Светлолесье - Анастасия Родзевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лодка закачалась. Я перегнулась через борт. Молочно-белые руки поднялись над водой без шума, без плеска, так нежно и тихо, будто сами были сотканы из воды и воздуха. В движениях скрывалась потаенная нега, обещание ласки и покоя. Они двигались зазывно, гибко, маня. Я потянулась к ним, но нежные руки скрылись под водой прежде, чем я коснулась их.
– Матушка?
Как мне хотелось, чтобы черные воды обняли меня! Как дивно, должно быть, лежать на дне реки, где течение расчесывает волосы, а водоросли целуют щеки…
– Лесёна!
Тут же другое, чужое, ворвалось в сознание: голос Ольши и та часть Вести, мною забытая. Толща воды, что давит, и тесно так, что не вздохнуть, и нет в ней покоя – одна мука, и вместо пения – лишь стон, от которого древний змей на дне моря не спит и извергает, извергает из своей пасти драгоценные радужные камни…
– Нет!
Я встрепенулась, отпрянула от протянутых рук, и они прошли мимо. Морок спал. Из глуби вод выступило лицо с кожей бледной, словно сливки, и ртом, полным мелких треугольных зубов.
– Чудь!
Я связала сплетение из рун Арф и швырнула его в реку. Руна создала воронку, но лишь отняла силы: вода, как всегда, оказалось неподходящей основой для чар Разрушения.
Я оглянулась и увидела, как Минт тянется к чудовым рукам.
– Матушка, – едва слышно шептал друг.
Я выдернула весло из петли и ударила по воде.
Лодка закачалась, и Минт упал, но в следующий миг весло вырвалось с такой силой, что, держись я за него чуть крепче, полетела бы вслед за ним сама. Весло отбросило через реку, и оно, врезавшись в скалу, разбилось на щепки.
Наемник схватил бледную ладонь и прижал ее к щеке. Рука чуди обвила его за шею и потянула вниз.
Я встала, схватила второе весло и, прочертив черенком над своей головой круг, выкрикнула заклятье помехи. Воздух нагрелся, волна горячего ветра опустилась кругом на воду, создав новую воронку. Качка усилилась, и я упала на колени.
Руки кровоточили, но я вцепилась в Минта и что было сил потянула назад.
Стена помех быстро таяла, но одного я добилась – друг очнулся.
– Лесёна, какого чудня! – Минт схватился за голову, а потом, догадавшись, что это был не сон, вытащил из ножен клинок.
Чужая сила оказалась велика, и чары нуждались в подпитке. Мое заклятье словно скала, а чудовы чары – вьющиеся по ней лозы терна. Они пытались обойти защиту, искали бреши, чтобы проникнуть внутрь и снова оплести нас.
– Утопленницы, – прохрипел Минт. – Они утащат нас на дно!
Мы прижались друг к другу. Вода под нами пузырилась, и по днищу заскреблось что-то острое.
Лодку закрутило.
Я начертила на днище руну помехи. Нити сплетения рванули к алым каплям, и руна, напившись кровью, вспыхнула.
На мгновение я ощутила вкус вишни во рту, но потом она стала соленой.
– Изыди! – закричала я.
Нити краснели, а защита становилась плотной.
В царстве чуди кровь живых сильна, поскольку я – живущий потомок своего рода, и вся сила поколений со мной в этой борьбе.
Вкус соли во рту – вкус победы над чудью.
Я знала, что победила.
Лодка рассыпалась: пегие хлопья разлетались от того места, где капала руда моих жил. Но стена чар была сильна, я чувствовала, как неистово утопленницы пытаются прорваться к нам, как не находят ни единой бреши, как раз за разом их белые руки скребут пустоту.
Но колдовство крови им не одолеть.
– К берегу! – Минт поднял весло и направил лодку в сторону.
– Альдан!
Я обернулась.
Травник почти довел лодку до берега. Мафза пыталась занять место на корме, пока беспокойная вода реки не давала мороку войти в полную силу.
– Не дай ей прикоснуться к чуди! – закричала я.
В этот миг наша лодка рассыпалась. Минт схватил меня и мощными гребками поплыл к берегу. Я старалась удержать защитный круг.
Все смешалось. Вода заливала глаза, рот, нос, уши. Временами меня полностью скрывало в Вороненке, и казалось, что я вновь слышу чей-то голос.
Приди, приди, приди.
Как удары волн по ушам, глухие и сбивающие с толку.
Я вынырнула и увидела, как Альдан борется с Мафзой, как пытается удержать ее и как от их борьбы лодка вот-вот перевернется.
Вдруг корчмарка вывернулась и переплела свои пальцы с белыми чудовыми, а потом соскользнула в реку. Без шума, без плеска, медленно и неотвратимо.
– Нет!
Когда мое сплетение накрыло лодку Альдана, было поздно. Я чувствовала, как взметнулась под водой чуждая всему живому радость.
Вороненка рядом с нами окрасилась алым, как вишневый сок, цветом, а спустя миг всплыла изодранная шаль Мафзы.
И в тот миг, когда чудь отнимала жизнь у ее матери, Ольша открыла глаза.
Открыла глаза и закричала. Громко, высоко… нечеловечески.
27
Плата
Все затихло. Утопленницы, приняв кровавую жертву, исчезли. Но Ольша, раздирая волосы на голове, оплакивала мать. Минт схватил девушку и выволок на берег. Травник увидел, как знакомая темная коса скрывается в чаще.
– Лесёна!
Колдунья вновь услышала что-то, недоступное остальным. Но зачем она бросилась в лес? Что почудилось ей в чаще? Не новая ли это уловка Алого Ворона?
Альдан без раздумий помчался за девушкой. Все, о чем он мог думать, когда над головой корчмарки сомкнулись воды, – «лишь бы не она». И теперь, когда впереди то показывались, то мелькали ее одежды, страшнее всего было осознание, что Лесёна тоже смертна и что все важное вдруг оказалось заключено в одном хрупком человеческом теле. От мысли, что Ворон, чудь или червенцы могут повредить этот сосуд, сердце болезненно бухало о ребра и зубы сами собой стискивались в оскал.
Травник не бежал, а летел над землей. Страшно, очень страшно потерять из виду Лесёну. Но вот тело разгорелось от бега, и все меньше шагов разделяло их на пути.
Наконец на лесной прогалине Дан настиг Лесёну и повалил.
Мох был мягкий, ягодные кусты и сосновые иголки царапали кожу. Внутри было тесно от оглушающего страха. Близость гибели и долгий бег обострили чувства, сердце колотилось о грудную клетку, грозя оставить от нее одни лохмотья.
– Пусти… пусти… – Лесёна дышала часто и тяжело, и ее голос дробился на глухой шепот и сдавленные вскрики.
Их возня разносилась по округе, и Дан опасался, что это привлечет новые беды.
– Что с тобой? – Альдан крепче сжал руки, вдавил ее в мох. – Куда ты бежишь? Зачем?
Она вдруг выгнулась и прильнула к нему всем