Литовский узник. Из воспоминаний родственников - Андрей Львович Меркулов

– Нет, нет, Сергей Петрович, давайте в эти играть, – Андрей поправил несколько фигур, – никогда не видел такого чуда, может, только в музее есть.

– Ну что-же, начнем, пожалуй. Раз у меня белые, делаю первый ход – Е2 – Е4.

Разыграли дебют, и Сергей Петрович по уверенному и быстрому его исполнению понял, что его противник теорию знает неплохо, что надо быть осторожнее. Это ему удалось, он избежал ошибок и в первой партии победил.

Снова расставили фигуры.

Андрея интересовали ордена, и он спросил:

– Вы воевали во Вьетнаме летчиком и самолеты американские сбивали?

– Точно так, и сбивать приходилось.

– Страшно было?

– Я думал, ты спросишь, сколько я сбил самолетов, а ты молодец – задал главный вопрос, – Сергей Петрович помолчал, раздумывая, сказал: – Нет такого человека, который не боялся бы смерти. Но со страхом в сердце идти на опасное дело нельзя – побьют. Должна быть уверенность в своем мастерстве, точный расчет, смелость, вера в свое превосходство, тогда у страха нет места, и он уходит. Только тогда победишь.

– Красивые ордена, никогда не видал живьем, – сказал Андрей, еще раз взглянув на портрет.

– Вот сейчас вторую партию сыграем, и покажу тебе эти ордена, – пообещал Сергей Петрович.

– А на другом портрете ваши родители?

– Так точно, и между ними я, в десятом классе тогда учился.

Андрей внимательно посмотрел на портрет, сказал:

– Вы здесь на меня похожи.

Сергей Петрович медленно повернулся к портрету, некоторое время смотрел на него, словно видел его впервые, перевел взгляд на Андрея, сказал:

– Похожих людей очень много бывает, не считая двойняшек и близнецов. Ты, наверное, знаешь – многие цари, императоры и раньше, и теперь находят себе дублеров – похожих на них людей, чтобы в некоторых случаях они могли заменить их. Наш Сталин имел двойника – он был артистом и исполнял его роли в фильмах.

Сергей Петрович сделал пригласительный жест рукой:

– Прошу, коллега, ваш ход.

Вторая партия у него не задалась, он сделал две необязательные ошибки, долго задумывался над ходами и проиграл.

Он встал из-за стола, выдвинул ящик старинного комода, достал две коробочки, положил на стол перед Андреем:

– Смотри, что хотел.

Андрей аккуратно вынул орден Красной Звезды, погладил пальцами его ребристую поверхность, покрытую красно-рубиновой эмалью, солдата с винтовкой в серебряном кольце в середине ордена, перевернул его, покрутил винт крепления, положил на ладонь:

– Тяжеловатый.

– Да, совершенно верно, за нелегкий труд даются эти ордена, – Сергей Петрович открыл другую коробочку, вынул орден Красного Знамени, – а этот орден получил в последний год войны в 1972-м. Долгое время он считался в нашей стране главным орденом, да и сейчас – один из самых почетных.

Андрею он понравился больше. Изготовленный из серебра, покрытый белой эмалью, обрамленный золотым венком, с красным рубиновым знаменем.

Следующий день выдался пасмурным – ни солнца, ни дождя; теплым, со смешанными запахами разнотравья. Легкий дождь прошел ночью, и трава еще не успела просохнуть.

Сергей Петрович взглянул в окно – на верхней жерди изгороди у реки сидел кот Кузьма и напряженно смотрел вниз, в траву. Он ждал. Он исправно исполнял свою природную способность поставлять мышей для хозяев. Первый, кто утром открывал дверь в прихожую, всегда смотрел вниз, на резиновый коврик – там, как правило, лежали мыши. Одна, две, а однажды – четыре в рядок.

Кузя ловил их ночью и приносил на коврик, на глаза хозяевам. Он точно знал, что хозяева их принимают и очень им довольны, потому что утром часто давали ему то, что он особенно любил – сардельки, рыбу, сметану. После этого он терся о ноги кого-нибудь, благодарно жмурился от удовольствия, долго мылся, потом прыгал на кровать и отдыхал.

За короткое время он обследовал всю усадьбу, побывал во всех углах и никуда не убегал, здесь его все устраивало, здесь все было для его жизни, и он чувствовал себя полным хозяином. Прогонял чужих котов, поэтому иногда раздавался откуда-то истошный вой, шипение и рычание жестокой битвы. Потом все стихало, и Кузя ходил по усадьбе как хозяин и сторож.

Теперь он сидел на заборе еще и потому, что было сыро после дождя, а по мокрой траве он ходить опасался; но, если дело требовало, он жертвовал удобствами. Но вот он увидел внизу что-то серьезное; легонько виляя всем телом, подбирая поближе задние ноги, он вдруг прыгает вниз с полутораметровой высоты в мокрую траву. На этот раз его ждала неудача. Над травой показалась недовольная морда. До чистый тропы – три метра; тремя высокими прыжками он преодолел это расстояние, оказался на резиновой дорожке, энергично встряхнулся несколько раз и направился к дому.

Подходящий день выдался и для рыбалки, и, по совету Сергея Петровича, Андрей, наковыряв в старой навозный яме резвых красных червей, отправился на рыбный промысел по пути, обстоятельно указанному Сергеем Петровичем, – к разрушенной мельнице.

А сам хозяин дома продолжил свою работу, которая уже не представляла затруднений. Надо было срастить и жестко закрепить уже готовые детали – строганые рейки сидения и его спинки, бруски боковин и подлокотников, периметр основания. К середине дня он справился с этой работой; осталось лишь покрасить скамью. С чувством хорошо выполненного дела он убрал весь инструмент, подмел оставшийся мусор и, довольный своей работой, сел на скамью отдохнуть.

Небо светлело, ничем не нарушалась многозвучная тишина. Сергей Петрович смотрел на реку и не видел никакого признака ее движения; он даже встал, пытаясь найти эти признаки. У вершины большого камня посредине реки, где вода всегда плескалась, было тихо. Вполне можно было подумать, что река несла свои воды, или лучше – плыла, бесшумно единым большим пластом, но никак не – «текла».

Позвякивая ведром, к реке шла Анна Семеновна; она набрала воду с нависавших над рекой мостков и повернула обратно. Увидев сидящего на скамье Сергея Петровича, она опустила ведро на землю и с выражением великого удивления обратилась:

– Сергей Петрович! Это что за чудо? Вчера здесь не было ничего, а сегодня – новая шикарная скамья, – она подошла, присела на нее, провела рукой по гладкому подлокотнику, покачала головой, – ну и мастер вы, Сергей Петрович, не только в военном деле, но и в плотницком. Не пропадете вы на гражданке.

– Вы уж слишком, Анна Семеновна, скамейку сделать – не дом поставить. А насчет гражданки… Раздумываю. Может, остаться на службе, пока не выгонят. Идти некуда кроме как к родителям… А хочется иметь свое.

Они помолчали недолго; Анна Семеновна, задумавшись, сказала твердо, уверенно:

– Вам, наверное, и сорока лет еще