Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Темирбеку не терпелось поделиться своими мыслями с Жиемуратом.
Он торопливо поднялся, оделся наспех и вышел из дома. Поежившись от мороза, плотней запахнул полы телогрейки и зашагал по пустынной улице. Стояла глубокая ночь, но было светло от снега. Он призрачно искрился и скрипел под ногами.
Впереди в ночной тьме туманно, как мираж, маячило здание новой конторы, воздвигнутое руками крестьян в стужу, под ледяным ветром. Темирбек ускорил шаг.
Когда он подошел совсем уже близко к зданию, в сумраке мелькнула чья-то тень — кто-то бросился прочь от дома. Темирбек окликнул:
— Эй, кто это?
В ответ — молчание. Тень растаяла в темноте. Темирбек заторопился к конторе: уж не натворил ли что там этот человек, так испугавшийся его?
Он вошел внутрь здания, чиркнув спичкой, осмотрелся. Потолок из камыша... Посередине помещения — яма для глины с замерзшей, превратившейся в лед водой.
Спичка догорела, он зажег новую. Слабый ее свет растекся по уже оштукатуренным стенам. От холода стены кое-где дали трещины.
«Надо поскорей вставить окна», — озабоченно подумал Темирбек.
Он уже собрался было уходить, как услышал знакомый голос:
— Эй! Кто здесь?
Темирбек шагнул к выходу, который загораживала плотная фигура:
— Жиеке? Здравствуй. Ты-то сюда зачем, на ночь глядя?
— Да так... Не спится... — с заметным смущением пробормотал Жиемурат. Не признаваться же ему было, что он наведывается в контору каждую ночь, да еще по нескольку раз.
— Так это, значит, я тебя видел?
Жиемурат насторожился:
— Когда?
— Да вот, когда подходил к дому.
— Хм... Я только что пришел.
— Кто же это тогда мог быть? — Темирбек почесал в затылке. — Понимаешь, я подхожу, а кто-то — прыг в сторону! Я его окликнул, но он не остановился. Верно, не слышал.
— Может, это Жалмен? Я его встретил по дороге сюда. Говорит, не утерпел, решил поглядеть, как там наша контора. Беспокоился, что мы не ставим караула.
Темирбека вполне удовлетворило это объяснение. Он даже рассмеялся:
— А зачем караул — сторожей и так хватает!.. Вон сколько народа за конторой приглядывает: ты, я, Жалмен. Может, и еще кто.
Он заглянул Жиемурату в глаза.
— Жиеке! Ежели тебе и вправду не спится — пойдем ко мне. Разговор есть.
Темирбеку хотелось поделиться с Жиемуратом мыслями, которые мучали его всю ночь.
24
Приезд из города Айхан взбудоражил весь аул.
В доме Серкебая заранее, дня за три, начали готовиться к этому событию. Ажар, уж на что была неряшливой, нерадивой хозяйкой, и то постаралась навести дома порядок, убрала со стен и потолка паутину и копоть, перетряхнула все подстилки и одеяла, подмела полы.
Айхан приехала днем, а к вечеру на приветный огонек потянулись гости.
Они неторопливо рассаживались на кошмах, и все разговоры вертелись вокруг героини дня — Айхан. Кто гадал — какой-то она воротилась в родительский дом, насколько переменился ее нрав, кто солидно рассуждал о ее будущем: мол, когда в ауле организуется колхоз, Айхан станет в нем большим человеком — вот уж привалило счастье ее отцу!
Раньше всех явился суфи Калмен — любитель дарового угощения. Суфи краешком глаза наблюдал за Айхан, одетой по-городскому, и непонятно было, одобряет он или осуждает новый ее наряд.
Жиемурат пришел с опозданием, хотя ему-то не терпелось повидать Айхан, свою «подшефную», первую в ауле девушку, закончившую ученье. Настроение у него было приподнятое, в то же время он ужасно волновался, и от первой же пиалы чая его бросило в жар: уши покраснели, лоб покрылся испариной.
Жалмен, прищурясь, посмотрел на него, шутливо сказал:
— Э, Жиеке, как тебя разобрало-то от чая!
Темирбек, тоже заметивший, как взволнован Жиемурат, не желая, чтобы другие обратили на это внимание, поспешно спросил девушку:
— Ну, Айхан? Рассказывай про свою учебу-мучебу.
Айхан не задержалась с ответом:
— Рассказывать, так дня не хватит. Одно скажу: зря мы прежде чурались ученья. Всем молодым надо учиться!
Она говорила уверенно и держалась свободно, непринужденно, от прежней робости не осталось и следа. Открытый взгляд, энергичные жесты, распрямившийся стан. На ней была безрукавка из красного бархата, на голове алая косынка, на ногах хромовые щегольские сапожки.
Жиемурат поднял на нее глаза и тут же опустил их в невольном смущении... Да, сильно она изменилась. Привычного в ней осталось, пожалуй, лишь родинка на щеке, величиной с просяное зернышко. А как похорошела!
Это, видно, показалось не только Жиемурату. Сидевший у двери Отеген не отрывал горящего взгляда от румяного, как яблоко, лица Айхан и беспокойно ерзал на своем месте.
Когда Айхан сняла с головы косынку, открыв туго заплетенные косы с воткнутым в них гребнем, старуха Сулухан, хлопотавшая по хозяйству и до сих пор словно не замечавшая девушку, глянула на нее и всплеснула руками:
— Ой-бей! Да ты, девонька, как русская!
Она указательным пальцем провела по лицу, что означало, стыд-то какой!
Суфи Калмен зашевелился, лег боком на подушку, пристально смотря на Айхан.
А Темирбек недовольно проворчал:
— У тебя через каждое слово — «как русская» да «как русская». Что это, ругательство, что ли?
— А вы не спешите осуждать старого человека, — вмешалась Айхан, — Сулухан-апа, верно, не так выразилась. Недаром же говорится — нет копыта, чтоб не споткнулось, нет языка, чтоб не ошибся.
Все умолкли, а Жиемурат поспешил спрятать одобрительную улыбку.
Ему понравилось, что Айхан так решительно заступилась за почтенную Сулухан-апа. Да, изменилась дочка Серкебая, что и говорить — изменилась. Прежде-то, до отъезда на учебу, она в присутствии даже двух человек и то не решалась рта раскрыть, а теперь, глядите-ка, как отбрила Темирбека! Молодчина! Самостоятельной стала.
Он встал, тронул Темирбека за плечо, кивнул на дверь в свою комнату: мол, пойдем ко
