Черные крылья - Сьяман Рапонган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем в родную гавань из ночного плавания возвратилась последняя лодка. Восторг и переживания ночи вместе с прямыми лучами восходящего солнца перенеслись во дворы домиков в селении. На взморье то здесь, то там остались кучки черных угольков – напоминание о червонном пламени, а еще мужчины семейства Сьяпена Лысого. На его лице нет радости, он полон высокомерия. К этому времени грудные мышцы мужчин напитались кусочками летучей рыбы, а у женщин как раз набухают груди, чтобы накормить младенцев – так предначертано, что благодаря клокочущим волнам океана должно расти и множиться потомство, а тела людские должны становиться все сильнее.
Нгалолог, его старший брат и Маумай, сын старшего двоюродного брата отца, осторожно прошли между лодками в приливную зону в то самое время, когда отец собирался причалить к берегу. После напряженного ожидания, длившегося целую ночь, на их лицах не осталось и следа ликования или восторга, выглядели они изможденными, как побежденные солдаты, глядели отсутствующим взглядом, приветствуя своего отца, и печаль их напоминала серый осенний пейзаж.
Все трое были без одежды, и ветер обдувал их грубую смуглую кожу. То и дело, привстав на цыпочки, они вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, везет ли лодка такой же богатый улов, что и у вернувшихся из ночного плавания. От количества летучей рыбы в лодке зависел источник их надежд и разочарований.
Нгалолог продолжал прыгать, как какой-нибудь легкоатлет, а лодка, приближающаяся вперед кормой, была уже не более чем в десяти метрах от берега. Братец, окончивший начальную школу года три назад, замочил ноги в волнах прилива, как бы в знак приветствия. Лодка наконец причалила, и он от души улыбнулся Нгалологу:
Ама-Кон! Сира кака кон!
– Папа и старшие братья потрудились на славу!
На берег выгрузили более трехсот летучих рыб, и в песке у границы, куда доставал морской прибой, Нгалолог вырыл небольшое углубление для чистки и мытья рыбы. Размеры барракуды и трех желтоперых каранксов, брошенных перед ними на песок, заставили глаза ребят сиять, словно лучи восходящего солнца, без остатка уничтожив прежнюю грусть и серость во взгляде. Дрожащие губы постепенно растянулись в белозубую счастливую улыбку, и они со всей серьезностью принялись за чистку рыбы.
Улыбки на лицах детей были верным знаком того, что отец и старшие братья признаны отважными мастерами рыбной ловли. Особенно те несколько крупных рыб убедили Нгалолога, что не зря он хвастался храбростью своего отца, общаясь с ровесниками. Летучая рыба ранней весной приносит народу тао то же самое, что и океан, таящий в себе вечную надежду.
* * *Неугасающая улыбка Сьямана Кулалаена рождает у соплеменников, пришедших послушать его историю, особое чувство сердечной близости. Наконец, он начинает: «А было это целых три года назад…»
Лунный свет такой яркий, что освещает дорогу тем, кто приходит послушать. На траве рядом с домом под открытым небом спят четверо мальчишек, свернувшись калачиком. Они уснули еще до того, как история была закончена. Он не будет тревожить их прекрасные сны.
Песня прилива неизменным с древних времен напевом мягко проникает в уши и убаюкивает души четырех маленьких мальчиков.
О яко рана апван на раракех а Дзирана мачья зовазонос до мачья татао о Дзимагавуд а пачичипанан ко а пачья райован ко аО…
Теперь я старик, ставший отцом,Как жаль, что больше не смогу работать в море,У острова Дзимагавуд, где носился по волнамс попутным ветром.В своих рыбных угодьях ловил махи-махи и летучую рыбуО…Ночной ветерок врывается на открытую с четырех сторон террасу, и он, дрожа, медленно идет в дом – готовиться к завтрашнему вечернему рассказу и повторять нараспев древние песнопения.
3
На небо, еще не охваченное темнотой, медленно вскарабкалась луна, поднявшись над самой вершиной горы Дзизагпитан. На небе ни облачка, и кажется, чего-то не хватает в этой красоте, о которой так хочется рассказать. Красный закат висит на морском горизонте, не излучая света. Мужчины, живущие в селении, несут детей и бетельные орешки на спинах; не сговариваясь, собираются, чтобы отдохнуть и поглядеть на океан во дворе самого близкого к берегу дома. В это время волны то успокаиваются, то опять клокочут, вздымаясь до небес. Иногда дует спокойный северо-восточный ветер, иногда юго-западный вовсю гонит волну. Какое бы время года ни наступило, люди тао испокон веков не устанут смотреть на меняющееся на закате море. Оно, как великий режиссер и выдающийся актер в одном лице, день за днем работает над фильмом, лучшим для просмотра людьми тао всех возрастов, но каждый раз съемки идут по новому сценарию.
Когда ночь поглощает последние отсветы дня, звезды слаженно шлют серебристый свет, яркий и не очень. Впрочем, свету звезд, кажется, никогда не превзойти по яркости луну. Как бы то ни было, для народа, живущего без электрического освещения, свет луны так же дорог, как смех младенца. Взрослые говорят обо всем, собираясь во дворе один за другим; рассказывают о мире, который они знают, об океане, который они понимают, пересказывают истории, которые слышали от других и переделали на свой лад. Дети, рожденные, чтобы провести детство и юность, нет, скорее навсегда подружиться с морским богом, словно не наплававшись вдоволь днем, продолжают в хорошую погоду плескаться до изнеможения и тогда, когда уже месяц висит на небе. Старики и сами так росли, оттого их уста никогда не произносили фраз вроде «Дети! Дети! Будьте осторожны в море!». В конце концов, человек сосуществует с природой, связан с нею неразрывными узами. Море никогда не наводит на них страх, это слабые люди создали миф о его «черной душе», хотя это ужасно несправедливо по отношению к морскому богу.
Мужчин, собравшихся во дворе дома Сьямана Кулалаена, постепенно становится больше. Кто-то пришел один, кто-то привел с собой детей. Симан Кулалаен (мама Кулалаена), как и ее муж, пользуется доброй славой в селении, ведь по натуре она такая же нежная и красивая, как спокойное море на закате, достойное любви и восхищения.
Повбот о маман мо Дзьявехай! Квана нинан Кулалаен.
– Дзьявехай, помоги-ка бабушке вынести бетельные орешки! – просит Симан Кулалаен.
А потом Дзьявехай возвращается и садится рядом с дедушкой Сьяманом Кулалаеном. Людей все больше и больше, и двор уже полон. Некоторые вполголоса рассказывают истории, некоторые просто болтают ни о чем, некоторые глядят на море черными глазами. А на берегу, недалеко от селения, время от времени раздается громкий детский смех.
Дзьяна дзья мо Дзьявехай. Кван на ни Касвал.
– Дзьявехай, иди-ка сюда! – зовет Касвал.
И вот они, Касвал и Нгалолог, садятся на самом краю лужайки, где собрались люди, и слушают истории стоящих вблизи, вдалеке, проходящих мимо мужчин. Спустя некоторое время – Хем!.. – звучит протяжный горловой зов.
Яна манганонон
