Черные крылья - Сьяман Рапонган

– Твой отец будет рассказывать историю, Нгалолог.

Ятеи Дзатенен сьяма мо мангононон! Квана па ни Касвал.

– Твой отец тот еще рассказчик! У него хуже всех выходит, – добавляет Касвал.

А сьяма мо ам, акмеи мабедех а дзьятенен а мангононон. Кван на ни Нгалолог.

– А у тебя отец так вообще как немой, истории не умеет рассказывать, – с улыбкой возражает Нгалолог.

Митамо мьявават ан? Пасалахен на ни Касвал о чирин на.

– Айда плавать, а? – Касвал сменил тему.

Тона нита па до каванан на си Дзьявехай ни Нгалолог, мирататен ам. «мангай ка?» Кван на.

Нгалолог посмотрел на сидящего справа Дзьявехая и, не торопясь, спросил: – Ты идешь?

Ко мангамизен со кававатанен.

– Я истории хочу послушать.

Бекен Ко.

– Я тоже хочу послушать мифы.

Япия о вехан а, яро таво до пасалан а, иконгу И кавониб дан.

– Луна такая яркая, а на море полно народу, чего бояться?

Ко мизнген сьяма мангононон, кано тани макасарав ними явават рана ам.

– Я хочу услышать историю моего отца, ведь мы и так целый день плавали!

Бекен ко дан, Квана ни Дзьявехай.

– И я тоже, – вторит Дзьявехай.

Касвал думает о том, что они уже два дня не ходили в школу, а завтра суббота, а по субботам школьных обедов не бывает, так что в школу идти смысла нет, к тому же учителю с Тайваня нравится его бить. В общем, он склоняет голову и принимается умолять:

Митамо ам, си матеика тамо маррис ам, мираи тамо до тагакал намен, кавилан тамо со мата но ангит ан?

– Пошли вместе, втроем? Искупаемся, обольемся пресной водой, а потом ляжем спать на террасе моего дома, будем смотреть на луну и считать Глаза Неба (звезды)?

Читайи, яна мангононон сьякаи на ни Дзьявехай теяпья о на онононган макван но какьяб а на ма Дзьявехай?

– Погоди-ка, сейчас дедушка Дзьявехая будет рассказывать, а он большой мастер! Прямо как вчера, да, Дзьявехай?

Нонан, теиматенен сьякаи савнам!

– Ага, мой дедушка еще как умеет рассказывать истории!

Иконго япья дан, мамимин на вава, татала, либанбан о на онононган. иконго дан япья а амизен? кван на ни Касвал.

– Да чего в этих историях хорошего? Они или о летучей рыбе, или о соревнованиях по гребле, все только о море. Что в этом такого хорошего? – с утомленным видом возразил Касвал.

Да катенган но синси до гакко о арова кававатане та на Дзьявехай.

– Школьный учитель нам эти истории не расскажет, Дзьявехай!

Нонан, та катенган о кававатанен но чон-ко-жэнь.

– Точно, а в историях о китайцах, которые учитель рассказывает, все равно ничего не поймешь.

Вообще-то Касвал тоже многого не понимал из того, что говорили школьные учителя по-китайски, хотя учился уже в шестом классе. Учителя в школе не вызывали у него уважения, а школьные занятия – никакого интереса, ему было ужасно скучно сидеть в классе. Впрочем, двадцать шесть его одноклассников разделяли его мысли и чувства: заниматься в классе – все равно что быть мертвой лягушкой, страшная тоска.

Ему казалось, что обычно Нгалолог и Дзьявехай с удовольствием поддерживали идею прогулять занятия последние на неделе пару дней. «Может, они устали играть в горах и в море»? – подумал он. Да чего тут думать, просто на самом деле ему очень хочется, чтобы сегодня его лучшие друзья остались бы ночевать у него дома.

Си дзикамо нгайи ам, дзикамо нгирай до тагакал намен ан.

– Если не пойдете, то не будете спать на террасе моего дома.

