Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Деревья тут были редкими, согнутыми ветром – но она не ощутила движения воздуха. Странно, не по сезону. Запах моря тяжело повис в спертом воздухе.

Они останавливали коней. От еще невидимого моря не доносилось ни звука, не слышно было даже нежного шепота волн. Словно мир по ту сторону гребня исчез.

– Тут следы, госпожа, – сказал один из солдат, встав около гребня. – Всадники обогнули холмик, двинулись частью на север, частью на юг.

– Как будто выслеживали кого-то, – заметил другой.

Яни Товис подняла покрытую перчаткой руку.

С севера быстро приближались лошади.

Охваченная каким-то внезапным суеверным страхом Яни сделала знак. Солдаты выхватили мечи. Она тоже потянулась за своим оружием.

Показался первый всадник.

Летериец.

Яни с облегчением вздохнула. – Стой, солдат!

Внезапная команда заставила всадника вздрогнуть. Как и троих двигавшихся за ним. Кони захрустели копытами по гальке.

Солдаты одеты как для битвы – блестят черненые звенья кольчуг, опущены забрала шлемов. Ведущий держал в правой руке секиру; те, что ехали следом, вооружились копьями с широкими, зазубренными лезвиями – как будто они собрались охотиться на кабана.

Яни Товис развернула коня и подъехала ближе к ним. – Я Атрипреда Яни Товис, – объявила она.

Шлем вожака склонился. – Йедан Дерриг, – произнес он тихо, – Мастер Оружия крепости Боарл.

Яни нерешительно сказала: – Дозорный.

– Полутьма, – ответил мужчина. – Даже в темноте я узнал вас.

– Трудно было поверить… ты сбежал…

– Сбежал, моя Королева?

– Из дома нашей матери.

– Ваш отец и я не ужились, Полутьма. Вы еще сосали грудь, когда я видел вас в последний раз. Но это ничего не меняет. Я вижу в вашем лице то, что видел тогда. Ошибки не может быть.

Она вздохнула и спрыгнула с коня.

За ней спешились и остальные. Йедан коротко кивнул. Они с Полутьмой отошли в сторону, встав под самым высоким деревом на гребне – сухой сосной. Начал накрапывать дождь.

– Я прямо из крепости. Твой Дреш пытался сбежать из-под ареста и был убит. Или будет убит. Я переговорила с ведьмами. Из Ренниса приедут Тисте Эдур, но к этому времени следствие закончится и я извинюсь, что зря отняла их время.

Йедан промолчал. Решетка хорошо скрывала его лицо, видна была лишь черная борода. Она дергалась, как будто мужчина что-то жевал.

– Дозорный, – продолжила она, – ты назвал меня королевой перед лицом солдат.

– Они трясы.

– Понимаю. Тогда… ты здесь, на берегу…

– Потому что я Дозорный. Да.

– Это звание лишено смысла, – сказала она более резко, чем намеревалась. – Это просто почетный титул, пережиток давних…

– Я думал так же, – бросил он. «Ведет себя как старший брат. Черт подери!» – До ночи, что была три дня назад.

– Но зачем ты здесь? Кого ты ищешь?

– Хотелось бы мне дать четкий ответ. Я не уверен, зачем я здесь. Знаю только, что меня призвали.

– Кто?

Он вроде бы снова что-то жевал. – Берег.

– Ясно…

– Кого или чего я ищу, сам не знаю. Прибыли чужаки. Мы слышали их ночью, но как быстро мы не ездили, как тщательно не искали – никого не нашли. Никаких следов. Ничего. Но… они здесь.

– Возможно, духи.

– Возможно.

Полутьма не спеша обернулась. – Из моря?

– Опять-таки, на берегу нет следов. Сестра, с того момента, как мы приехали сюда, воздух не шелохнулся. Не дышит. День и ночь… берег застыл. – Он поднял голову. – Дождь… первый раз.

Их внимание привлекло бормотание солдат. Шесть неподвижных призраков на склоне, блеск металла и кожи. А за гребнем – неяркое, трепещущее мерцание.

– Вот оно, – сказал Йедан и сорвался с места. Она побежала за ним.

Они пробирались между шатающихся валунов, колючих веток, голых корней, карабкались на склон. Шестеро солдат брели следом. Яни Товис подошла ближе к брату; раздвинув податливые кусты, они вышли к берегу.

И замерли.

Корабли.

Ряды кораблей до горизонта. На юг, на север.

Корабли пылали.

– Благослови Странник, – прошептала Яни.

Сотни кораблей. Пылающих.

Языки пламени выстреливали над спокойной водой, поднимались подсвеченные снизу столбы дыма. Как будто горячие угли на черном поддоне неба…

– Это не летерийские суда, – заметил Йедан. – Не эдурские.

– Нет, – подтвердила Полутьма. – Это не они.

Прибыли чужаки.

