Хирург Коновалов (СИ) - Волкова Дарья

Зачем он звонит, вот зачем?!

Я понимаю, зачем, чего уж. Для него же ничего не поменялось. Это у меня тут мир того-этого… опрокинулся.

Слегка.

А у Вадима все по-прежнему. «Пока мы вместе» и профилактика аденомы предстательной железы. Я вспоминаю его, спящим на полу операционной. И мне теперь абсолютно понятен его цинизм. Если все воспринимать сквозь призму эмоций – при его работе так можно быстро чокнуться. Сейчас мне это очевидно. Единственное, что мне по-прежнему непонятно – что делать с собой. И, опять же, единственное, на что я могу рассчитывать – это то, что время на моей стороне. И подрядчики с контрагентами тоже, да. Потому что, судя по тому, как все идет, застряну я тут на месяц минимум. И мне это на руку. Кирюха, правда, взвоет, но ничего, пусть учится. По бразильской системе.

***

Вадим записал мне голосовое. На целых две с половиной минуты. Я смотрю на него практически с ужасом. Что там?! «Я ни черта не понимаю», «Что происходит, на хрен?!» «Иди ты в жопу!», «Ладно, я понял, всего хорошего». Все эти варианты вызывают у меня желание порыдать. Но нельзя.

– Инна, все готово, можем ехать, – ко мне в келью заглядывает Виктор Карташов, будущий начальник ИТ в филиале.

Ладно, прослушаю вечером. Куплю бутылку вина, залезу под одеяло, буду слушать на повторе и рыдать. Я встаю.

– Отлично. Поехали.

***

В сообщении Вадима нет ничего такого. Оно даже… оно даже милое, насколько Вадим может быть милым. Там нет ничего из его обычного арсенала – ни язвительности, ни шокирующей физиологии. Начинается оно феерично: «Инна, так нельзя. Я же волнуюсь».

Тут я ставлю на паузу, делаю пару глотков прямо из бутылки, прислушиваюсь к себе – уже готова рыдать? Пока вроде нет, и я снова включаю воспроизведение. Дальше все вполне прилично, про то, что Вадим понимает, что у меня там до хрена работы, но можно же выкроить пятнадцать минут в день, и что он очень рассчитывает, что завтра мы сможем поговорить. Все заканчивается «Я завтра позвоню часов в десять по вашему времени, нормально?».

Что я делаю? Я ополовиниваю бутылку вина, перевожу телефон на беззвук и залезаю под одеяло. Я в домике. Я рыдать.

Проревевшись, лежу с пустой гудящей головой и пытаюсь остатками в ней думать. Вина больше не хочется.

Ну а вдруг…. Вот вдруг… вдруг… Вдруг Вадим что-то ко мне тоже чувствует? Ну а вдруг?! Я на секунду допускаю эту мысль, всего на какое-то маленькое мгновение. И – все. Мою фантазию уже не остановить.

Я представляю, абсолютно отчетливо, как Вадим наклоняется ко мне, как обхватывает лицо ладонями и шепчет, прижавшись лбом ко лбу: «Я люблю тебя, Инна». Я это представляю так ярко, так отчетливо, что все во мне замирает от того, как это сладко. И моя фантазия, уже не встречая никого сопротивления с моей стороны, несется дальше вскачь. В те области, куда я никогда, никогда раньше не заглядывала.

Я вижу нас с Вадимом в зале торжественной регистрации. Ему невероятно идет в темном костюме, белоснежной рубашке и галстуке. Он такой очень серьезный, торжественный и от этого немножко смешной. Любимый. Я и себя вижу отчетливо, в элегантном белом платье и с цветами в волосах. Вижу, как Вадим смотрит на меня, перед тем, как надеть на палец кольцо – смотрит тем самым взглядом, который без слов говорит женщине, что она – та самая, самая-самая и единственная. На меня никто так никогда не смотрел, но я почему-то отчетливо представляю этот взгляд у Вадима. А вот его руки мне представлять даже и не надо, я их видела много раз. Красивые сильные руки – большая ладонь, длинные пальцы, выступающие вены на предплечьях. Платиновые руки. И я отчетливо вижу, как надеваю на безымянный палец этой очень красивой мужской руки обручальное кольцо – черт с ним, пусть будет платиновое, гулять – так гулять!

Все это такое яркое, живое, почти настоящее – это кино в моей голове, что сценарий разгоняется на максималках.

