Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Один из малазан за столом произнес: – Берегись, Мазан. Он снова эдак смотрит.

Женщина, которую звали Мазан Гилани, по-кошачьи потянулась в кресле, подняв полные, изящные руки над головой, так что груди превратились в шары, готовые прорвать ткань изношенной рубашки. – Пока он думает не тем умом, Лоб, мы в полной безопасности. – Тут она откинулась, вытянув совершенные ноги.

– Может быть, привести ему другую шлюшку? – предложил солдат по имени Лоб, складывая кости в кожаный мешочек.

– Нет, – отрезала Мазан Гилани. – Мертвяк едва оживил последнюю.

«Но это же не настоящая причина?» Брюллиг улыбнулся. «Нет, ты бережешь меня для себя. К тому же я не всегда делаю… так. Просто срывал разочарование. Вот и всё». Улыбка увяла. «Они все время дергают руками, когда разговаривают. Всяческие жесты. Странный народ малазане». Он откашлялся и заговорил по-летерийски, медленно, чтобы они поняли: – Я хотел бы пойти на прогулку. Мои ноги требуют упражнений. – Он подмигнул Мазан Гилани; она в ответ послала понимающую ухмылку, от которой зажглось всё внизу. Он неловко пошевелился на кресле. – Мой народ должен меня видеть, понимаете? Если он станет подозрительным – ну, если кто знает, на что похож домашний арест, так это граждане форта Вторая Дева.

Лоб ответил по-летерийски с ужасным выговором: – Ты сегодня заказал эль, так? Лучше сиди и жди, пока не доставят. Мы прогуляем тебя в полночь.

«Я как домашняя собачка у господ Освободителей. Ну не мило ли? А когда я задеру ногу и пописаю на тебя, Лоб, что ты скажешь?»

Этим солдатам его не запугать. А вот другой взвод, что в глубине острова…Тот, где служит немая девчонка. Она имеет привычку возникать словно из ниоткуда. Из светового вихря. Он гадал, знают ли ведьмы трясов такой трюк. Лбу нужно лишь – не только Лбу, но и Мазан Гилани, и Гвалту – всего лишь позвать ее по имени.

Синн.

Она – настоящий ужас, хотя и без когтей. Он подозревал, что для избавления от нее понадобится весь ковен. Хорошо, если победа достанется ценой тяжелых потерь. Ковен имеет обыкновение облеплять избранных правителей трясов, словно вороны труп. Они презирают и насмехаются. Хотя летать не умеют. Да и плавать тоже. Нет, они пользуются лодками, чтобы пересекать залив – а это означает, что залив Косы – вовсе не такая плотная груда льда, как кажется отсюда.

Солдат, которого зовут Гвалт, встал со стула, поморщился (скорее всего, от ломоты пониже спины) и подковылял к трофею бывшего начальника тюрьмы – занявшему всю стену гобелену. Выцветшая от времени – а также запятнанная в левом нижнем углу брызгами крови бывшего начальника – ткань изображала Первую Высадку летерийцев. Хотя, по правде говоря, это не было первым появлением колонистов на континенте. Флот подошел к берегу на расстояние прямой видимости как раз напротив Косы. Каноэ фентов двинулись устанавливать контакт с пришельцами. Обмен дарами прошел неудачно, что вызвало избиение фентов – мужчин, а потом порабощение женщин и детей деревни. Три ближайшие селения постигла та же участь. Следующие четыре, расположенные южнее, были в спешке покинуты.

Флот затем обогнул полуостров Сейдон, что на северном берегу Устричного моря, миновал Длинную Руку и оказался у входа в Гедрийский залив. На месте Первой Высадки, в устье реки Летер, основан город Гедри. Вот этот гобелен тысячелетней давности является полным тому подтверждением. Хотя всеобщее мнение утверждает, будто высадка произошла на месте столицы, далеко вверх по реке. Странно, как прошлое меняется, чтобы угодить будущему. Урок, который Брюллиг, став королем, постарается выучить. Трясы – народ неудачников, обреченных на трагедии и жалкое прозябание. Стражи берега, неспособные сохранить самих себя от алчности моря. Все это нужно… пересмотреть.

Летерийцы знавали поражения. Много раз. Их история была кровавой, полной измен, лжи, бессердечной жестокости. И всё это сегодня рассматривается как героические триумфы.

«Вот как народ должен смотреть на себя. Мы трясы. Мы – сияющий маяк на темном берегу. Когда я стану королем…»

– Поглядите на проклятую штуку, – сказал Гвалт. – Надписи по краям… они могут быть на эрлийском.

– Да нет, – пробурчал Лоб. Он разобрал один из кинжалов – на столе лежали навершие, несколько винтиков и заклепок, деревянная обернутая кожей рукоять, гарда с прорезью и тонкое лезвие. Кажется, солдат не может сообразить, как теперь соединить все это воедино.

– Некоторые буквы…

– Эрлийский и летерийский исходят из одного старого языка.

