Мишель Фуко в Долине Смерти. Как великий французский философ триповал в Калифорнии - Симеон Уэйд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы знаете, что Иеремия Бентам мечтал об идеальной тюрьме, здании, которое могло служить или больницей, или тюрьмой, или сумасшедшим домом, или школой, или фабрикой и где была бы центральная башня с окнами повсюду. Затем пространство, где ничего нет внутри, и здание с камерами везде по кругу и с окнами здесь и здесь, и здесь (Фуко набросал эскиз на классной доске, чтобы проиллюстрировать идею Бентама).
В каждой из камер должен был находиться или рабочий, или сумасшедший, или школьник, или заключенный. И вам требовался бы только один человек здесь в центральной башне, чтобы постоянно точно знать, чем все они занимаются в своих тесных помещениях. Идея Бентама – идеал для всех парней, сидящих во властных институтах. Я считаю его Колумбом политики. С моей точки зрения, каждый способен разглядеть в «Паноптиконе» некий прототип новой разновидности системы власти, которую наше общество использует сегодня.
* * *Студент: Вы считаете себя философом или историком?
Фуко: Ни тем, ни другим.
Студент: Но ведь история главная тематика вашего творчества? Что служит для вас основой ее понимания?
Фуко: Моей задачей было анализировать дискурс, но не исходя из такой «точки зрения». При этом я не опирался на лингвистические методы тоже. Понятие структуры не имеет смысла для меня. В проблеме дискурса меня исключительно интересует тот факт, что кто-то говорил что-то в какой-то момент времени. Я обращаю внимание не на смысл, а на функцию того факта, что некие вещи были произнесены кем-то тогда-то. Именно это я называю «событием». Для меня главное – воспринимать дискурс как серию событий и установить связи и описать взаимодействие между этими событиями, которые мы можем назвать дискурсными, с другими в экономической системе или в политическом поле, или во властных институтах и т. д.
Дискурс с такой точки зрения не более чем событие, подобное всем другим, но, конечно, дискурсные имеют специфические функции, среди других событий. Важно также заметить, что представляют собой специфические функции дискурса, и разглядеть дискурсы особого типа среди других. Я также изучаю стратегические функции дискурсных событий особого типа в политической системе или системе власти. Этого достаточно?
* * *Студент: Как вы описали бы ваше видение истории? Как такое ее понимание влияет на дискурс?
Фуко: Поскольку я рассматриваю дискурс как серию событий, мы автоматически оказываемся в таком понимании истории. Проблема в том, что уже в течение пятидесяти лет многие историки изучали и описывали не события, а структуры. Сейчас происходит некий возврат к ним на поле истории.
Под событиями я имею в виду то, что историки так называли в девятнадцатом веке, а именно, битву, победу, смерть короля и все такое. В противоположность истории этого типа историки колоний и обществ, и так далее показывали, что в истории существовало множество перманентных структур. Ее задачей считалось сделать их понятными. Мы можем увидеть, как этим занимались во Франции на примере работ Люсьена Февра, Марка Блоха и тому подобных. Сейчас историки возвращаются к событиям и пытаются найти способ, чтобы мы могли говорить об экономической эволюции и демографической эволюции, как о них.
В качестве примера я возьму момент, который изучается уже в течение многих лет: все связанное с операцией по контролю рождаемости в Западном обществе до сих пор покрыто завесой тайны. Данный феномен является очень важным событием, как с экономической, так и с биологической точки зрения. Нам известно, что в Англии и во Франции рождаемость пытались регулировать в течение многих столетий. И, конечно, главным образом в немногочисленных аристократических кругах, но также среди очень бедных людей. Мы знаем, что в Южной Франции и сельской местности этим занимались систематически, начиная со второй половины восемнадцатого столетия. Это событие.
Давайте возьмем другой пример. Начиная с какого-то времени в девятнадцатом столетии содержание протеина в еде начало расти, а хрящевины – уменьшаться. Это считается историческим, экономическим и биологическим событием. Историки сейчас вовлечены в изучение таких процессов в качестве событий нового типа. По моему мнению, у людей вроде меня есть что-то общее с ними. Строго говоря, я не принадлежу к ним. Но нас объединяет интерес к событию как таковому.
* * *Студент: Какое место отводится в исторических изысканиях нового типа тому, что вы называете «археологией знания»? Используя данную фразу, вы как бы отсылаете нас к новому типу методологии, или просто имеется в виду сходство между техническими приемами археологии и истории?
Фуко: Давайте я на минуту вернусь назад и немного добавлю к тому, что я говорил о событии как о главном объекте исследования. Ни разумность смысла, ни разумность структуры не имеют никакого отношения к изысканиям такого рода. Нам не нужны ни теория, ни разумность смысла, нам не нужны разумность или логичность структуры, нам необходимо нечто еще.
Студент: Я понимаю. Сейчас вы не могли бы прокомментировать, является ли археология знания новым методом, или это просто метафора?
Фуко: Хорошо.
Студент: Это очень важно для вашей концепции истории?
Фуко: Я использовал слово «археология» по двум или трем основным причинам. Во-первых, мы можем играть с ним. «Архе» по-гречески означает «начало». Мы также используем слово “l’arche” во французском языке. Его французская версия обозначает способ, каким дискурсные события регистрировались и могут быть извлечены из архива. Поэтому «археология» обозначает путь исследования, при котором делается попытка извлекать на поверхность дискурсные события, как если бы их регистрировали способом arche.
Вторая причина, почему я использую этот термин, связана с моей особой целью. Я хочу реконструировать историческое поле целиком и полностью, со всеми политическими, экономическими и сексуальными связями, и тому подобным. Для меня главное выяснить, что надо анализировать, что было самим фактом дискурса. То есть, мое намерение в том, чтобы не быть историком, а знать, почему и каким образом возникают связи между дискурсными событиями. И я делаю это, поскольку мне хочется знать, что мы представляем собой ныне, в наши дни. Я хочу сфокусироваться на происходящем с нами сегодня. В моем понятии наше общество и то, что мы существуем, имеет большую историческую протяженность, и в этом историческом пространстве дискурсные события, случившиеся столетия или годы назад, крайне важны. Мы как бы
