Всегда только ты (ЛП) - Лиезе Хлоя

Хлоя Лиезе — Всегда только ты

(Братья Бергманы #2)

Глава 1. Фрэнки

Плейлист: Hey Violet — Better By Myself

Рен Бергман — слишком счастливый, чёрт возьми.

За те три года, что я его знаю, я два раза видела его не улыбающимся. Один раз, когда он без сознания валялся на льду, так что едва ли это считается, а второй — когда грубая фанатка протолкнулась через толпу и заорала, что сделала татуировку с его лицом на своём интимном месте, потому что, цитирую, «Мечтать не вредно».

Но за исключением этих двух нехарактерно мрачных моментов Рен был исключительным лучиком солнца с того самого дня, как я его встретила. И пусть сама я маленькая грозовая тучка, я понимаю, что способность Рена к доброте, достигшая уровня «Санта на стероидах», делает мою работу проще.

Я менеджер социальных сетей для команды «Лос-Анджелес Кингз», и фронт моих работ предельно ясен. Хоккеисты, как вы могли слышать, не всегда ведут себя лучшим образом. Когда им платят миллионы долларов за игру, которую они обожают, это раздувает их эго и пробуждает их внутреннего ребёнка. Толкаться. Бить. Колотить.

С богатством приходит популярность и пищащие поклонницы, прибегающие по первому же зову — и это тоже не помогает делу. Да, я в курсе множества слов на букву «п». Мне нравятся аллитерации, смиритесь.

Пока пиар-отделу достаётся восхитительная привилегия тушить скандалы, связанные с публичным имиджем, я делаю повседневную работу по выстраиванию присутствия нашей команды в социальных сетях. Приклеившись к команде и вооружившись айфоном, я делаю парней доступными для фанатов, внедряя одобренный пиарщиками «хайп» — неформальные интервью, шутки, умеренные розыгрыши, фотографии, гифки, время от времени даже виральный мем.

Я также документирую благотворительные мероприятия, направленные на недостаточно представленные категории наших фанатов. Вообще-то это не входит в мои обязанности, но я твёрдо верю, что надо ломать стереотипы вокруг отличий, которых мы склонны сторониться, так что я постепенно вклинилась в процесс. Я хочу, чтобы наша хоккейная команда не просто была более доступной для фанатов, но и вела самих своих фанатов к повышению доступности.

Из-за этого я кажусь милой, не так ли? Но правда в том, что никто из команды не назвал бы меня такой. Более того, у меня прямо противоположная репутация — Фрэнк-Ворчун. И пусть эта дурная репутация основана на частичной правде и куче недопониманий, я приняла прозвище и соответствую ему. В итоге всем так жить проще.

Я делаю свою работу с пассивно-агрессивным лицом. Я прямолинейна, сосредоточена только на деле. Мне нравится рутина, я фокусируюсь на работе и совершенно точно не сближаюсь с игроками. Да, по большей части мы ладим. Но приходится устанавливать границы, когда ты женщина, почти постоянно находящаяся в компании двадцати четырёх мужчин-спортсменов, пропитанных тестостероном… так что эти спортсмены знают, что я на их стороне, но также понимают, что Фрэнки — это грозовая туча, к которой не надо приближаться, если не хочешь, чтобы тебя долбануло молнией.

Совсем как дождевые тучи и солнце делят небо, мы с Реном хорошо работаем вместе. Всякий раз, когда пиарщики придумывают убийственную концепцию, а я изобретаю финальный штрих для социальных сетей, Рен — тот, к кому я иду.

Утрированная сценка в раздевалке, чтобы собрать средства на спортивные программы для неблагополучных районов города? Рен тут как тут, с ослепительной улыбкой, произносит реплики с естественным обаянием. Фотосессия для сбора средств в местном приюте для животных? Рен хохочет, пока котята царапают его массивные плечи, а щенята скулят, выпрашивая его внимание и облизывая его подбородок, пока он одаривает их той же широкой, солнечной улыбкой.

Иногда от этого моё нутро прямо-таки совершает кульбит. Мне до сих пор становится нехорошо, когда я вспоминаю тот визит Рена к юной пациентке, больной раком. Из-за своего страха перед иглами он сделался белым как простыня, рассказывал самые тупые в мире шутки, пока он сдавал кровь в качестве донора, а у неё брали кровь на анализы. Чтобы они могли быть храбрыми вместе.

