Жажда приключений - Андрей Андреевич Храбрый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Еще чуть-чуть, – подбадривает она. Усталость вовсе не берет ее, хотя мешки под ее глазами такие яркие, как будто она их намеренно подчеркивает косметикой. – Тут вроде как недалеко.
– Питер маленький город.
– А мне он кажется необъятно огромным.
Привыкла она, думаю я, к небольшому населенному пункту, какой насквозь можно пройти за час или несколько часов, но какой местным обитателям кажется громадным.
– Ты точно знаешь, куда нам?
– Точно. Времени блуждать нет.
Воздух пропитался ночью, этим особым прохладным запахом, сочетающем в себе спокойствие и свежесть. Где-то особо громко шипит резина машин – ночью любой писк намного заметнее, ночь более резка и выразительна. Девушка ведет меня уверенно, без карты, точно зная, куда ей надо, мы пересекаем проспекты, сворачиваем на улицы, опять выходим на проспекты. За нами пристально, сощурив глаза-кратеры, наблюдает месяц, его серебряное сияние тонким слоем ложиться на нашу кожу, и как будто холодит.
И минут где-то пятнадцать спустя мы наконец-то предстаем перед дверями гостиницы. Без промедления и не предаваясь сентиментальности юнцов, Арина распахивает двери, с силой пропуская меня вперед, как будто я – ее жертва.
В просторном зале светло и пусто. Неприветливо смотрятся сиротливые темно-зеленые кресла, расставленные вокруг черного столика с нетронутыми журналами. Неспящий ночной портье глупо хлопает глазами, видя гостей. Видно, его страшный кошмар – необходимость работать. Взгляд его отпугивает, вызывает неприязнь и желание убежать… Арина молча протягивает меня к лифту. Мы поднимаемся на третий этаж. Проходим по не очень-то узкому и пустому коридору, какой рисуют в играх-ужасах. Пусто. Только желтый свет проливается неощутимой моросью на зеленые ковер, побитый временем. В какой-то момент я вновь смущаюсь: а правильно ли все оно, действительно ли мне так необходимо следовать за этой незнакомкой, поддаваться ее желаниям, ее странной игре в маскарад? Но как только я вновь взглядываю на ее тонкие плечи, руки и ноги, на ее худую талию и тонкое платье, скрывающее изгибы женского тела, такое, в каком непременно мерзнут в конце августа, меня охватывает жалость. Но что ведь может быть хуже жалости? Жалости, от которой вынужденно и неправдоподобно любишь, потому что тебе жалко, потому что думаешь, что только ты способен на подобную жертву, потому что думаешь, что без тебя она непременно пропадет на огромном белом свете… Но я не любил ее, я не испытывал к ней никаких чувств… Во всяком случае, не улавливал их и не понимал.
Арина открывает одну из светлых дверей, в очередной раз пропускает сначала меня, словно я все еще могу сбежать, а потом закрывает номер на ключ.
– Ну вот, – пытается развеять неловкость она, – писатель в гостинице. Располагайся. Вот кровать, – шутливо указывает она на двухспальную кровать прямо перед нами.
Я опускаюсь на край в полной растерянности. Спать не хочется, да и вечер не может закончиться просто так. Видно, чувствуя мою растерянность, Арина садится рядом со мной, кладет голову мне на плечо. В таком молчании бездарно проходит несколько минут, грозящиеся перерасти в часы… Она обнимает меня, дыхание ее от волнения сбивается…
– Как у тебя было раньше?
– Что раньше? – Не понимаю я.
– Ну, с другими девушками. Ты их любил?
– Оно больше не имеет значения.
– Ты пьян?
– Еще чуть-чуть.
– И я пьяна. Тоже чуть-чуть. У нас всего по чуть-чуть, представляешь?
– Нет, – отвечаю я, не понимая, к чему она клонит. Я смотрю перед собой, как жертва, которую обвила анаконда, которая уже не может двигаться и которой осталось сколько-то мгновений, только глаза мои не выпучены и не залиты кровью.
– Ну как же так? – В растерянности она потирает светлый лоб. – Ты бы хотел меня поцеловать?
Я поворачиваю голову. Глаза в глаза. Она красивая, но уставшая, с явными фиолетовыми мешками под глазами, хоть и бьются в ней волнами силы… Девичье застывшее дыхание в момент ожидания. Мы уже не маленькие и понимаем, к чему все клонится, но нам непривычно, непривычно, что мы намеренно так торопим события, проживая за одну минуту несколько часов.
Я касаюсь ее пухловатых губ, и она поддается вперед, еще крепче обвивает меня руками, как будто знакомы мы с самого детства и как будто желание только теперь вырвалось на волю… Арина уже на моих коленях. Голодная волчица… И вдруг она спрыгивает и, отойдя на несколько шагов, извинительно произносит:
– Я в душ.
Арина растягивает платье по пути, покачивает бедрами, тихо ступая по светлому паркету… Перед дверью, когда та уже открыта, когда вырывающаяся из ванной полоса света вырисовывает параллелограмм на паркете комнаты, она оборачивается и манит меня пальцем…
Это была моя лучшая ночь, несмотря на то, что девушку эту я не желал тайно на протяжении нескольких месяцев или даже лет, несмотря на то, что она обычная незнакомка, какими переполнены улицы… Борясь со сном, я любуюсь ею и никак не могу взять в толк, что страсть наша неминуемо оборвется через несколько дней… В конце концов, в мире столько всего придумано… А я уже прижился к странной роли, но не от близости ли? Шторы закрыты, темнота такая, что видны только конторы, но я по памяти воссоздаю ее черты, что вот только пару часов назад были для меня самым важным в жизни, единственным, ради чего стоит жить и бороться, чем следует восхищаться и что следует восхвалять, посвящая тому картины, песни и литературу…
То ли она звала меня, и я не мог при этом не броситься ей на встречу или окликнуть, то ли… Я нехотя выбираюсь из сна. Электронные часы застыли где-то в секторе последней четверти шестого. Какая незнакомая обстановка: еще в затемнении от штор не видать ничего, кроме контуров скудной мебели, больше походящей на простые геометрические фигуры, нежели на трехмерные, объемные объекты, которые можно пощупать, сдвинуть… Я приподнимаюсь на локти – на мою грудь тут же опускается светлая ладошка с мелкими производственными шрамами. Прохладная кожа, но такая, с какой так и тянет поделиться собственным теплом.
– Куда ты? – Арина мигом равняется с моим лицом.
– Никуда. Просто. Не хотел тебя будить.
Следы сна тут же, как утренняя росса, испаряются с ее лица. Теперь она в готовности броситься куда угодно…
– Давай еще немножечко полежим. Когда еще мы вот будем вместе?
Действительно, когда еще…? – не без горечи думаю я, но всякие мысли, как она и просила, откидываю тут же. Разве есть повод беспокоиться, когда она рядом?
– Все равно нужно умыться.
Я поднимаюсь. В просторном номере, не обставленным сплошняком ничем, особенно тем, что сам покупал, что имеет право именоваться родным, без одежды я дрожу от холода, ощущая себя
