Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов

— Тут товарищ Курбанниязов советовал нам дознаться, кто же эти оптовые закупки зерна на базаре делает. Спасибо за правильный совет. Ну, мы и своим умом как-то дошли до этого... Вот на прошлой неделе троих скупщиков задержали. Допрос по всем правилам произвели. Имеются протоколы, — и он поднял в руке несколько исписанных листков. — Интересное дело получается! Оказалось, сами-то скупщики люди небогатые, и откуда только деньги у них на оптовые покупки берутся? А вот откуда, выясняется... — Ембергенов сделал паузу, поднес к глазам один из листков, начал читать: — «Деньги на покупку зерна дал мне Юсуп, родственник начальника Атанияза. Ему и передал я арбу с зерном, а куда отвез, этого не знаю». Другой документ: «Зерно покупал за деньги, которые дал мне сапожник Мухамед. Говорил, деньги эти принадлежат «Белой шапочке» — значит, нашему большому начальнику. Мне за работу было уплачено все, как был уговор. Потому к сапожнику Мухамеду претензий не имею...»

— Ложь! Это ложь! — вскочил Курбанниязов, выбежал на середину комнаты. — Оклеветать честного советского работника, чтоб расправиться с ним, — это известно, это старый прием классовой гидры! Но мы не позволим, мы...

— Сядьте, Курбанниязов. Успокойтесь. Ваше слово потом, — постучав пальцем по столу, произнес Баймуратов — и к Ембергенову: — Продолжайте.

Неторопливо, спокойно читал Ембергенов протоколы допросов. Теперь рядом с именем Курбанниязова замелькало еще одно — Нурсеитова. Члены бюро слушали молча, сосредоточенно, лишь время от времени бросая косые, враждебные взгляды на притихшего, будто в помрачение впавшего Нурсеитова, на багрового, дергавшегося, как кукла на нитке Курбанниязова.

«Значит, вот о чем шептались в последние дни работники окружкома, отчего таким невеселым, встревоженным был Баймуратов», — догадалась вдруг Джумагуль, и почему-то припомнилась ей давняя, первая встреча с Нурсеитовым. Запугивал, криком кричал на нее, чтоб удержать от побега в Турткуль. Теперь поняла, теперь все становится ясно...

Поздно ночью бюро окружкома вынесло решение. Нурсеитова, председателя исполкома, Курбанниязова, заведующего отделом заготовок, из партии исключить. Председателем окружного исполнительного комитета рекомендовать товарища Гафурова...

Из здания окружкома Нурсеитов и Курбанниязов вышли под конвоем.

15

За неделю, прошедшую после бюро, число учащихся в школе удвоилось. Это были дети руководящих работников города. Не обошлось и без шумных, иногда со слезами, а иногда и с угрозами, схваток.

Однажды, на третий или четвертый день, в кабинет Джумагуль ворвалась полная краснолицая женщина в широком платье. На груди у нее, точно ботало на шее верблюда, раскачивался огромный, с добрый арбуз, медный амулет. Прямо с порога она бросилась в бой:

— Чтоб сгорела дотла твоя школа! И ты вместе с ней! Почему заставляешь дочь мою в школу идти? Какое дело тебе до моего ребенка?! Что захочу, то и сделаю с ним — мой ребенок!

— Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста, — едва слышно произнесла Джумагуль, ошеломленная таким бурным натиском. — Вы кто?

— Я? — искренне удивилась женщина. — Весь город знает меня! — И отрекомендовалась с апломбом: — Кызларгуль — можешь запомнить! Кызларгуль, жена Коразбекова!

— Будем знакомы, Кызларгуль, жена Коразбекова, — уже овладев собой, промолвила Джумагуль, с едва приметной усмешкой. — Так что же вам не нравится в решении бюро?

Женщина, усевшаяся было на стул, вскочила, воинственно подалась вперед.

— А мне ваши решения что пылинка на ноготь: фу — и нет! Взяли право себе своей головой за всех думать! Сейчас не старое время — советская власть, никто приневолить меня не может! Как захочу, так и буду жить? Захочу — отдам свою дочь в школу, а не захочу, так и вовсе... — Кызларгуль не нашла подходящего слова, но догадаться о содержании недосказанных слов было уже нетрудно.

Джумагуль не удержалась от смеха.

— Интересно вы понимаете советскую власть! Свобода! Кто как захочет, так и живет!

— Именно. А за что ж иначе мой муж воевал?!

— За то, чтоб люди жили по законам правды и справедливости. Вы понимаете — по законам!

— А если не нравится мне этот закон? Ну, про школу, к примеру?

— Ничего не поделаешь — подчиняйся. Потому что закон мудрый и правильный. Пойдет по нему ваша дочь — прямая дорога к счастью, — терпеливо разъясняла Джумагуль, но жена Коразбекова — упрямая женщина, нрав крутой, и убедить ее дело нелегкое.

— Да чего вы меня на аркане в рай тащите?! Сама небось путь свой найду! Сказала, не пойдет моя дочка в школу — и не пойдет! А зачем? Учись не учись, в конце-то концов все равно к котлу да к колыбели придет. Как я. Как моя мать. Как все мы, женщины. Или, думаешь, лучше — как ты: такой грамотной стала, что муж из дому выгнал. Не дай бог, чтоб из-за этой учебы и моя дочка век свой во вдовьем одиночестве мыкала! Упаси нас, господи!

Понимала ли Кызларгуль, какой удар наносит собеседнице, или делалось это без злого умысла, но удар достиг цели. Джумагуль побледнела, холодным и строгим стал ее взгляд, сказала сухо, официально:

— Если завтра вашей дочери в школе не будет, товарищу Коразбекову придется попрощаться с партией... и с работой тоже!

— Это ты, ты будешь его исключать из партии? — возмутилась Кызларгуль и скрючила пальцы, готовая по-кошачьи вцепиться в Зарипову. — Да он своими руками советскую власть здесь устанавливал! Таких, как ты, из грязи вытащил! Если б не он, ты бы сейчас... тебя бы, может, и на свете уже давно не было! Пугает!..

— Никто не пугает и не спорит с вами: ваш муж один из активных участников установления советской власти в Каракалпакии. Но даже это не освобождает его от выполнения советских законов! Наоборот: именно он должен быть примером для всех... И вот что еще: есть поговорка — «Честь мужа в руках его жены». Бесчестие тоже.

— Это ты обо мне такие слова? Обо мне?!

— А то бывает, у супруга заслуга, а жиреет его подруга.

И без того красное лицо Кызларгуль стало пунцовым. Она метнула на Джумагуль уничтожающий взгляд, быстро пошла к двери.

— Так и передать товарищу Коразбекову?

— Так и передайте. Можете напомнить еще, что если завтра его дочери в школе