Эдера 2 - Операй

— Ну, компанию можно составить не только за завтраком,— ответил дель Веспиньяни.

— Хотите что-нибудь предложить?

— Разумеется. Но пока я не забыл: сегодня рано утром звонил ваш муж...

По тому, как резко дернулась Эдера после этих слов, по тому, как заблестели ее глаза, Отторино понял, что значит для нее Андреа.

— И что же? — спросила Эдера, невольно подавшись корпусом вперед.

— Он сказал, что закончил работу, и сегодня должен вернуться...

Эдера улыбнулась.

— О, слава Мадонне!

— После обеда я пошлю за ним самолет,— произнес Отторино, вздохнув, будто бы это — послать за синьором Давила самолет было для него так неприятно.

— Спасибо...

Настроение Эдеры резко улучшилось.

«Какая же я глупая,— принялась ругать она саму себя, — сегодня рано утром... испугалась какого-то скрипа за окном. И сразу: предчувствия, нехорошие предчувствия, сразу же принялась внушать себе, что это — какое-то предзнаменование... Да, прав был Андреа, когда утверждал, что я становлюсь очень мнительной».

Но другой голос будто бы говорил Эдере: «Ведь Андреа еще на Сицилии, Андреа еще нет тут, в Ливорно... Не надо радоваться раньше времени, ведь тот, кто радуется еще не произошедшему событию, может накликать беду...»

Граф, выжидательно посмотрев на свою гостью, неожиданно предложил:

— Может быть, вы действительно составите мне компанию?

— Каким образом?

— Погода хорошая, — Отторино, подойдя к окну, отодвинул портьеру — столовую сразу же залил яркий, золотистый солнечный свет.

— И впрямь...

— Тогда — может быть, проедемся на побережье? — предложил Отторино.

Дель Веспиньяни как-то очень быстро сник; вид у него был одинокий и печальный, и глядя на свою собеседницу, он натянуто улыбался — настолько натянуто, что Эдера сразу же поняла это.

«Нет, все-таки он очень, очень одинок,— подумала Эдера с невольным состраданием, — ему так нелегко... Надо его поддержать».

И Эдере, которая всем сердцем, всей душой уже была вместе с Андреа, не желала, не хотела видеть рядом с собой опечаленное лицо Отторино, не хотела, чтобы кто-нибудь был вместе с ней несчастлив...

— Хорошо, синьор, — произнесла она, стараясь вложить в свои интонации как можно больше доброжелательности, — обязательно поедем... вы не возражаете, если я возьму с собой детей?..

— О, о чем речь!

Через полчаса, после того, как Отторино позавтракал, красный «феррари», подобно яхте, плавно отчалил от тротуара и, быстро набирая скорость, помчался за город — в то самое место, где дель Веспиньяни стал невольным свидетелем купания Эдеры...

Эдера больше никогда не вспоминала ту сцену на побережье, которая стала для нее столь неприятной (ведь сперва она была твердо убеждена, будто бы граф, случайно увидев ее обнаженной, стал оказывать ей знаки внимания для того, чтобы загладить свою вину).

«К чему вспоминать то, что не приносит радости? — думала Эдера, — к чему воскрешать в памяти то, что приносит только огорчения? Если уж и вспоминать, то только то, что может обрадовать...»

Отторино сосредоточенно вел автомобиль за город. Эдерина и Лало, которые впервые в жизни ехали на такой роскошной спортивной машине, с любопытством наблюдали, как мимо них стремительно проносятся встречные машины, как подобно жидкой ртути, блестит внизу море, как синьор Отторино, держа руку на автоматической коробке передач, небрежно переключал режимы езды...

Вскоре показался тот самый поворот дороги с небольшой площадкой для автомобилей — той самой, где когда-то, несколько дней назад заглохла «альфа-ромео» Эдеры.

Отторино, остановившись, заглушил двигатель.

— Ну, приехали, — Отторино обернулся к Эдере, — Прогуляемся по берегу?

Она открыла дверку.

— С удовольствием.

Все четверо вышли из автомобиля и принялись осторожно спускаться вниз.

Дети тут же нашли себе занятие — как и все дети, оказавшиеся на морском берегу, Эдера и Лало принялись сооружать песчаные замки.

Прибой иногда доходил до их хрупких строений и смывал их, однако дети по-прежнему лепили башни, возводили крепостные стены...

Лало так увлекся строительством, что высунул язык — Эдера, едва бросив на него взгляд, улыбнулась.

Однако Отторино в то утро владела меланхолия, владели философские настроения.

Кивнув в сторону хрупкого песчаного замка, он задумчиво произнес:

— Так вот и люди — строят, возводят замки своей мечты, питают надежды, иллюзии, а потом оказывается, что они строят их на голом песке...

Эдера, подобрав подол платья, уселась на камень — Отторино осторожно опустился рядом.

— Что-то вы печальны, синьор,— произнесла она, взяв в руки веточку и переломав ее надвое, — мне кажется, что вы очень одиноки...

— Да, одинок, — эхом ответил дель Веспиньяни, — ничего нс поделаешь...

Совершенно неожиданно для дель Веспиньяни Эдера произнесла:

— Может быть, мои слова покажутся вам немного нескромными — вряд ли мне пристало давать вам советы... Но мне кажется, синьор, что вам надо жениться... Семья, дети, люди, о которых ты всегда должен заботиться и которые будут заботиться о тебе... Разве не в этом счастье человека? Вот мы, с Андреа...

Отторино помрачнел пуще прежнего.

— Да...

— И мне удивительно, что вы до сих пор не сделали этого, — продолжала Эдера.

— Я был женат...

Эдера внутренне напряглась — она и не знала об этом обстоятельстве, и потому слова дель Веспиньяни прозвучали для нее достаточно неожиданно.

— Вот как?

— Да, моя жена Сильвия...

После этих слов граф неожиданно замолчал и отвернулся — Эдере показалось, что у него теперь такой вид, какой бывает у человека, который вот-вот заплачет.

— Простите, синьор, — произнесла она извинительным тоном, — я не хотела...

Отторино махнул рукой.

— Да чего уж там... Если вам это действительно так интересно — можете спрашивать.

После этих слов воцарилась долгая, томительная пауза, нарушаемая разве что шумом ласкового прибоя да негромкими репликами детей.

Молчание длилось долго — может быть, минуту, а может — и пять; Эдера не могла сказать точно, да и какой человек, а тем более — женщина стал бы подсчитывать