Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов

Жалмен не знал, дома ли Жиемурат, и решил, если встретится с ним, сказать, что только что прискакал из района и сразу же поспешил к нему с новостями.

На его счастье, Жиемурата у себя не оказалось.

Когда Серкебай сообщил, что его жилец, судя по всему, задержится у Темирбека, Жалмен довольно ухмыльнулся.

Его также обрадовало, что он застал у Серкебая ходжу. Все были в сборе.

Жалмен вытер тыльной стороной ладони глаза, прослезившиеся от ледяного ветра, прошел к печке, протянул к огню красные от холода руки и, немного отогревшись, повернулся к своим сообщникам и коротко бросил:

— В районе я все уладил.

Ходжа, который с момента появления Жалмена смотрел на него напряженно-выжидательно и с какой-то тревогой, после этих слов заметно оживился:

— Ох, спасибо, братец, да одарит тебя аллах своими милостями!

Жалмен снял с себя старый тулуп, лег боком на кошму, ногами к печке, сварливо проворчал:

— Я-то стараюсь, все делаю, что от меня зависит.

Серкебай виновато вздохнул:

— Так ведь и мы старались, да нашла коса на камень. Багров-то, видать, мужик умный и прозорливый. Умеет подойти к крестьянину, отыскать путь к его сердцу... А ежели бы райком не вмешался, то Жиемурата провалили бы, это уж как пить дать. Ты же видел: народ-то шел за нами!

— Шел, да не дошел... — Жалмен угрюмо уставился в пол.

Ходжа решил показать, что и он не лыком шит: неодобрительно косясь на Серкебая, сказал:

— Случилась у нас и еще одна промашка...

— Уж в чем, в чем, а в промахах-то у вас недостатка нет, — мрачно усмехнулся Жалмен. — Не поймешь, головой думаете или еще чем. Это ведь ты, Серкебай-ага, посоветовал Жиемурату строить контору? Целое озеро вылил на его мельницу!

— Вот-вот! — обрадованно подхватил ходжа. — И я о том же! Это-то и есть наша промашка.

— Так ведь я думал... — растерянно начал Серкебай. Но Жалмен оборвал его:

— Индюк, говорят, тоже думал, да в суп попал. Надо было заранее все предусмотреть. Ну? Что теперь будем делать?

Серкебай вышел во двор, принес большую палку и изнутри подпер ею дверь, чтобы никто не мог войти неожиданно.

Когда он снова подсел к приятелям, ходжа, чуть подавшись вперед, тихо, заговорщически проговорил:

— Надо поджечь камыш и турангиль, собранные для стройки.

— Эк, куда хватил! — Жалмен злобно прищурился. — А о последствиях подумал? Начнут искать да доискиваться, и бог знает, чем это для нас может кончиться. Того и гляди, и Айтжана повесят нам на шею. Нет, тут иное надобно. Подумаем, как бы добиться, чтобы крестьяне отказались ходить в лес за камышом и турангилем.

Но как ни тужились заговорщики, а так ни до чего и не додумались.

Жалмен, вздохнув, проговорил:

— Придется, видно, спросить совета у Калмена-ага. Ловкости да хитрости ему не занимать стать. Уж он-то найдет выход из любого тупика.

Ходжа с сомнением почесал в затылке:

— Н-не знаю, не знаю... Я-то не очень ему доверяю: больно он скользкий. И мастер пыль в глаза пускать.

— Ну, и что с того? Важно, что он умеет найти проникновенные слова, хватающие за сердце. Ты послушай его: как начнет разливаться соловьем — не враз и разберешься, врет он или говорит правду, — Жалмен помолчал. — Хм... Вот если бы ему удалось убедить народ, что Жиемурат — сын бая, обманом пробравшийся в партию. Потому, мол, он и обращается с людьми как со скотиной: гонит в лютый мороз на работу, взваливает на них непосильное бремя... И этим преследует тайную цель: вызвать в народе недовольство советской властью... Как, правдоподобно звучит? Да будь он истинным большевиком — разве измывался бы так над простыми крестьянами?.. Хм. Если бы в ауле поверили этому — считай, Жиемурату крышка!

Серкебай быстро повернулся к Жалмену:

— Дело говоришь!.. Подумайте, джигиты: если мы срочно что-нибудь не предпримем — арбуз выпадет из наших рук. Тогда нам крышка, а не Жиемурату. Признаюсь: с этим строительством конторы мы крепко просчитались. Ведь как теперь все может обернуться? Как только контора будет построена, Жиемурат наверняка туда и переберется.

— Ну и пускай, — безразлично сказал ходжа.

— Э, нет! В моем-то доме ему все-таки приходилось сдерживаться. Он ведь хитрый и осмотрительный — как сорока. Тут, при мне, то ли из осторожности, то ли по другой какой причине, он не решался собирать народ, открыто агитировать за колхоз. А сядет за свой стол в конторе, так люди сами к нему потянутся, и уж он тогда развернется... Мужик-то он башковитый, всем головы заморочит: кого припугнет, кого обольстит сладкими речами. А мы и ведать не будем — о чем он толкует с людьми...

Жалмен недовольно поморщился: его покоробила эта похвала по адресу Жиемурата, но он подавил раздражение и рассудительно проговорил:

— Вот еще что нам надо постоянно иметь в виду. Мы должны активней привлекать крестьян на свою сторону и ссорить Жиемурата с его сподвижниками. Пусть он останется в одиночестве — как дерево, лишенное ветвей. Вот и будем кумекать: как обрубить эти ветви. Я тут придумал один ход... Знаете Бибихан, дочь Садыка? Так вот, я просватал ее за Отегена. Парень может нам пригодиться. Но эта красавица, вроде, приглянулась и Давлетбаю. А Отеген ревнив, и если мы натравим его на Давлетбая, то они сцепятся, как кошка с собакой. Тогда мы скажем Жиемурату, будто Давлетбай как соперник Отегена ведет против жениха нечестную игру, прижимает его, использует свое должностное положение. Ну, как?.. Жиемурат ведь таких вещей не любит. Вот мы и вобьем клин между ним и самым верным его соратником.

Жалмен торжествующе оглянулся и тут же насупился, заметив на лице ходжи явное разочарование.

— Эх, братец, — сказал ходжа, — сучья-то рубить — рука отнимется. Куда надежней — с корнем вырвать само дерево! Оно, конечно, опасно: дерево-то может и на тебя повалиться. Да зато, коли уж с ним справишься, как вздохнешь-то спокойно! Зачем сотню раз замахиваться, когда можно одним махом все покончить? Ну, да ладно, будь по-твоему,