Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности - Бо Со

И вот, словно прекраснейшая в мире мелодия, прозвучал голос избавления: «Победило открывающее правительство». То есть мы с Фанеле!

Глава 6. Самозащита: как защищаться от задир

Свадьбу играли на горе Пелион, неподалеку от пещеры мудрого кентавра Хирона; на нее явился весь пантеон богов. Столь обильным был тот пир, столь богат яствами и напитками, что стал в умах многих поколений людей символом божественной роскоши и богатства. Музы пели, а сам Аполлон аккомпанировал им на лире. Подарки молодоженам, герою Пелею и морской нимфе Фетиде, варьировались от копья «из твердого, как железо, ясеня» до корзины с божественными солями.

Большинство гуляк не заметили маленького золотого яблочка, брошенного кем-то в толпу, но не три богини: Гера, Афина и Афродита. Они прочли на яблоке надпись: «Прекраснейшей», и каждая заявила свои права на плод. Разгорелась ссора, которую разрешил смертный по имени Парис, запустив цепочку событий, кульминацией которых стала Троянская война. Но за всей этой историей стоит еще одна, менее известная фигура – Эрида, или, в римской мифологии, Дискордия, богиня хаоса, беспорядка и раздоров.

В типичной версии мифа Эрида представлена богиней-ревнивицей, разгневанной решением жениха и невесты не приглашать ее на свадьбу. В мифе также говорится, что акт ее мести оказался более разрушительным, чем она сама могла представить: Троянская война привела к гибели Ахиллеса, сына Пелея и Фетиды.

В других источниках высказывается предположение, что Эрида действовала тогда в сговоре с Зевсом и мудрой Фемидой ради спасения мира от экологической катастрофы. В одном фрагменте эпической поэмы «Киприи», которую некоторые ученые называют приквелом к «Илиаде», изложена идея, получившая новую окраску в XXI веке: «Бесчисленные племена людей, хоть и рассеянные сильно, угнетали поверхность глубокогрудой земли, и Зевс, увидев это, сжалился и в мудром сердце своем решил облегчить всепитающую землю людей, начав великую битву Илианской войны, чтобы бремя смерти опустошило этот мир»[91].

Обе версии мифа объединяет мысль о том, что раздоры и ссоры в итоге ведут к смерти. Богам не нужно было ни огня, ни серы, чтобы сровнять с землей великий город и уничтожить его жителей. Достаточно оказалось их перессорить.

Для описания стиля спора, направленного не на раскрытие истины, а на победу над противником любым способом, древние греки воспользовались образом богини Эриды. Если диалектика на деле стремилась к истине и логике, то эристика соответствовала этим добродетелям только внешне. Эристик был шарлатаном и задирой и побеждал в дебатах за счет подрыва духа и сути этого занятия как такового.

Сократ не раз отчитывал эристиков, но в трактате «Республика» он занял куда более смиренную позицию. Так, в ходе спора с Главконом (братом Платона) философ отмечает, что люди, судя по всему, часто «впадают в [эристику] даже против своей воли»[92]. Главкон в ответ спросил, не относится ли данное замечание к их разговору. «Безусловно, – ответил Сократ. – Во всяком случае, боюсь, что мы, сами того не замечая, сползаем в спор».

Послание философа предельно ясно: избежать эристики невозможно, потому что мы, люди, таковы по своей природе. Любой из нас может вести спор нечестно или стать жертвой такого спорщика, даже не подозревая, что возникший в результате разлад таит в себе тлеющие угли, которые в нужных условиях превратятся в яркое всепоглощающее пламя.

26 сентября 2016 года, в понедельник днем, месяцев через девять после последних дебатов в Салониках, я заскочил перекусить в кафе в местном продуктовом магазине, и там, у стойки, мне в голову пришла мысль о том, как же сильно замедлилась с тех пор моя жизнь. Мой уход из дебатов в нежном возрасте двадцати одного года означал поначалу, что ко мне вернулись не только выходные дни, но и целые области моего мозга. Теперь же мне было двадцать два, и я чувствовал, что погружаюсь во все более вялый и расслабленный ритм. Раньше мне казалось, что осень в Бостоне проносится в мгновение ока, а теперь я не мог и сосчитать способы, которыми она привлекает наше внимание.

