Светлолесье - Анастасия Родзевич

Благодаря многократным ночным вылазкам мне удалось нащупать в темноте тропу, которая вывела меня к бреши в песчанике. Мимо разбитых на тысячи осколков сокровищ отца, мимо забившихся слуг, мимо комнаты нянюшки, звавшей меня слабым голосом… Я сократила дорогу. Вот и руины. Скорее! Скорее!

В темноте мы налетели друг на друга.

– Это ты. – Дарен порывисто стиснул меня в объятиях. Этой ночью он ждал меня в саду и, видимо, заслышав крики, вернулся.

– Беги! Ворон здесь!

Долю мгновения он обдумывал случившееся. Сразу понял, чья заслуга привела сюда его заклятого врага.

– Идем со мной, – сказал Дарен. – Местные укроют нас.

Недолго я раздумывала над ответом.

– Скорее!

Он резко взмахнул рукой, и из воздуха на нас упал темный, как сама ночь, покров.

– Что это?

– Колдовство.

Но за нами уже мчала погоня.

Когда заполыхало поле, Дарен швырнул в сторону капли воды, и там, где они упали, появились курицы и бросились врассыпную, крича нашими голосами.

Но если червенцев ему обмануть удалось, то пламя подступало все ближе. Дарен посадил меня себе на плечи и побежал. Его штатина загорелась, огонь пополз вверх.

Вдали показались люди. Асканийцы? Культисты? Вдруг в мои плечи впились чьи-то когти, и меня рвануло вверх… Последнее, что я помнила, – это как Дарен, сгорая заживо, упал в полыхающую траву.

Жемчужная нить оборвалась…

Я стояла с дико колотящимся сердцем, держалась за березу, прислонив к черно-белой коре лоб, и слезы градом текли на подбородок, падая на обрядовую рубаху. Отчего я забыла все? Что-то дергалось внутри, жалостливо шепча, что эта веха была только началом. Что между полыхающим полем и руками Феда была целая пропасть. Я отстранилась от березки, а на меня с нее смотрела грубая червоточина коры – око.

Драург был чем-то немыслимо древним, вселяющим потусторонний страх существом, но для меня он был заклятым врагом.

Но и Дарен… Что стало с ним? Куда подевался тот странный мальчик с добрым сердцем?

Быть может, я никогда по-настоящему его не знала.

Ни его, ни свою слепую веру в Полуденного царя.

26

Серебро в твоих волосах

Я проснулась так тихо, что он не заметил.

И хорошо. Понадобилось время, чтобы скрыть смущение от того, что Альдан несет меня на руках. Какое-то время я вслушивалась в мерное биение сердца, в звук шагов, ощущала прикосновение его рук и вдыхала запах одежды: луговой, солнечный, терпкий.

Мир кружился вокруг в своем собственном ритме ночного леса, но здесь, в объятиях Альдана, правила задавал лишь барабан его сердца. Вскоре я успокоилась настолько, что смогла говорить.

– Скажи мне, что Минт не подрался с Дареном.

– Минт не подрался с Дареном.

Что ж, уже неплохо.

– Интересно, откуда он узнал про слова Ольши, – задумчиво произнес травник.

– От меня.

– Как? Когда? Мы же все вместе были в погребе…

– Когда я уснула. Дарен умеет видеть то, что видела я, и делает это, когда мой разум спит.

Альдан остановился.

– Почему ты раньше не сказала?

В его потемневшем взгляде отразилась луна. Мне еще не доводилось видеть его в таком гневе, и я растерялась, не зная, что сказать.

– Отчасти я была уверена, что могу этим управлять. Дарен сказал, что у него давно не получалось проскальзывать в мои сны…

Глаза Альдана сузились.

– И ты поверила?

– Когда мы приехали в Линдозеро, я почти перестала видеть его мороки.

– Ну конечно…

Травник кивнул, но явно не мне, а своим мыслям.

– Сон-трава, – сказал он. – С первого же дня, как вы поселились у меня, я добавлял сон-траву в тот травяной сбор, который мы заваривали дома. Сон-трава помогает спать очень глубоким сном.

Альдан подтянул меня повыше, обхватил покрепче и продолжил путь. Я хотела идти сама, но сил не было. Вдобавок ко всему руки покрывал такой толстый слой целительной мази, что можно было только гадать, насколько обширным получился на этот раз ожог.

Но отчего-то собственные раны волновали меня сейчас меньше всего.

– Ты злишься?

– Нет. Если кто и виноват, то только я.

– Это неправда.

– Я мог понять, кто он такой, гораздо раньше, – произнес он с горечью и умолк.

– Я тоже могла. Думала, что могла. Но Дарен с Пути Превращения… Он может навести морок на кого угодно.

– Только не на меня.

– Я знаю, с этим трудно смириться.

– Ты не понимаешь. – В словах Альдана звучало столько сожаления, что я почувствовала себя немного уязвленной.

– Альдан… Ты спас меня и Минта. Как спас Ольшу и многих других жителей Линдозера. Но Дарен – искусный колдун.

Травник улыбнулся, но улыбка эта была явно через силу.

– Ты знаешь, кто я, – мой взгляд опустился на ладони, – но не видишь зла, хотя и вырос среди жрецов. И, в отличие от них, ты действительно защищаешь людей от нечисти! А ведь мог столько раз бросить все и уехать отсюда. Но остался. Остался и помогал всем. Ох… Да ты просто посланец Крылатой во плоти! Мне повезло, что ты рядом.

Чей-то далекий вскрик привлек наше внимание.

– Это жрецы, – сказал Дан. – Сегодня в городе неспокойно, поэтому мы идем в обход.

– Жрецы?!

Я попыталась опереться о Дана, чтобы встать, но пальцы обожгло болью, будто с рук содрали кожу. Я сжала зубы, чтобы не закричать, но слезы сдержать не получилось.

– Прости, – выдохнул Дан и крепче прижал меня к себе. – Пришлось выбрать длинную дорогу. Но мазь скоро подействует.

– Червенцы на кого-то охотятся? Почему?

– В Ночь Папоротника на княжа напал Алый Ворон, – сказал травник. – И погибли двое. Линдозерцы. Парень и девушка.

На миг я забыла о боли.

– Нет!

– Да. И я не смог им помочь.

Несмотря на страх и печаль, мой разум пытался охватить стремительно меняющуюся картину происходящего.

– Ворон пытается добраться до Печати!

– Да. Но он не преуспел.

– Откуда ты…

– Я был там! Я сражался с ним.

Мое удивление еще больше распалило травника.

– Ты слишком хорошо обо мне думаешь. – В голосе Альдана была досада. – Все это время я хотел побороть зло Линдозерского леса лишь для того, чтобы самому избавиться от проклятия. Поэтому я сам хочу одолеть Драурга. Поэтому не подпущу Дарена к Печати!

– Проклятия?

На миг травник прикрыл глаза.

– То, что отличает меня от остальных.

Ветер холодил мои вспыхнувшие щеки.

– А вдруг и ты…

– Нет… Не то, что ты подумала. Я не колдун. Но этот лес что-то сделал со мной в детстве. Проклял.

– Что случилось?

Там, где копится волшба,

Из корней растет беда…