Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов

— Таков старый обычай — аккула. Чтоб, значит, урожай был добрый и чистый.

Снова подойдя с кешпиком к горке проса, Омирбек принялся споро распределять зерно: из каждых десяти кепшиков девять ссыпал в одно место, десятый — в другое. Стоя возле ходжи, опиравшегося на свой посох, Жиемурат удивленно наблюдал за действиями старика. Тот, заметив его недоумение, пояснил:

— Это тоже обычай. Усир.

Не обращая внимания на холодный ветерок, задувавший в спину, лишь подняв воротник хлопчатобумажного чекменя, старик продолжал заниматься своим делом, кепшик так и мелькал в его руках, и лишь по учащенному дыханию и по тому, что он то и дело вытирал рукавом пот со лба, можно было догадаться, как ему нелегко.

«Старается старик... А ради чего? — подумал Жиемурат. — Ведь усир — это десятая доля зерна, выделяемая крестьянами духовенству. Зачем же Омирбек-то это делает?»

Он только собрался спросить об этом, как его опередил ходжа:

— Усир — дело благое, угодное богу. Это старый обычай нашего народа.

Жиемурат в душе не одобрял этот обычай: что с того, что старый, — тем более дальше жить ему незачем. Но он не раз уже убеждался, что разговаривать на эту тему с крестьянами пока бесполезно, и решил промолчать — до поры, до времени.

Попрощавшись с гостеприимным хозяином, Жиемурат и Дарменбай покинули хирман.

* * *

На другой день к Жиемурату пришли «ученики» — Дарменбай и Айхан.

Урок проходил как всегда, но уже вскоре Дарменбай предложил:

— Жиеке, может, отдохнем малость?

Жиемурат обычно и сам чувствовал, когда учеников, особенно Дарменбая, начинала брать усталость. Прошло, однако, не так уж много времени, чтобы они могли утомиться.

Он с недоумением посмотрел на Дарменбая, пожал плечами, но все же разрешил ему отдохнуть до полудня и сам вышел вместе с ним, сказав, что заглянет к плотнику Нуржану.

На самом-то деле Дарменбай не так уж устал, — просто ему хотелось дать Жиемурату возможность немного отдышаться: ведь он отдавал своим ученикам столько сил и времени!.. Недаром молвится: если сам устаешь — догадайся, когда товарищу твоему невмоготу. Как знать, может, Жиеке валится с ног от усталости, да разве он когда признается в этом? Смекай сам!.. Лишь услышав от Жиемурата, что тот, вместо того, чтобы полежать, подремать, собрался к плотнику — опять по делам! — Дарменбай пожалел о прерванном уроке. Уж лучше бы они позанимались лишний часок. Но неудобно же было сказать:

«Я-то, братец, думал, что ты устал, а коли нет, так давай учи нас».

И Дарменбай, чтобы не терять даром времени, решил отправиться к Темирбеку.

Он застал приятеля за чтением какой-то маленькой книжки. Кивнул на нее:

— Что читаешь?

— Устав партии. Тебе-то, когда в партию вступал, не довелось его прочесть, верно? На память учил?

— Точно.

— Хочешь, вместе почитаем?

— Э нет, братец, уволь! — засмеялся Дарменбай. — Жиеке и так загонял нас с учебой. Давай лучше я тебе одну историю поведаю про Досназара-левшу. Нам ее Жиемурат рассказал. Чуть животы не надорвали со смеху...

Темирбек и сам рад был отвлечься от чтения:

— Валяй, выкладывай.

— Так вот... — вспомнив услышанный от Жиемурата анекдот о народном острослове, Дарменбай, не сдержавшись, фыркнул, но тут же принял серьезный вид, приличествующий солидному рассказчику. — Как-то Досназар-левша вступил в состязание с одним шутником из Хивы: кто кого переврет. А хивинец был превеликий хвастун и зазнайка, но и на выдумку горазд. Надулся он, как лягушка, и начал: «Слыхал я, растет в Хиве репа — всем репам репа!.. Листья у нее такие агромадные, что всю Хиву защищают от солнца». Досназар-левша выслушал его, помолчал, пожевал свои усы, а после и говорит: «А у нас есть один котел — поставишь его вверх дном, так он, как небесный купол, накроет всю Каракалпакию». «Ну, уж это ты загнул! — возмутился хивинец. — Таких котлов не бывает!» А Досназар ему: «Ежели не бывает — то в чем же ты сваришь свою репу?»

Темирбек, смеясь, помотал головой:

— Отбрил!.. Слушай, Дареке, — раз ты уж сам баклуши бьешь и мне помешал читать, так давай поедим дыню! Я сейчас принесу — самую большую и сочную, такую, что соком ее можно наполнить Аральское море!..

— Э, ты тоже из Хивы? — лукаво прищурился Дарменбай, поддерживая шутку. — Только куда же ты воду из моря денешь, а?

— Хм... На хлопковые поля!.. На новые, на колхозные.

— Так она же соленая, а соли у нас в степях и так хватает.

— Ладно, твоя взяла. Пошел за дыней.

Только он принес дыню огромную, чуть не с колесо арбы, и положил ее на дастархан, как появились Давлетбай и Шамурат.

Увидев дыню, Давлетбай облизнулся и предупредительно поднял руку:

— Погоди резать! Сейчас Жиемурат-ага придет.

— Он же у Нуржана, — возразил Дарменбай.

— Да я его только что видел. Он велел мне разыскать Шамурата и сказал, что явится следом.

Темирбек, чтобы не томить гостей и не заставлять их есть дыню лишь глазами, с улыбкой проговорил:

— Таких дынь у меня полная бахча. Давайте, давайте, режьте да лакомитесь вволю.

Шамурат, взяв в руки большущий хозяйственный нож, опустился на колени и, засучив рукава, нагнувшись над дыней, вонзил сталь в ее желтую плоть. Громоздкий, богатырского роста, он выделялся здесь — как огромная юрта среди низких мазанок.

Разрезав дыню на ровные дольки, он схватил одну из них и впился в нее крепкими молодыми зубами: дольки как не бывало, за первой последовала вторая, третья.

Дарменбай с удивлением покачал головой:

— Астапуралла! Вот это едок! Говорят: мясом угости друга, дыней врага: что с нее толку? Но ты, братец, с таким аппетитом и от дыни сил наберешься, и всех врагов уложишь на обе лопатки!

— Видать, потому Жиемурат-ага и решил готовить его на тракториста, — засмеялся Давлетбай.

Темирбек повернулся к Шамурату:

— Ну, как ты решил? Поедешь в город?

— Попробуй тут не поехать! — с притворной покорностью вздохнул Шамурат. — Давлетбай тебя живьем съест. Пристал, как