Черные крылья - Сьяман Рапонган

Все трое разом поглядели на Каса. Тот лежал с закрытыми глазами, но улыбался белозубой улыбкой, как будто у него не было сил говорить.

Айой, та ноятамо ни миткех до тагакал дам, дзьябо нака дзинимьясан со велелен та, ни якес на ни Касвал а! Квана ни Гимит.

– Хорошо еще, что вчера мы не пошли спать к нему на террасу, а не то его бабушка нам причиндалы бы погладила, ой! – сказал Гимит.

Ам, ядзьяпия но яна замосен! Дзинкакаб ни Нгалолог.

– А так приятно было бы! – широко улыбаясь, сказал Нгалолог.

В этот момент Кас не выдержал и захихикал.

Кас, ясьйо сьякес мо теймакей мамьяс со велелен намен ри? Мамьин си Дзьявехай а мапачичи си Касвал.

– Кас, твоя бабушка почему так любит нас гладить? – засмеялся и Дзьявехай.

Иткех камма. Мамьин си Касвал а.

– Да спите уже вы, – все еще посмеивался Кас.

Все трое, кроме Гигимита, не спали почти всю ночь и оттого быстро уснули. Гимиту не с кем стало разговаривать, к тому же он тоже устал, пока был на берегу, сон постепенно одолел и его.

Спустя какое-то время домой к Касвалу пришел староста класса и позвал его мать:

Квана но синси намен ам, ядзини мангай до гак-ко си Касвал, си син-чи-йим, манозатаза сира кадзина сипзотан дзира.

– Кас в школу не приходил. Если в понедельник придет, пусть принесет не меньше десяти лягушек, тогда его не накажут. Наш учитель так сказал.

Ядзини мангай си Касвал до гак-ко?

– Касвал в школу не приходил?

Ябо о мо камнан.

– Да, не приходил, тетя.

После третьего урока в школе начинались занятия по труду. Учитель отправил старосту в селение найти Касвала и остальных. Староста сочувствовал, когда Каса наказывали у всех на глазах на трибуне, что больно било, кроме прочего, и по самолюбию. С другой стороны, Кас совсем не был плохишом, тем более глупым. Просто до третьего класса он часто убегал с уроков на берег, особенно в сезон летучей рыбы, и побережье стало его школой. Вот потому с китайским он был не в ладах, на «гоюй» говорил не очень свободно. Зато по уровню владения родным языком никто в классе не мог с ним сравниться.

Нгалолог, Нгалолог… Квана но пан-чан.

– Нгалолог, Нгалолог!.. – звал староста.

Ана! Ана! Накалахен ятен но пан-чан. Квана ни Гигимит.

– Эй! Эй! Староста нас ищет, – произнес Гигимит.

Мо явква на сья!

– Ну и пусть ищет, не обращай внимания!

Мо калан си Нгалолог, манга поко. Квана ни нана ни Нгалолог.

– А почему Нгалолога зовут, дети? – послышался голос бабушки Нгалолога.

Ябо мо якес.

– Ничего, бабушка.

Сьяпен Лавонас («Сьяпен» означает «дедушка» или «бабушка») к учителям в школе относилась неважно. Учителями с Тайваня были либо старики, либо любители бить детей. Что касается того, могли ли дети чему-нибудь научиться в школе, ей было не понять, но даже если бы и так, она в любом случае считала, что детей бить нельзя. Конечно, во времена японского правления иногда и ей приходилось терпеть удары, но она считала японцев более разумными по сравнению с китайцами и иногда даже принимала их тумаки за честь. Беда в том, что теперь учителя с Тайваня бьют детей без разбора. Доходит до того, что ребенок то правой рукой не может держать батат, то левой рукой не может взять летучую рыбу, а то и вовсе не может сесть на попу. Когда классный староста пришел искать ребятишек, она сразу поняла, что те в школу не пошли.

Инавой но я тонгьян дзья о ип-пон? Квана а томита со вава.

– Зачем японцам было уходить? – слетело с ее губ.

Рядом с селением находились семьдесят-восемьдесят заливных полей и сухой пахотной земли, причем их площадь более чем в два раза превышала площадь самой деревни тао. Тайваньские солдаты бесцеремонно заняли их столько, сколько захотели, даже бабушкины собственные пять-шесть заливных полей взяли без спроса. Но мало того, они еще и безобразно обращались с местными, так что те относились к китайцам хуже некуда. Даже мизерную компенсацию получить было труднее трудного. Совести у этих людей нет, вот что.

Пакаязо о синадзин. Кванапа а.

– Пакаязо о синадзин[7], – вырвалось у бабушки.

Она на пальцах пересчитала свои поля, разделив их между четырьмя детьми. Получалось, что каждому досталось бы менее чем три поля таро. Что же со всем этим делать? Она задумалась и, прищурившись, поглядела на мужчин, ловивших на горизонте махи-махи. Глубокие линии расходящихся во все стороны морщин могли красноречиво поведать о многолетнем труде, но, если так пойдет и дальше, невозможно будет тягаться с наглыми китайцами. С того дня как они явились, бабушку все чаще терзали мысли о многочисленных проблемах. Нгалолог был ее самым маленьким внуком и сейчас он читает китайские книжки. Как знать, не станет ли и он китайцем, когда вырастет, не перестанет ли быть тао? Она бы хотела, чтобы Нгалолог оставался рядом, учился у деда мастерить лодки и ловить летучую рыбу… Делал бы работу, которую должны делать мужчины на этом острове. Она думала. Ах… Да разве вздохами тут поможешь?

Четверо детей вышли друг за другом из-под террасы, на которой она стояла.

Нгалолог…

– Нгалолог…

О, икон мо ина.

– Да, ина.

Каньйо дзини мангай до гак-ко?

– Вы все четверо в школу не пошли?

Новон.

– Угу.

Макаха камо коман, иказово ньйо!

– Ешьте побольше летучей рыбы, чтоб вырасти сильными!

Новон! Мирататен ам, капа лайо да мангай дотдав.

– Хорошо! – И вчетвером они помчались к берегу моря.

Многие дети плавали или катались на досках в море. Семь или восемь старшеклассников, уже окончивших начальную школу, ждали в сарае для лодок тех, кто возвращался с рыбалки махи-махи. Дистанция постепенно сокращалась, и они соревновались друг с другом, кто первым узнает лодку. Угадавший мог получить из рук рыбака награду – Вотован (батат, или таро, или другую домашнюю еду). Тем же, кто угадывал неправильно, приходилось голодать и надеяться, что кто-нибудь из родственников поделится с ними своей наградой.

Митамо до аса ка а камалиг, ан? Квана ни Гимит.

– Давайте пойдем в другой сарай для лодок, ладно? – предложил Гимит.

Новон, та бакбакан да ятен но раракракех. Анодан на ни Нгалолог.

– Да, а то от старших всего можно ожидать, чего доброго, обидят еще, – согласился Нгалолог.

Они расселись в соседнем сарае и стали следить за морским горизонтом, высматривая тех, кто возвращался на лодках с просторов бескрайнего океана. Нгалологу в глубине души не особенно хотелось слушать, что за новые мечты появились у Каса. Дело было не в том, что про себя он презирал лидерские замашки Каса, Вожака Мальчишек, и не в том, что боялся, будто Кас его вздует, а в том, что одной из этих лодок управлял его отец. Он так надеялся, что в ней окажется