– Что все это значит? – В голосе прозвучал откровенный страх. Яни Товис обернулась, поглядела на солдата. Его лицо стало оранжевым в отсветах отдаленного пламени.

Женщина снова посмотрела на корабли. – Дромоны, – сказала она, и сердце тяжело застучало в груди. Род лихорадочного возбуждения – темного, полного злобы и… дикого восторга.

– Что за слово? – удивился Йедан.

– Я знаю их… эти обводы, это парусное вооружение. Мы ушли в поиск… к далеким континентам. Там есть одна империя… Мы убили сотни, нет, тысячи ее подданных. Мы столкнулись с ее флотом. – Она помолчала и обратилась к солдату: – Скачи в крепость. Убедись, что Дреш мертв. Рота выходит немедленно. Встретимся к северу от Ренниса, на прибрежной дороге. Ах, да – возьмите с собой треклятых ведьм.

Йедан начал: – Что за…

Она оборвала полубрата жестокой улыбкой: – Ты Дозорный. Твоя Королева нуждается в тебе. – Взор сверкнул. – Ты едешь с нами, Йедан. С моим отрядом.

Клочковатая борода дернулась. – Куда?

– На Остров.

– А что с летерийцами и их хозяевами? Нужно бы предупредить.

Не отводя взора от пылающих на фоне моря корпусов, она почти прорычала: – Мы убивали их подданных. Похоже, нам этого не спустят. Пусть Странник забирает и летерийцев, и Эдур. – Полутьма резко развернулась и пошла к коню. Все двинулись за ней. – Чужаки, Йедан? Не для меня. Они плыли за нами. – Прыгнув в седло, она послала коня на северную дорогу. – Мы взяли кровь, – сказала она сквозь зубы. – Кровь малазан. Очевидно, они не намерены прощать долг.

«Они здесь. На берегу.

Малазане пришли».

КНИГА ТРЕТЬЯ

Зачем же стыдитьсяИ прятать согбенного зверя душиВедь чистая тварьНе в силах взирать на бесчинстваГлаза опустилаИ в клетке жестокости нашейНашла темный уголЗабиласьЯ смело возьмуСвою и чужую судьбу в онемелые рукиС изяществом зверя исполнюВсе ваши мечты о свободеНескованной и неподвластнойОт нас утаеннойЗверь будет терзать, а я рватьНа частиМарающий пальцыБессмысленный список различийК чему оправданья свободеСколь чище пролитая кровьВ сравнении с вашейИ лица не краше пред смертьюОскала рычащего зверяДолойВсе то, что нас разделяетВ глубинах душиСо зверем мы скованы вместеИ быть по семуКто раб тут и кто тут хозяинНе смогут сказатьНи жертвы невинныеНи одержимый убийца.

Пёс, или Признания пьяницыТайбел Фередикт

Глава 13

Когда собрались мы, желающие поживиться на месте крушения, там оставались киль и половина корпуса; ночная буря повисла в воздухе мерзкой взвесью, пока мы карабкались вниз, к погнутым ребрам.Я услышал множество молитв, увидел, как руки чертят охранительные знаки, и это происходило в полном соответствии с нуждами души, ибо беседа со страхом начинается в детстве – сумей я припомнить своё, тоже начал бы творить знамения, защищающие от ужаса.Я едва посмел взглянуть вниз, на ставшие поживой крабов крошечные скелеты чертей с походящими на человеческие черепами, на их ястребиные когти и прочие телесные особенности, придававшие зрелищу характер ослепительного кошмара наяву.Не удивляюсь, что с того дня я зарекся подходить к морю. Буря и тонущее судно подняли со дна сонмы нечистых тварей и о, сколько еще может их таиться вокруг проклятого острова!…Да, я тоже бормотал бессвязные слова, что-то вроде: – Полагаю, не все черти умеют летать.И все же… разве это был достаточный повод выцарапать себе глаза?

Тобор – слепец из Фента-на-Косе

– Ну, друзья, хотя бы одна красавица тут имеется!

– Похоже, ты предпочитаешь любоваться ей издалека.

– Почему бы нет, проклятый осквернитель могил? Суть в том, что всё не так, как нам хочется. Поглядите на жалкого негодяя рядышком с ней. Поверить не могу! Она могла бы получить здесь любого. Даже меня, а это что-то. Но нет, сидит с хромым, одноруким, одноухим, одноглазым и безносым волкодавом. Вот и говорите о красоте и уродстве.

Третий человек, сидевший с ними, но до сих пор молчавший (похожие на птичье гнездо волосы, торчащее веслом ухо, выпученные глаза и разноцветные пятна по всему лицу, следы ожогов, превращающие физиономию в подобие пегой тыквы) метнул на оратора косой взгляд и тут же отвернулся. Горлорез и сам от него отвернулся. Чего он желает меньше всего – так это удариться в очередной приступ ужасающе – визгливого смеха, способного приморозить к стулу любого в пределах слышимости.