Эдера 2 - Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андреа, помня, что ему следует быть в номере после обеда и дожидаться звонка о том, что «Сесна» прибыла, чтобы забрать его в Ливорно, первую половину дня посетил экскурсии по городу — несмотря на свой довольно молодой возраст, синьор Давила объехал почти всю Италию, но вот в Палермо ему никогда не приходилось бывать.
Находившись за день (брать машину напрокат не было смысла), Андреа вернулся в свой номер и, включив телевизор, поставил перед собой телефонный аппарат, чтобы не прозевать звонка.
Теперь он всем сердцем, всей душой был вместе со своими любимыми...
Номера «Колизея», по понятием человека, привыкшего к себялюбивому уюту Рима и Милана, были далеко не комфортабельными, однако для временной жизни подходили: в номере на втором этаже, который достался Андреа, был тяжелый старомодный комод, такая же кровать, огромная, скрипевшая при каждом движении, устланная протертым кое-где покрывалом. Из двух окон, выходящих на набережную, открывался вид на грязно-серые паруса небольших частных яхт, стоявших на причале.
Впрочем, в номере был душ, туалет, и, что самое главное — телефон, связь с внешним миром, по которому можно было позвонить в любую точку мира...
Правда, удручало, что в этом однокомнатном номере не было кондиционера, столь необходимого в августовский зной, и Андреа в ожидании вестей из Ливорно приходилось сидеть на балконе, наслаждаясь ветерком, дувшим со стороны моря.
Он посидел на балконе, посмотрел на толпы нарядных прохожих, гуляющих по нарядным улицам, затем, неожиданно зевнув, подумал, что теперь, накануне перелета неплохо было бы и поспать.
В этот самый момент в дверь кто-то осторожно, будто бы боясь нарушить покой хозяина, постучал.
Андреа будто бы и ждал этого стука — он резко встрепенулся — он подумал, что это прибыли за ним, и потому, быстро вскочив, произнес:
— Прошу вас, войдите!
Дверная ручка слабо повернулась, но не открылась.
— Не заперто!
Дверь скрипнула, раскрылась, и на пороге появился Джузеппе Росси...
— Добрый день, синьор Давила! — поприветствовал он Андреа.— А я к вам...
ГЛАВА 15
Джузеппе Росси не зря вырос в грязных портовых кварталах Неаполя — он с детства впитал в себя не только их атмосферу, их фольклор, не только нравы, обычаи, обыкновения, представления о чести и достоинстве, но и многие подлые приемы, которым учит обитателей этих кварталов, этой клоаки повседневная жизнь...
И дело даже не в том, благородны те или иные приемы, дело лишь в том, насколько они могут помочь в той или иной ситуации...
Сам дель Веспиньяни неоднократно говорил про своего личного секретаря:
— Очень скользкий тип... Никогда не знаешь, чего ожидать от него в следующую минуту... Этот человек — из тех, которые говорят одно, думают другое, а делают третье... Не люблю таких...
Однако, как бы то ни было, любил Отторино Джузеппе Росси или не любил, он был вынужден обращаться к нему за различными услугами самого щепетильного свойства — просто у него не было другого человека которому бы он мог подобные услуги поручить — как и теперь, когда дель Веспиньяни попросил Росси во что бы то ни стало задержать Андреа...
Кроме того, Джузеппе был гораздо хитрее, чем мог показаться с первого взгляда — в этом человеке мелочность соседствовала с изощреннейшей хитростью, а кажущееся простодушие — с тонким расчетом.
Джузеппе с самого юного возраста понял, что казаться человеком глупее, чем ты есть на самом деле — достаточно выгодно, что при определенных, если не при всех жизненных ситуациях такая позиция — беспроигрышна.
Во-первых, от человека недалекого никогда нельзя ожидать чего-нибудь из рук вон выходящего; недалекий человек на то и недалекий, чтобы совершать недалекие поступки, и твой враг никогда не сможет ожидать от тебя чего-нибудь стоящего, какого-нибудь хитрого, изощренного хода.
Во-вторых, такая позиция дает еще и то преимущество, что тебя никто не воспринимает всерьез; следовательно, ты можешь нанести удар в самый неожиданный, в самый непредсказуемый для противника момент.
Еще в шестидесятые-семидесятые годы, в родном Неаполе, во время драк, когда сходился квартал на квартал, Джузеппе мог один продолжать схватку, даже когда на него прыгала целая толпа — лишь бы подняться. Если он находил в себе силы вскочить, то делал испуганное лицо, повторяя: «Не надо так, не надо, я во всем виноват, сейчас, синьоры, мы разберемся по-хорошему», делая так, чтобы противники утратили бдительность; после чего, каким-то животным чувством определяя главного, резко прыгал на него, как футболист на мяч, летящий с углового удара вдоль ворот, и наносил в этом стремительном падении страшный удар лбом в лицо — на какой-то миг лицо противника делалось сахарно-белым, словно обмороженным, а затем превращалось в кровавое месиво. Не глядя на поверженного противника, Росси мгновенно поднимался, нацеливаясь на другого; остальные после такого поворота событий, как правило, пускались бежать. А Джузеппе прекрасно знал: если побежал один, то драки уже не будет, потому что толпа сильна своей общностью, до первого поверженного, до первой серьезной трещины...
Многие из тех, кто неплохо знал Джузеппе Росси еще по Неаполю, раньше, небезосновательно, по всей видимости, утверждали, что в глубине души он циничен до самой последней степени, Раньше Росси и сам не скрывал, своих убеждений, что в жизни самое главное — иметь хорошее здоровье и очень много денег, а остальное всегда можно будет купить — было бы желание, однако с течением времени понял, что никогда нельзя высказывать подобных мыслей вслух, так как это может оттолкнуть людей; о подобных вещах лучше всего помалкивать...
Отторино, отличавшийся необычной проницательностью и знанием человеческой натуры, сразу же понял, что из себя представляет Росси — когда лет семь назад он, по своей природной доброте, а также повинуясь какому-то малообъяснимому минутному капризу, какому-то темному повороту своей души, вытащил этого молодого человека из одной очень неприятной истории в Монте-Карло, заплатив его карточные долги, он, даже не думая, предложил «этому проходимцу» место своего
