Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов

Жалмен пришел к Жиемурату затемно, в комнате горела керосиновая лампа. Через несколько минут они разговаривали так, как будто давно были знакомы: беседа лилась живо, непринужденно.

Разговор перешел на Айтжана. Батрачком полюбопытствовал, не удалось ли Жиемурату выяснить что-нибудь насчет убийства, и с горечью посетовал:

— Больно уж пестрый у нас аул — будто лоскутное одеяло. И люди живут недружно, оттого тут всякого можно ожидать. Ежели б не это, так сбить крестьян в колхоз было бы легче, чем разжевать хлеб!

Откровенность, естественная простота Жалмена пришлись по душе Жиемурату.

«Вот — настоящий батрачком! — подумал он с удовлетворением. — Сходу во всем разобрался! Я еще и не заикался о колхозе, а он уж смекнул — зачем я тут. Молодчина!.. С таким не только работать, беседовать — одно удовольствие. Не то, что с Дарменбаем, которому все разжуй да в рот положи, а из самого слова не вытянешь...»

Жиемурат, конечно, понимал, что мог ошибиться: он ведь еще мало знал здешних активистов. Но так или иначе, а Жалмен ему понравился. С целью «прощупать» его поглубже Жиемурат спросил:

— Как думаешь, почему меж вашими крестьянами нет согласия?

Жалмен пожал плечами:

— Ума не приложу. Новых хозяйств много — так это еще не причина. А может, кому-то на руку, что народ у нас такой не сплоченный?

— Может быть... А как ты полагаешь, трудно будет организовать тут колхоз?

— В одиночку с этим не справиться. В одиночку и скачки не выиграешь. Вот мы с Айтжаном пробовали агитировать людей за колхоз, а нам зубы показали! Иные грозятся совсем уйти из аула, со своими хозяйствами. Мы теперь и помалкиваем, чтобы не дразнить народ. Нельзя же допустить, чтоб весь аул разбежался! Мало нас, товарищ Муратов. А председатель аулсовета к нам и глаз не кажет.

Жиемурат встал, взял с печи спички и, прикурив, снова уселся напротив Жалмена:

— Ну, а чем аксакал бы вам помог? Стало бы вас вместо двух — трое. Опять-таки мало!.. Пугаться трудностей не надо. Но ты сам сказал — и верно сказал: двум-трем активистам большего дела не поднять. А у аксакала и так хлопот хватает: целыми днями мотается по аулам. Ему нужны верные, надежные помощники — по семь, по восемь в каждом ауле. Тогда и он смог бы оказать нам большую помощь.

Помолчав с минуту, Жиемурат спросил:

— Кто в ауле открыто против колхоза?

— Да все! — не задумываясь, ответил Жалмен.

— Так уж и все?

— Сами увидите.

— М-да... Мрачная картина. Но колхоз-то надо создавать! Что бы ты предложил? Как быть, с чего начинать?

Жалмен, до сих пор без запинки отвечавший на вопросы Жиемурата, в раздумье наморщил лоб. После долгого молчания он поднял голову и медленно произнес:

— Придется, видно, в обход указаний сверху, действовать силой и принуждением. Занесем в список всех, а кто будет противиться — того обложим высоким налогом. Пусть на себя пеняют.

Жиемурат, бросив в печку окурок, покачал головой:

— Нет, так не годится. Ты же сам только что говорил — люди грозятся покинуть аул. Прижмем их налогами, так они нам не зубы — спины покажут! Переселятся туда, где руководители помудрей да потерпеливей. Нет, нет, так мы в лужу сядем.

Жалмен, поняв, что допустил промах, насупился, он держался теперь осторожней, связанней, чем в начале беседы. Но так как Жиемурат смотрел на него с прежним дружелюбным доверием, он немного приободрился и предложил:

— Может, соберем влиятельных людей, из всех родов, потолкуем с ними, объясним задачу?

Жиемурат готов был пойти на любой шаг, способный хоть как-то облегчить и ускорить выполнение возложенного на него задания. Однако то, что предлагал Жалмен, таило в себе определенную опасность: собрав представителей родов, они только поощрили бы один из грозных пережитков прошлого — родовое расслоение, межродовую рознь.

— Из всех родов, говоришь? — Жиемурат пытливо взглянул на Жалмена. — И так нас губит разделение на роды. Зачем же нам к этому приспосабливаться? Как знать, возможно, Айтжан стал жертвой именно межродовых распрей.

Жалмен покорно вздохнул:

— Тогда сами решайте — что делать, а уж мы постараемся все выполнить. Только с родством нельзя не считаться. Почему наш аул «Сборным» называется? Потому что сюда съехались люди из разных родов. Наверно, от колхозов бежали.

— Вот, вот. Я тоже об этом подумал. Бежали сюда — могут и отсюда удрать. Но ведь от нового — не спрячешься, оно повсюду в наступлении!

— Так-то оно так... Только родовые связи пока покрепче всяких других. Вот живут в ауле люди, а на кого опираются? Не на соседей, не на земляков, а на ближнюю да дальнюю родню. Так уж издавна повелось...

— А нам нужно, чтобы крепли иные связи, чтоб у людей в ауле появилось чувство локтя! Колхоз — это коллектив. Но прежде, чем приступить к его созданию, необходимо заложить фундамент.

Слово «фундамент» было незнакомо Жалмену, однако он не решился спросить Жиемурата о его значении.

Их разговор был прерван приходом девушки, которую Жиемурат до этого не видел. Он хотел было подняться, чтобы уступить ей место, но Жалмен, даже не пошевелившийся при ее появлении, потянул его за рукав:

— Сиди, сиди. Это хозяйская дочка.

Девушка при виде гостя сконфузилась, она поздоровалась за руку с Жалменом, а когда Жиемурат протянул ей свою ладонь, отпрянула к печке.

Улыбаясь про себя ее робости, Жиемурат дружелюбно спросил:

— Здоровы ли, сестренка?

Девушка промолчала. Она присела на корточках возле печки, из-под черной безрукавки виднелся подол домашнего платья. Жиемурат прислушался к скупому разговору девушки и Жалмена.

— Айхан, вы что, только сегодня вернулись?

— Да.

— Вот сейчас?

— Да.

Девушка отвечала еле слышным голосом. Поднявшись, она принялась подметать пол у очага, а Жалмен пояснил Жиемурату:

— Она к своим родичам ездила. Потому вы ее и не видели. Вот только что оттуда.

Жиемурат до сих пор не удосужился поинтересоваться, есть ли у хозяина дети, и сам Серкебай ничего ему не