И вот тут все женщины коллективно ахнули от умиления.

Я не должна жаловаться. Не должна. Потому что, ну правда, этот парень — постоянно забивающий, улыбающийся шкаф счастья ростом метр девяносто, который делает мою работу намного проще. Но ворчунья вроде меня может вынести лишь ограниченное количество такого сияния. И Рен уже три года испытывает мои лимиты.

В раздевалке я хмуро смотрю в телефон, разбираясь с засранцем-троллем в твиттере команды и одновременно лавируя по лабиринту из полуголых мужиков. Я всё это видела тысячу раз, и мне абсолютно плевать…

— Уф, — охаю я, когда моё лицо врезается в крепкую обнажённую грудь.

— Прости, Фрэнки, — сильные ладони поддерживают меня за плечи. Это то самое ходячее счастье, Рен Бергман. Но на сей раз он голый по пояс, чего не случается никогда. Из всей команды Рен самый скромный.

Я выше среднего, и потому мой взгляд утыкается прямиком в вытесанные из камня грудные мышцы Рена. И плотные тёмные соски, которые напрягаются, пока воздух холодит его влажную кожу. Я пытаюсь отвести глаза, но они живут своей жизнью, опускаясь ниже к его шести… нет, восьми… нет, чёрт… к его куче кубиков пресса.

Я сглатываю так шумно, что звук натурально отражается эхом по всей раздевалке.

— Я… да всё в порядке.

«Ну привет, хриплый голос секс-эскортницы».

Я прочищаю горло и отрываю взгляд от его тела.

— Не беспокойся, — говорю я ему. — Моя вина, — подняв телефон повыше, я слегка покачиваю им из стороны в сторону. — Поделом мне за то, что иду не глядя, уткнувшись в Твиттер.

Рен улыбается, отчего моё настроение скисает ещё сильнее. Количество дофамина, которое производит мозг этого парня за день, наверное, равняется моему годовому объёму.

Пригладив ладонью свою бороду плей-оффа, он потом заводит руку за шею и почёсывается — за последние несколько лет я поняла, что это его нервная привычка. Его бицепс бугрится, одно округлое плечо напрягается, и я стараюсь не пялиться на его латеральные мышцы, которые придают его торсу мощную V-образную форму, оплетая его рёбра и длинную узкую талию.

Визуальное пиршество приводит к временному короткому замыканию, стирающему все мысли, кроме двух повторяющихся слов.

«Офигенные. Мышцы».

Наверное, это потому, что хоть остальные члены команды ведут себя почти как нудисты, Рен всегда ускользает в душ и возвращается уже в свежем костюме, чистой рубашке и галстуке. Я никогда не видела столько наготы Рена Бергмана. Никогда.

И я заворожена.

— Ты весьма раздет, — выпаливаю я.

Он краснеет и опускает руку вдоль бока.

— Верно, — наклонившись ближе, он приподнимает одну бровь и заговорщически добавляет: — Это раздевалка, знаешь ли.

Я подавляю свирепое желание выкрутить ему сосок.

— Не дерзи мне, Бергман. Я не закончила, — я делаю шаг назад, потому что, боже правый, как приятно пахнет этот мужчина. Свежее мыло и тёплая пряность. Нечто завораживающе мужское. — Обычно ты тут не вальсируешь голышом как…

Мимо проносится голожопый Крис, пронзительно визжа и мимоходом шлёпая Рена полотенцем. Я поднимаю руку в сторону этого дуралея.

— Шер продемонстрировал наглядно.

Рен краснеет ещё сильнее и отводит взгляд.

— Ты права. Обычно я так не разгуливаю. Просто забыл кое-что нужное.

— Что ты забыл? Твой костюм вон там, — я вижу его отсюда, он висит возле душевых. Умный парень. Горячий пар в воздухе разглаживает складки на ткани.

Чёрт возьми, теперь я думаю о том, как Рен принимает горячий душ.

— Ну, эм… — говорит он. — Я забыл то, что идёт под костюм.

— О.

Мои щёки заливает жаром. Боже милостивый. Ну конечно. Парень забыл свои боксёры… Ооо, может, брифы? Мне надо перестать думать об этом… а я тут задерживаю его как испанская инквизиция.