Гвалт поглядел подозрительно: – А ты откуда знаешь?

– Я не знаю. Идиот. Мне так сказали.

– Кто?

– Наверное, Эброн. Или Шип. Какая разница? Кое-кто, знающий кое-что. Вот и всё. Худ, у меня от тебя мозги заболели. Посмотри на мешанину.

– Это твой ножик?

– Был.

Брюллиг увидел, как Лоб склонил голову к плечу. Вскоре солдат сказал: – Шаги внизу лестницы. – Одновременно его руки замелькали размытыми пятнами… и когда Гвалт подходил к двери, Лоб уже насаживал навершие на рукоять. Кинжал полетел в направлении Гвалта. От поймал его одной рукой, даже не замедлив шага.

Брюллиг шлепнулся на кресло.

Мазан Гилани встала, доставая из ножен у пояса два зловещего вида клинка. – Хорошо бы получить назад родной взвод, – буркнула она и сделала шаг поближе к Брюллигу. – Не шевелись.

Он кивнул. Во рту стало сухо.

– Похоже, это доставка эля, – сказал Лоб от двери; Гвалт отомкнул ее и чуть приоткрыл, чтобы выглянуть в щель.

– Вроде. Но сапоги стучат неправильно.

– Это не старый пердун и его сынок?

– Совсем не похожи.

– Ну ладно. – Лоб сунул руку под стол и вытащил арбалет. Воистину иноземное оружие, целиком из железа – или из чего-то вроде летерийской стали. Тетива была толщиной в большой палец мужчины, положенная в вырез стрела снабжена крестовидной головкой, явно способной прошить летерийский щит как бересту. Солдат поднял предохранительный коготок и как-то закрепил его в этом положении, а затем сдвинулся в угол комнаты.

Гвалт отошел, когда шаги приблизились; он произвел серию жестов, Мазан Гилани неразборчиво буркнула в ответ. Брюллиг услышал за спиной треск ткани, миг спустя между лопаток уткнулся кончик кинжала, прошедший прямо сквозь спинку. Она склонилась: – Будь милым дурачком, Брюллиг. Мы знаем, кто эти двое, мы догадываемся, зачем они пришли.

Бросив взгляд на Мазан Гилани и кивнув один раз, Гвалт шагнул к двери и широко ее открыл. – Ну, – протянул он на ужасающем летерийском, – кто же это? Капитан и ее старпом. Так быстро растрясли денежки? Зачем вы таскаетесь с элем?

Снаружи раздался низкий рокот: – Что он сказал, капитан?

– Что бы ни сказал, сказал плохо. – Голос был женский. Брюллиг нахмурился. Он уже слышал его! Лезвие еще сильнее вдавилось в спину.

– Мы принесли Трясу Брюллигу его эль, – продолжала женщина.

– Как мило, – отвечал Гвалт. – Мы проследим, чтобы он его выпил.

– Тряс Брюллиг мой старинный друг. Я хочу увидеться с ним.

– Он занят.

– И чем же?

– Думает.

– Тряс Брюллиг? Реально сомневаюсь. И кто ты такой, во имя Странника? Ты не летериец. Ты и твои дружки ошиваетесь в таверне, но ни один из вас не был здесь заключенным. Я поспрашивала. Вы с необычных кораблей, что встали на якоря в гавани.

– Ну, капитан, все просто. Мы пришли отгонять лед. За это Брюллиг нас наградил. Гости. Королевские гости. Мы рады составлять ему компанию. Он все время мило улыбается. Мы тоже.

– Думаю, вы милые идиоты, – прорычал мужчина снаружи (по всей вероятности, помощник капитана). – Мои руки устали. Отойди и дай мне внести чертову штуку!

Гвалт обернулся и поглядел на Мазан. Та шепнула по-малазански: – Почему ты пялишься на меня? Я всего лишь должна помогать ему держать рот на замке.

Брюллиг слизнул пот с губы. «Ведь все знаю, а действует. Я такой идиот?»- Пустите их, – произнес он тихо. – Я смогу умирить их и отослать прочь.

Гвалт снова поглядел на Мазан Гилани; хотя они не произнесли ни слова, но мнениями как-то обменялись, потому что солдат пожал плечами и отступил, крякнув: – И вот появляется эль.

Брюллиг смотрел на двух гостей. Первый – Скорген Кабан по кличке Красавчик. Что означает… да. Почти что король улыбнулся: – Шерк Элалле. Ты не постарела ни на день с нашей последней встречи. И, Скорген, опусти флягу, или вывихнешь плечо и добавишь к списку телесных пороков косорукость. Вскройте треклятую штуку и давайте напьемся. О, – добавил он, когда увидел, как пираты восприняли солдат (Скорген аж подпрыгнул, увидев в углу Лба со взведенным самострелом), – это мои, королевские, гости. У двери Гвалт. В углу комнаты Лоб. А эта милашка, положившая ручку на спинку трона – Мазан Гилани.