Я вижу себя беременной! Никогда… никогда не думала, не представляла, это было где-то за горизонтом моего планирования жизни, и – вот! На краткий миг перед моими закрытыми глазами мелькает картина меня самой с таким аккуратным пузиком, а потом… Эй, фантазия, остановись!

Я вижу Вадима с младенцем на руках. Он пухлощекий и беленький, как Вадим. И… у меня даже на краткий миг мелькает имя. На такой краткий, что я это имя не фиксирую. Но оно точно было, потому что Вадим называет ребенка. Не только по имени, но и по отчеству почему-то! Кто-то-там Вадимовна.

У нас дочь.

Так.

Стоп.

Вот это – точно край. Или понесемся дальше, до внуков? Чего мелочиться?

Я резко, ногами сбиваю одеяло. Мне нужен душ. Прохладный. Точно.

Я тут за пару минут уже нарисовала себе свою будущую совместную жизнь с Вадимом. Получилось очень ярко, живо, почти как настоящая. Нет, скорее как финал турецкого сериала. Я не смотрела ни одного, но Альбина регулярно мне скидывает рилсы оттуда. Там даже блондины попадаются.

Так вот. Суровая правда заключается в том, что Вадим из моих фантазий а-ля-турецкий-сериал и реальный Вадим Коновалов – это два очень разных человека.

И я иду в душ.

Глава 10.

Мы все-таки поговорили с Вадимом. И он на меня наорал. Вышло это максимально тупо. Я так и не решилась ответить, когда он позвонил вечером. Просто поставила телефон на беззвук и пошла в душ. Я вообще пряталась от реальности и Вадима в двух местах – под одеялом и под душем.

Инфантильно. Предельно глупо. Тупо даже. Но я уже не могу поступать иначе. Мне надо это как-то остановить. Не хочу больше «пока» и профилактики. Объяснить это – выше моих сил. Не могу же я ему сказать, что люблю его. Что до одури хочу с ним совместное будущее. Чем дольше я думаю об это, тем страшнее мне представлять реакцию Вадима. От закатывания глаз до укоризненного вздоха: «Ну как же так, Ласточка? Мы же так не договаривались».

Не договаривались. Признаю. Поэтому и…

Я взяла трубку, потому что совершенно замоталась. И когда увидела входящий, мне с какого-то перепугу показалось, что это Витя Карташов звонит. Так-то похоже по сочетанию букв: «Вадим Коновалов» и «Виктор Карташов». Я ждала звонка от Вити. Взяла трубку. А там…

– Не верю своему счастью. Ты взяла трубку.

Я не только взяла трубку, я еще и осела на первую попавшуюся поверхность. Это оказалась коробка с роутерами. Я подскочила.

– Привет, Вадим.

– Что случилось, что ты соизволила со мной поговорить?

У него такой злой голос, какой я никогда у Вадима не слышала. Он никогда таким голосом со мной не разговаривал. И я не знаю, как ему отвечать. Сейчас я борюсь с желанием бросить трубку.

– Я вчера тебе звонил. Мы договаривались. Я звонил тебе пять раз! Ты не взяла трубку.

– Я была занята.

– В десять вечера?!

Молчу. У меня вообще, кажется, нет других слов. Кроме «Я занята». Я не специально. Иначе не выходит.

– Так. Ладно, – я слышу, как он там шумно выдыхает. – Рассказывай. Как там у тебя дела. Что там такое сложное и срочное, что до тебя не достучаться. Все. Все рассказывай.

Я не могу тебе рассказать, Вадим. Тем более, все. Ты от этого «все» охренеешь.

– Я сейчас не могу говорить. Я…

– Дай угадаю. Занята?

– Да.

– Тогда какого черта ты взяла трубку?! – и тут Вадим срывается и орет. Я слышала, как он орал на Николя тогда, когда нес меня в операционную. Алферов говорил, что Вадим орал на анестезиолога. Но я впервые слышу, как он орет на меня. Мне это вообще не нравится. – Инна, что, блядь, происходит?! Я уже третью неделю не могу с тобой нормально поговорить. Что происходит?!

– Извини, я сейчас не могу говорить. Мне надо идти.

– Не смей бросать трубку! – ревет Вадим. – Что там у тебя такое, что ты не можешь выделить мне пятнадцать минут в день. Что?! Там?! Блядь?! Такое?! Без тебя Интернет во всем мире рухнет или что?!

Выдыхаю. И говорю на удивление спокойно.

– Ты прав. От того, что я что-то не сделаю, никто не умрет. Я не спасаю людей, как ты. Но я привыкла делать свою работу хорошо. Все, Вадим, мне, правда, надо идти. Пока.