Тот осенний семестр моего выпускного года в основном состоял из работы над дипломом, оригинальным исследовательским проектом примерно в тридцать тысяч слов. В качестве темы я выбрал мультикультурализм и политические требования о его признании, вознамерившись соединить высокую теорию с условиями обычной земной жизни. Однако, начав работать в пыльных библиотеках и аскетических аудиториях для семинаров, я увидел, что реальный мир словно ускользает из поля моего зрения и в руках у меня остаются только какие-то абстракции. А проводя выходные за стенами кампуса – в Вермонте, в саду своего профессора Джамайки Кинкейда, в квартирах друзей в Нью-Йорке, – я то и дело сталкивался с ошеломляющим чувственным богатством окружающего мира.

Эта отстраненность и отчужденность научной работы порождала в моей душе великую тревогу о своем месте в этом мире. Будучи выгодополучателем дорогостоящего образования, я годами «мариновал» высокие ожидания других людей в отношении моего успеха. Но теперь, просматривая списки вакансий и справочники по профориентации, я находил для себя совсем немного ролей, в которых мог бы внести в улучшение этого мира реальный и весомый вклад. Наверняка я знал только одно: что оставаться в университете мне не хочется. «Кембридж – это сад, – сказал мне как-то раз один профессор юридического факультета. – Выбирайтесь отсюда, пока можете». И я искал пути для такого побега.

Поэтому, когда редактор американского новостного сайта Quartz предложил нам с Фанеле написать колонку в преддверии первых дебатов Хиллари Клинтон с Дональдом Трампом, я с радостью ухватился за эту возможность покинуть – хотя бы виртуально – пределы кампуса и пообщаться с более широкой аудиторией. Статья, в которой мы описывали собственный «рецепт» успешных дебатов, получила положительные отзывы читателей, что побудило редактора заказать нам еще одну, с обзором эффективности упомянутых выше кандидатов на президентство в первом туре.

Я пригласил друзей, многие из которых тоже знали о дебатах не понаслышке, смотреть дебаты Клинтон и Трампа вместе, у меня в общежитии. Все мы единодушно сходились в прогнозе, что этот раунд будет удручающим хаосом, но у меня теплилась какая-то надежда. Торговцы, как известно, процветают в привычной среде собственного дизайна, но дебаты представляют собой отрезвляющее зрелище, в котором спикер вживую дает ответы на сложные вопросы, а оппонент и модератор следят, чтобы он делал это по всем правилам. Да, на первичных дебатах Трамп явно доминировал, но это же были какие-то эстрадные представления, на которых с десяток участников-клоунов только и делали, что изо всех сил соперничали за внимание публики. Это были не настоящие дебаты, и уж точно не президентские. Так, во всяком случае, я успокаивал себя, выбирая закуски и вина для гостей.

К восьми народ начал собираться. Я был в нашей просторной гостиной с диванами и стульями, разливал напитки и настраивал прямой эфир. Некоторые ребята раньше признавались, что сильно нервничают, но теперь, собравшись, мы ощутили атмосферу бодрой и хорошо знакомой нам динамики. Фанеле с ноутбуком сидел в углу комнаты, ближайшем к экрану, и выглядел трезвым и сосредоточенным. Хотя дебаты начинались только через час, лица комментаторов на кабельном канале уже горели румянцем возбуждения. При выключенном звуке они все были похожи на очень старательного мима.

В нашей гостиной часов не было, но в нужный момент гости словно почувствовали, что пора рассаживаться по местам. Телеканал в поисках пригодного контента показывал смонтированный материал с модераторами. В кадрах из первичного сезона ведущий CNN Джейк Таппер говорил: «Наша цель на этот вечер – дебаты. Настоящие дебаты, в которых кандидаты задают друг другу вопросы из областей, в которых они расходятся: о политике, партиях, лидерстве»[93]. А потом, после перебивки, пошла трансляция из кампуса Университета Хофстра в Хемпстеде.

И вот дебаты начались. «Как дела, Дональд?» – спросила кандидат от Демократической партии, обмениваясь рукопожатием с соперником и улыбаясь публике (Трамп, пожимая руку Клинтон, тоже улыбался не ей, а в зал)[94]. Модератор со своего места с большим достоинством говорил о видении, ценностях и американском народе. В первом сегменте оба кандидата дали резкие и аргументированные ответы на вопрос о рабочих местах и экономике.