Дзингирай ям макон, инньё ямьян со тагакал, на Дзьявехай?

– Да пожалуйста, как будто у тебя одного есть дома терраса! Да, Дзьявехай?

Нонан, або о тагакал ниякай, на мо Нгалолог?

– Вот именно. На террасе у моего дедушки тоже можно спать! Да, Нгалолог?

Манирин па си Нгалолог ам:

Нгалолог подхватил:

Кано яман бекбен сьякес мо со велелен до авакнехеп ри.

– Кстати, твоя бабушка ночью погладит тебе Велелен (пенис), а, Дзьявехай?

Ха… Ха!..

Ха-ха!..

То галагал, квана но сака раракех.

– Ну-ка, угомонитесь, – сказал один старик.

Тройка пыталась сдержать смех, закрывая рты руками, так что у них слезы потекли из глаз.

Ам япия, на мо Дзьявехай.

– Но это же так приятно, а, Дзьявехай?

Ха… Ха!..

Ха-ха!..

Смех этой троицы заглушил речь рассказчика.

Ангай камо до тав, кван да па но тао.

– Ну-ка, идите к морю играть! – кто-то снова повысил голос.

Мальчишки тщетно закрывали руками рты, продолжая возню на траве, толкая друг друга, задыхаясь от сдерживаемого хохота. А рядом с террасой дома бабушки Касвала делились своими историями женщины.

Упоминание о собственных пенисах вызвало у них смех и тайную радость, так что они уже не могли внимательно слушать истории. Все трое лежали на камне, поросшем травой, улыбались и глядели на звезды, а потом разболтались о том, что будут делать, когда вырастут.

Квана но синси там; яанамьян со ко-чун до Понсо та си мин-нянь. Кван на ни Дзьявехай.

– Учитель сказал: «В следующем году на нашем острове будет средняя школа», – сказал Дзьявехай.

Кван на ни кака ам, коман до гакко а, миткех до дан а.

– Я слышал, как мой старший брат говорил, что он ест в школе утром, днем и вечером, а потом еще и спит там.

Дзяпья макван сан а! Кван а ни Касвал.

– Ого, как здорово! – воскликнул Касвал.

Ам, дзирана нгирай до пасалан а, дзирана мангсем со мата но либанбан а. кван а ни Нгалолог.

– Но ведь получается, что нельзя будет спать у моря и глазами летучей рыбы не полакомишься, – проговорил Нгалолог с сомнением.

Но макван сан ам, та пинананна па о велелен та ни якес на ни Касвал. квана па ни Дзьявехай а.

– И бабушка Касвала больше не будет по ночам гладить Велелен! – встрял Дзьявехай. Ха-ха!..

И они опять принялись хохотать, столько времени, сколько требуется, чтобы пройти одно поле батата.

Та апьяхен на якен ни яма мангай до ко-чун, та ко сака тао до вахай намен а мехакай, кано сира кака ам, яни мангай до лав-а-пин-гэ.

Когда рассказчики запели древние напевы, Дзьявехай сказал:

– Мой отец вряд ли отпустит меня в среднюю школу, потому что я в семье единственный сын. Обе мои сестры уехали на Тайвань, вышли замуж за бравых солдат.

Си дзикангай ам, та мангай ко! Кван на ни Нгалолог.

– Если ты в школу не пойдешь, то и я не пойду! – отреагировал на его слова Нгалолог.

Новон.

– Хорошо!

Луна в небе была необычайно мягкой и серебристой и постепенно оказалась прямо над ними. Свет ее был ярким, но не слепил глаза.

Квана ни яма коно ам: пахад но тао до ангит ам, мазнган ам, анаро со инаван, о алингед ам, дзьяпенгтек. Квана ни Нгалолог.

– Мой отец говорит: «У каждой души человека тао есть своя собственная звезда во Вселенной. Если они очень яркие, значит, когда душа спит, у нее длинное дыхание, а если они не слишком яркие, значит, у души короткое дыхание», – произнес Нгалолог.

Маквансан о чирен ни якай