Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Четырнадцатая Армия внезапно разбогатела. Слишком много денег на руках – это могло бы стать катастрофой; но Лостара понимала и это. Достаточно и того, что деньги увидели, что разошлась молва, заскакала горностаями с одного борта на другой.

Но солдаты – люди беспокойные; немного времени прошло, прежде чем они ухватились за иной вопрос. И на этот раз помощница Адъюнкта ничего не могла ответить. «Куда мы, во имя Худа, плывем? Мы все еще армия? Если да – кто наш противник?» Оказалось, что идея насчет превращения в наемников никого особенно не увлекла.

Рассказывают, что однажды ночью Лостара прямо потребовала ответа у Адъюнкта, в ее каюте. То была ночь криков, проклятий и, может быть, слез. Или все было иначе? Лостаре как-то удалось перебороть командующую – так черви, солдаты Д’рек, прогрызают ходы в земле, покрывают царапинами все ее складки. Детали неизвестны, но Адъюнкт… пробудилась. Поняла, что Четырнадцатая Армия через несколько дней развалится на куски.

Кулаки и офицеры в ранге от капитана и выше получили приказ собраться на «Пенном Волке». К всеобщему удивлению, Тавора Паран показалась на палубе и произнесла речь. Присутствовали Синн и Банашар: посредством магии слова Адъюнкта доносились до каждого, даже до матросов на вантах и в «вороньем гнезде».

Да уж, речь. Худ бы ее побрал.

Речь Таворы. Она сжимала губы сильнее, чем щенки, сосущие Тогга… но все же говорила. Недолго, без словесных ухищрений. Не выказав красноречия и вдохновения. Простые слова словно подобраны были с пыльной земли, наспех нанизаны на жеваную веревку. На них даже не поплевали, чтобы придать блеск. Не жемчуга, не опалы, не сапфиры.

В лучшем случае неограненные гранаты.

В лучшем случае.

На поясе Таворы качалась костяшка пальца. Желтая, обгорелая с одного края. Тавора некоторое время молчала; ее на редкость обыкновенное лицо казалось уставшим, постаревшим, глаза были тусклы, словно неровный сланец. Когда она заговорила наконец, голос звучал тихо, размеренно, он был лишен всякого выражения.

Блистиг мог вспомнить каждое слово.

– И до нас были армии. Отягощенные именами, наследием встреч, битв, предательств. История за именем – тайный язык армии. Никто иной не может понять его, тем более овладеть им. Первый Меч Дассема Альтора – равнины Анты, Гриззианские холмы, Ли Хенг, И’Гатан. Сжигатели Мостов – Рараку, Черный Пес, Моттские леса, Крепь, Черный Коралл. Колтейнова Седьмая – Гелорский хребет, День Чистой Крови на переправе через Ватар, Санимон, Спуск.

Кое-кто из вас разделяет эти названия с павшими, ставшими прахом товарищами. Для вас они – треснувшие сосуды горя и гордости. Вы не сможете долго стоять на месте, иначе земля под ногами превратится в бездонную трясину. – Она опустила глаза. Удар сердца, второй… она подняла взор, глядя на россыпь мрачных лиц вокруг.

– Среди нас, среди Охотников за Костями, рождается тайный язык. Он был горьким в начале, в Арене, он нес привкус потока старой крови. Крови Колтейна. Вы знаете это. Не нужно напоминать. У нас была своя Рараку. У нас был свой И’Гатан. У нас был город Малаз.

Во время гражданской войны на Тефте один лорд пленил армию врага, а потом уничтожил ее, не убивая. Нет, он всего лишь приказал отсечь большой палец на правой руке каждого солдата. Калеки затем были отосланы к лорду – сопернику. Двенадцать тысяч бесполезных мужчин и женщин. Их надо было кормить, развозить по домам. Надо было глотать горький вкус поражения. Недавно мне… мне напомнили эту историю.

«Да», – подумал тогда Блистиг, – «Похоже, я знаю, кто напомнил. О боги, мы все знаем».

– Мы тоже калеки. В сердцах наших. Каждый из вас знает.

И потому мы носим на поясах кости. Наследие отрубленного пальца. Да, мы можем лишь чувствовать горечь. – Она помедлила, выпрямив спину. Казалось, молчание грызет изнутри ее череп.

И продолжила: – Охотники будут говорить на своем тайном языке. Мы плывем, чтобы добавить новое слово к нашей истории. Может оказаться, что оно станет последним. Я так не думаю, но лик грядущего закрыт тучами – мы не можем видеть. Мы не можем узнать.

