал я, – с нетерпением жду нашего совместного телешоу.

– Неужели, – буркнул он с нотками недоверия в голосе. – Почему?

– Я хочу, чтобы все увидели, какой вы как личность.

– Но я не личность, – ответил Фуко резко.

– Хорошо, как человеческое существо.

– Так еще хуже, – сказал Фуко со смехом.

Затем я видел собственными глазами, что происходило с ним. Когда Фуко обнимался с нами на прощание, он последовательно менялся, проходя разные стадии делезианских превращений: ребенок, женщина, обезьяна, леопард, кристалл, орхидея, водяная лилия, заика, бродяга, незнакомец и, наконец, предел его мечтаний, – невидимка.

– Нам было просто здорово вместе, – сказал Фуко, словно откуда-то издалека. Его глаза блестели с яркостью Венеры, украшавшей ночной небосвод над Забриски-Пойнт, а потом он ушел.

Об авторе

Симеон Уэйд родился 22 июля 1940 года в Алабаме. Защитив докторскую диссертацию в Гарвардском университете в области интеллектуальной истории Западной цивилизации, он в 1972 году переехал в Калифорнию и занял должность старшего преподавателя Высшей школы Клермонта. Затем он преподавал в нескольких университетских городах Южной Калифорнии и работал санитаром в психбольнице. Он умер в городе Окснард, штат Калифорния, 3 октября 2017 года.

Хезер Дандэс – кандидат наук в области литературы и литературного творчества университета Южной Калифорнии.