Жажда приключений - Андрей Андреевич Храбрый

дает сполна утонуть в темноте закрытых глаз. Ветер шуршит в ушах, кажется, будто люди застыли каменными статуями на месте, отчего обувь более не стучит об асфальт, отчего слова более не вылетают из ртов…

– Запомни этот поцелуй, хорошо? Только навсегда.

– Постараюсь.

–Нет, лучше пообещай.

– Хорошо, обещаю запомнить. Но что я с ним буду делать?

Арина пожимает плечами и отпускает меня. Отстраняется на шаг назад.

– Я никогда не чувствовала себя живой, а сейчас… Так непривычно на этом воздухе, на этой свободе… – Она подступает к гранитному бордюру и, разведя руки в стороны, опирается о него. Серебристая чайка, порывающаяся вот-вот вспорхнуть. – А тут столько всего, что не знаешь, за что взяться. Повезло, что мы встретились, но не повезло в том, что ты в растерянности…

Просто я не как следует создаю декорации для ее кукольной временной жизни, вот и вся проблема. Два часа дня. До ночи-то еще далеко, но забивать это расстояние всякими пустяками, лишь бы скоротать время, нам непозволительно. Я привык к обыденности настолько, что уже когда-то давно заживо похоронил жажду приключений, отчего теперь не могу выдать ничего экстравагантного, что навсегда отразится в памяти, проливая на серые дни серебряное сияние луны, в этом-то и человеческая кара.

– Никогда не чувствовала этого ветра, этого запаха воды, бьющего в лицо, этого шуршания листьев… Никогда, даже в детстве, в период безрассудства и озорства… Ты еще пьян? – Вдруг оборачивает она ко мне. В ее широких глазах ютится сама жизнь отблесками прошлого всей земли, каждой твари, что когда-то болталась в воде, ползала или парила возле облаков…

– Вряд ли. Что за намеки?

– Если мы не можем выйти на яхте в море… Может, съездим на пляж? На залив. Переночуем на воздухе. Разведем костер.

– Тогда надо куда-нибудь загород, где народу нет. И ближе к вечеру. На всякий случай. Самое верное, часов в десять выехать.

– А до этого…

– Уж точно нам не в зоопарк, – улыбаюсь я, но Арина не понимает моей шутки.

– Это еще почему?

– Что нам смотреть на запертых в клетках зверей?

– И то верно, – с сожалением соглашается она, опуская голову.

Тысячами мелких когтей меня терзает понимание, что мне попросту необходимо молниеносно выдать хоть самый куцый план приключений, чтобы только не разочаровать ее, чтобы она не завяла цветком, оставленным на палящем солнце без тени и воды. Вокруг столько людей, и все они самой разнообразной внешности, в самой разной одежде, с самым разным мышлением, но ни один сходу не придумает развлекательную программу, самоутешаюсь я.

– А пока что… – Неуклюже начинаю я, но она тут же в мечтательном предвкушении поднимает на меня глаза, и меня как будто током ударяет. Глаза жалости. Стеклянные, хрупкие, доверенные от безвыходности первому попавшемуся с последней надеждой на то, что тот сохранит и поддержит огонек буйства… – Если пляж нас ожидает вечером, то сейчас самое время посмотреть на город сверху. Не высоты птичьего полета, но… Надеюсь, Исаакиевский собор обрадует тебя.

– А потом сходим за коктейлем или мороженным, вернее… За такими огромными молочными коктейлями с мармеладом, печеньем и всяким прочим. Где-то я про них когда-то случайно читала, и, как узнала, так сразу замечтала попробовать такой коктейль, как бы глупо оно не звучало.

– По-моему, готовят их где-то недалеко отсюда. Надо посмотреть по карте.

– С такими коктейлями нам и рестораны не нужны будут. На карту взглянем по пути. А сейчас, – не успев договорить, она уже тянет меня за руку и порывается, как ветер, не разбирая дороги, вперед. – к Исаакиевскому.

Мы доходим до Якоря петровской эпохи, по которому ползают, весело прикрикивая, любознательные дети, и тут, по-доброму усмехаясь, я дергаю ее:

– Дорогу-то знаешь?

Арина пожимает плечами и на полном серьезе выдает:

– Путешественники всегда выходят к тому месту, о котором думают.

– Сегодня ты в сопровождении бывалого морского волка. Предоставь управление мне.

– С удовольствием.

Она касается горячими губами моей щеки и сразу же, смешно поставив ноги вместе, коварно притворяясь самим воплощением невинности, застывает передо мной, ожидая дуновения нежных чувств. Я воспринимаю себя за отца. В этот момент. Именно сейчас. Пока я веду ее за руку, я несу серьезную ответственность за нее, потому как сейчас она в моей власти, в добрых, греющих, ласкающих и кормящих руках. Сейчас я тот, кто приукрасит ее жизнь, кто заставит ее поверить хотя бы на несколько мгновений в чудеса и в то, что мечты имеют свойство сбываться. И вся эта канонада сентиментов плескается теплом в груди, обволакивает трепетную ткань тела и необъяснимым чудом насылает на сознание абсолютное спокойствие и умиротворение.

Я уже давно вот так вот просто и без дела не бродил по центральным улочкам Питера в паре. Кажется, со школьных годов. Кажется, я и забыл, как гуляют люди… Меня так и подмывает что-то рассказать ей, но полноценно я не знаю ни одной легенды города. Разглядываю орнаменты реставрированных домов старого фонда и сам гадаю, какие тайны истории скрывают эти стены.

– Как-то давно, несколько лет назад, прочитал в газете: еще сто лет назад или около того по этим самым улицам разъезжали извозчики, ступали лошади, а вместо асфальта… И по утрам можно было проснуться от звона множества копыт. Тогда-то на меня эта заметка такое впечатление произвела, что я до сих пор ее помню.

– По этим самым дорогам? – Она как-то с недоверием смотрит под ноги.

– Не верится, правда? За сто лет столько всего изменилось, а сейчас мы и представить не можем, что достанется нашим поколениям даже через пятьдесят.

– М-да уж, – вздыхает она, явно не собираясь поддерживать разговор, и я тут же смекаю: любые отсылки ко времени, даже исторические изменения, действуют на нее пагубно, как бензин на цветы в горшках.

– Зато какое же величество окружается нас, – тут же исправляюсь я, – и как же нам везет в том, что мы можем обследовать его почти что со всех ракурсов.

– Не всем суждено его лицезреть, – все также с грустью отзывается она. – И даже нам за целую жизнь не успеть повидать весь мир, даже ту его часть, которая сформировалась к нынешней минуте.

– Но почему же не довольствоваться тем, что имеешь? – Я демонстративно оглядываюсь по сторонам, изучая фасады домов. Мы как раз проходим по Адмиралтейскому проспекту, справа плещутся фонтаны, за ними желтое Здание Адмиралтейства. Достопримечательности, к которым за множество лет привык и которые более не впечатляют. Из-за работы и постоянной занятности о них вовсе не думаешь, рядом с ними не бродишь, оттого-то с ними не связываются ни эмоции, ни переживания, оттого-то они и оказываются ненужными.

– Тебе нравятся мои духи? – Словно дернув рычаг, меняет тему она.

Сладкий лепет ночью, когда мы засыпали, когда лежали вплотную друг к другу, когда танцевали… Этот