Остров Сепик, протекторат Малазанской Империи, ныне лишен признаков жизни. Все люди на нем, каждый мужчина и каждая женщина, были приговорены к бессмысленной гибели. Мы знаем лицо убийцы. Мы видели черные корабли. Мы видели, как разворачивалась их зловещая магия.

Мы – малазане. Остаемся ими, как бы не судила императрица. Достаточная ли это причина, чтобы дать ответ?

Нет, недостаточная. Сочувствия всегда недостаточно. Как и жажды отмщения. Но для того, что нас ожидает… возможно, этого будет достаточно. Мы Охотники за Костями. И мы плывем за новым словом, новым именем. За новым Ареном, Рараку, И’Гатаном. Мы пересекаем полмира в поисках первого имени, которое станет поистине нашим. Не разделяемым никем. Мы плывем, чтобы дать ответ.

Это не все. Но я умолкаю. Я только передам вот такие слова: «Ожидающее вас в сумрачном финале старого мира произойдет без свидетелей». Слова Т’амбер.

Последовало новая долгая пауза.

– Суровые слова. Возможно, они способны породить озлобление – если мы в слабости своей допустим такое. Но вот что скажу я, ваш командир: мы станем свидетелями своих дел, и этого будет достаточно. Этого должно быть достаточно. Всегда.

Даже сегодня, год спустя, Блистиг сомневался, сказала ли она именно то, что требовалось. По правде говоря, он не совсем понимал, что же именно она сказала. В чем смысл сказанного. При свидетелях, без свидетелей – неужели есть разница? Но он знал ответ, хотя не мог ясно выразить свое знание. Нечто шевелилось глубоко в яме его души, словно мысли стали черными водами, лелеющими незримые рифы, принимая формы, изменить которые не сможет даже незнание.

«Ну как можно облечь в слова такое? Как можно понять смысл?

Но черт меня подери, она смогла. Тогда, год назад. Смогла».

Без свидетелей. В этих словах таится преступление. Полнейшая несправедливость, против которой он восставал. Безмолвно. Как любой другой солдат Охотников за Костями. Может быть. «Нет, я не ошибаюсь – я видел что-то в их глазах… я могу это видеть. Мы восстали против несправедливости, о да. То, что мы сделаем, не увидит никто. Наша судьба не отмерена.

Тавора, что же ты пробудила? И, Худ нас побери, почему ты решила, что мы готовы выполнить задачу?»

Дезертирства не было. Он не понимал. Он думал, что никогда не поймет. Не поймет, что случилось той ночью, что было сделано той непонятной речью.

«Она сказала нам: мы никогда не увидим своих любимых. Именно это и сказала. Не так?

И что нам остается?

Любить друг друга, вот как я думаю.

Мы станем свидетелям самим себе.

Может быть. Пока и так сойдет.

Но мы здесь. Прибыли. Флот… флот горит – боги, как она смогла решиться? Ни одного транспорта не осталось. Сгорели, пошли на дно у чертова берега. Мы… отрезаны.

Добро пожаловать в империю Летера, Охотники за Костями.

Увы, мы не в праздничном настроении».

Коварный лед оказался позади – горы льда, заполнившие море и заползшие на Фентскую Косу, круша все на своем пути. Не осталось руин, над которыми задумывались бы жители некоей далекой эпохи будущего; ни одного признака существования людей не осталось на исцарапанном камне. Лед – это уничтожение. Он не подобен песку, просто скрывающему следы. Такой смысл вкладывали в него Джагуты: устранение, возврат к состоянию голого камня.

Лостара Ииль покрепче закуталась в подбитый мехом плащ и вслед за Адъюнктом пошла на носовую надстройку «Пенного Волка». Перед ними защищенная гавань, в которой встали на якоря полдюжины судов, в том числе «Силанда», скрывшая кучу тистеандийских голов под просмоленным брезентом. Она вспомнила, как трудно было отобрать у Геслера костяной свисток; а среди солдат двух взводов, составивших команду проклятого судна, только один решился использовать эту штуку. Капрал Мертвяк. Даже Синн его не коснулась.

Перед тем, как флот разделили, были произведены перемещения между ротами и взводами. Стратегия новой войны требовала изменений – а, как оказывается, мало кто испытывает восторг перед изменениями. «Солдаты – на редкость консервативные ублюдки.

Ну, по крайней мере мы отстранили Блистига от реального командования. Этот тип хуже старого, пораженного ревматизмом пса».

Лостара дожидалась, когда командир подаст голос. Повернулась, чтобы бросить взгляд на «Престол Войны», блокирующий выход из гавани. Сейчас это последний корабль Напасти в здешних водах. Она надеялась, что его хватит для предстоящего дела.

– Где сейчас взвод сержанта Корда? – спросила Адъюнкт.