Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов

Багров выслушивал его вроде бы с пониманием и сочувствием, но кончал разговор одним:

— Ты должен создать колхоз — не потеряв ни одного хозяйства!

Ему нелегко настаивать... А Жиемурат не однажды попадал в сложные переплеты. Например, с Бектурсыном... Ну, эту-то историю удалось привести к более или менее благополучному концу. А вот другому крестьянину, у которого тоже был обнаружен шыгыршык, Жиемурат решил не давать потачки, и тот, видя, что на этот раз уполномоченный не собирается отступать, в одну из темных ночей со всем своим хозяйством скрылся, как говорится, в неизвестном направлении.

Следующим, из-за кого Жиемурату пришлось и поволноваться и поломать голову, оказался суфи Калмен. У него тоже нашли и хлопок, и шыгыршык. Жиемурат серьезно опасался, что суфи может покинуть аул. Больше всего его тревожило, что суфи наверняка постарался бы увлечь за собой своих многочисленных родственников, живших с ним в одном ряду.

Скрепя сердце Жиемурат попросил Серкебая:

— Мне самому неловко, а вы, боле, сходите-ка к суфи и успокойте его, уговорите, чтобы остался. Скажите, что мы ограничимся изъятием хлопка и шыгыршыка и не будем прибегать к закону.

Серкебай добросовестно выполнил это поручение, которое пришлось ему по душе, и суфи со своей родней остался жить в ауле Курама.

Да, тяжелый, привередливый аул...

Правда, Жиемурату кое-чего удалось все-таки добиться: Темирбек был принят в члены партии, а Давлетбай — в кандидаты. Так в ауле образовалась партийная ячейка. Теперь нужно было избрать секретаря.

Партийное собрание, на котором присутствовал сам Багров, проходило открыто, словно это были выборы председателя аулсовета, на него привалил чуть не весь аул.

Сразу же разгорелись страсти: многие, оказывается, рвались к почетной должности. Выборы явились своего рода весами, на которых взвешивались характеры людей, их отношение друг к другу, тайные побуждения и цели.

Хотя в начале собрания всем разъяснили, что секретарем ячейки может быть только член партии, большинство выступавших предлагало на этот пост беспартийных, лишь бы это был близкий человек, представитель рода, к которому принадлежал выступавший.

И никто не отвел своей кандидатуры, кроме Темирбека, заявившего, что он согласен с мнением райкома, выдвинувшего кандидатуру Жиемурата.

Пожалуй, больше всего удивило Жиемурата поведение Жалмена: когда назвали его фамилию, он раздулся от гордости, как индюк, и, выпятив грудь, победоносно поглядывал вокруг.

От провала Жиемурата спас Багров.

Выступив после всех, он сказал:

— Я вижу, каждый хочет, чтобы во главе ячейки был кто-нибудь из его рода. Но в ауле одиннадцать — двенадцать родов. А коммунистов, только и имеющих право занять этот пост, куда меньше, да и избрать-то мы должны лишь одного человека. Если мы изберем Жиемурата, ни один из родов не будет обижен: вы сами знаете, он в этом смысле лицо нейтральное, ко всем относится одинаково, никого не выделяя, никому не отдавая предпочтения по родовому признаку. Для него главное: как человек работает, как участвует в общественной жизни, а не из какого он рода. Думаю, такой руководитель, как Жиемурат, — для всех приемлем. Ну, и райком горячо поддерживает его кандидатуру.

Багрову удалось убедить большинство собравшихся, и секретарем ячейки был избран Жиемурат. Жалмен и его сторонники не решились дать Багрову открытый бой.

Вернувшись из района, где его утвердили в новой должности, Жиемурат вознамерился было тут же, не теряя времени, устроить у себя дома заседание партячейки.

Когда он сказал об этом Серкебаю, тот неожиданно возразил:

— Ты знаешь, боле, я всегда рад, когда в моем доме собираются люди. Но в последнее время что-то голова у меня побаливает, мне надобны тишина, покой... Да и такому большому начальнику, как ты, не к лицу собирать своих людей где попало, тебе надо обзавестись собственной конторой. Как молвится, прежде чем откочевать куда-либо — подготовь жилье на новом стойбище. Своя контора почету тебе прибавит, а честь одного — это честь тысячи, тебе почет — это и всему аулу почет!

Совет Серкебая не вызвал у Жиемурата особого энтузиазма. Зима в этом году выдалась и ранняя, и суровая, а со вчерашнего дня поднялась пурга, и Жиемурат на себе испытал ее крутой нрав: он возвращался в аул на коне, в лицо бил ветер и снег, он совсем закоченел, чуть живым добрался до дома. Какое уж строительство — в этакую-то погоду!

Однако он посчитал неудобным спорить с Серкебаем, давшим ему приют, и только пожал плечами:

— Может, вы и правы... Но следовало бы дождаться, пока хоть чуть потеплеет.

— Есть дела, которые не терпят отлагательства. Вам ведь нужно где-то собираться.

Жиемурат задумался... Да, верно, партячейке нужно постоянное место для заседаний. Конечно, они могли бы собираться и у Жиемурата, но негоже — нарушать чужой покой. И так уж Серкебай много для него сделал, нельзя злоупотреблять его добротой и радушием. Как говорится, хоть тебя и ждут, не приходи каждый вечер, хоть тебе и дают, не бери всякий раз. Нет, стоило прислушаться к совету Серкебая, совету отеческому, разумному. Он ведь многое повидал на своем веку, поизносил рубах куда больше, чем Жиемурат. Видать, надо строиться — никуда от этого не денешься. Мороз, конечно, помеха серьезная... Ну, да чем черт не шутит!

— Ладно, боле. Строиться, так строиться. Только сперва я посоветуюсь с Темирбеком.

Улыбка удовлетворения скользнула по губам Серкебая, но он тут же потушил ее.

Жиемурат, хоть он и устал после поездки в район, немедля отправился к Темирбеку.

Удобно расположившись на кошме, он неторопливо принялся за рассказ:

— Говорил я с Багровым. Он недоволен, что мы так тянем с созданием колхоза. Я в оправдание все ему выложил: и что аул разобщенный, и люди, чуть нажмешь на них, грозят в бега удариться — видно, не слишком-то привязаны к здешним местам! А он: вы, мол, не умеете применяться к местным условиям. И председателю аулсовета досталось по первое число — за то, что не смог удержать семьи, бросившие аул во время уборки хлопка. Да, есть над чем призадуматься...

Жиемурат помолчал, потом продолжал:

— А я к тебе вот по какому делу. Партячейке тоже ведь нужна крыша над головой. Серкебаю-ага вроде не по нраву, что мы у него собираемся, шумим... Он и подсказал: стройте, мол, контору. Мысль-то дельная, да видишь, какие холода