Черные крылья - Сьяман Рапонган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако и желание отправиться на Тайвань и стать военным моряком по-прежнему занимало его мысли. Дело было не в уговорах учителя с материка и тем более не в «искреннем патриотизме», из-за которого стоило убивать «бандитов-коммунистов»; дело было в том, что прадед родился на этом маленьком острове, и в генах у него была привычка глядеть на море, наблюдать за морем, любоваться морем, это оставалось в его крови. Его любовь к морю была сильнее, чем у других товарищей по играм, и можно даже сказать, что он был почти безумно влюблен в океан.
Если Нгалолог и Дзьявехай не улизнут с уроков вместе с ним, он ведь может и один плавать с маской и трубкой на рифах рядом с селением, ловить моллюсков и утолять ими голод, пока не начнутся каникулы. Ему так не нравятся школьные обеды, а еще ему не нравится просиживать в классе с таким же глупым видом, как Мальмамон (рыба-единорог). Когда приходит охотник, эта рыба прячется в норе, вместо того чтобы уплыть. То, о чем учителя рассказывают в классе, не сравнить с разнообразием рыб и камней в океане. Хотя его немного увлекала арифметика, но он не знал, как сделать так, чтобы появился интерес к другим предметам. Может быть, его разум заполонили тени морских гадов и летающих рыб?
Если бы он не проводил время с хорошими друзьями, Нгалологом и Дзьявехаем, а еще с нуждающимся в его защите Гигимитом, над которым часто издевались другие, то в его сознании весь смысл школы сводился к нулю, для нее не оставалось вообще никакого места в этой жизни.
При ясном лунном свете лодки одна за другой возвращались из плавания. Летучей рыбы было так много, что его мечты простирались все дальше и дальше. Учиться в академии ВМС или возмужать и стать сильным тао – одна цель была далеко, другая была прямо перед глазами. Но он-то всего-навсего еще ученик шестого класса начальной школы. Потребуется как минимум шесть лет, чтобы выполнить одно желание из двух. Если продолжать ненавидеть школьные учебники, он не сможет осуществить мечту стать военным моряком. Если продолжать ходить в школу каждый день, он не сможет видеть величественные движения махи-махи и волнующееся в своем ритме море, перестанет слышать ласкающий слух прибой.
Он смотрел на Нгалолога, соскабливающего чешую с рыбы, но мыслями уносился к сложному и туманному будущему. Была еще одна мечта – «оседлать волны, приручить ветер и путешествовать по бескрайнему океану». Красивая-красивая мечта, от которой бросало в дрожь.
«Стану военным моряком, и можно будет ходить с одного острова на другой, где никогда еще не бывал. Если бы не стало больше бандитов-коммунистов, грозящих войной Тайваню, как было бы здорово-здорово! Да, вот чего я хочу», – думал он. В это время тени от лунного света уже были слева. Лунный свет бликами играл на серебристо-белой морской глади, и благодаря ему были слабо видны тени лодок, которые все еще ловили рыбу в море в заливе Бадайвань. Отец действительно еще не вернулся, а Нгалолог вычистил почти всю рыбу, осталось совсем немного.
Лежа на пляже, луна постепенно тонула на западе, при этом мягкий свет ее незаметно менялся с чистого серебра на блеклые оттенки желтого.
Касвал любовался метаморфозами луны, забывшись мечтаниями, которые сбудутся или не сбудутся. Оказывается, мечты составляют движущую силу наших стремлений.
«Наброски картины прекрасной мечты» заняли все его извилины. Ему вспомнилась учительская. Когда его наказывали, он стоял там лицом к карте мира. Как знать, может, тот учитель с материка намеренно хотел, чтобы он как следует вгляделся в карту материкового Китая и понял, что самого Понсо Но Тао, их Орхидеевого острова, не существует на этой карте мира, не говоря уже о каких-то «горных соотечественниках»[4] вроде него!
Мимолетная боль от наказаний и порки не заставит его плакать. Если не будет Понсо Но Тао, то ничего страшного не случится, да и Тайвань не такой уж большой. «Хотя еще не бывал там, но как стану военным моряком, побываю», – размышлял он. Правда, материк действительно большой, чего же удивительного, что Тайвань потерпел поражение от «бандитов-коммунистов». Нетрудно понять, глядя на карту.
Касвал посмотрел на их с друзьями звезды и улыбнулся. «Пусть моя мечта сбудется», – подумал он.
Касвал, войто рана сьямамо! Квана ни Касвал ипасарай насья.
– Касвал, твой отец вернулся! – закричал Нгалолог, пытаясь как-то отвлечь судя по всему скучающего друга.
Яма!
– Отец!
Хен!
– Эй!
Каманго мока тонгиянан до тав я?
– Чего это ты все на берегу крутишься?
Ко паналахен имо мо яма. Махарек о чирен на.
– Тебя жду, пап, – тихо произнес Касвал.
Хен!
– Да ну!
Немного погодя отец продолжил:
Дзикакаха си мангая ка до гакко.
– Потом будешь спать хотеть, в школе на уроке.
Какаха ко.
– Не буду!
Он понимал, что его отец не был хорошим ловцом летучей рыбы. Когда другим удается поймать сотню, его Яма, может, выловит только пятьдесят. А когда другие привозят триста рыб, у него окажется чуть больше ста. К тому же он всегда возвращается позже других. Вот почему Касвал хотел чем-нибудь помочь, чтобы Яма не так сильно устал. Потому он сидел на корточках между нижней и верхней границей прибоя, там, куда не доставала волна, и любовался видом лодок, возвращавшихся домой лунной ночью. Этот бесподобный по красоте природный пейзаж помогал ему забыть об унижениях, что приходилось терпеть в школе, и придавал силу его любви к океану. Он совсем не чувствовал усталости, пока ждал Яма, строил планы на будущее и правой рукой чистил рыбу. Он как раз собирался рассказать о своих планах Нгалологу и Дзьявехаю, а если еще и Гигимит придет послушать, то будет вообще здорово. Вот о чем он думал.
Касвал, намен моли рана квана ни Нгалолог.
– Касвал, нам пора домой, – сказал Нгалолог.
Дзьявехай и Гигимит пошли в селение следом за ним.
Читахен ньёпа о мата-но-ангит там, дзьята мангай ко до вахай но си марав.
– Ладно, я пока посмотрю на наши звезды, завтра утром приду к вам.
Но… вон!
– Ладно!
Карта мира в учительской. Ему вдруг захотелось пойти взглянуть на нее, и чтобы никого рядом с ним. Он почти закончил чистить рыбу. Бледно-желтая луна висела над горизонтом, на высоте десяти людей. Он знал, что на смену звездам и луне скоро придет рассвет.
Тана манга-нако!
– Пойдем, сынок!
Хен..!
– Угу..!
Яма нес два полных сетчатых мешка, а он – один, неполный. Лунный свет постепенно терял мягкую
