Светлолесье - Анастасия Родзевич

– Дарен сказал, что Мечислав запечатал собой Чудову Рать.

Травник задумался.

– Да, – сказал он. – Это в духе Мечислава. Он всегда жертвовал собой ради людей.

– Каково это? – вдруг вырвалось у меня. – Быть червенцем?

– Хотел бы я рассказать, да не могу, – отозвался Дан. – Я был послушником. Усор гонял нас по крепости то с ученическими схватками, то с поручениями. Отдохнуть удавалось только в читальне за свитками.

Альдан рассказал, что однажды его поставили стеречь Врата Милосердия. Стоял месяц солнечник, и он был неумолим: днем от земли шел такой горячий дух, что даже бывалые стражники предпочитали пережидать его в тенистых уголках княжеского двора. Но молодому червенцу некуда было деться, и он стоял, с тоской вспоминал спокойствие и прохладу лесной чащи. Пока небесная ширь не темнела полностью, нечего было и мечтать о спасении от зноя.

Дан с улыбкой произнес:

– Радовало одно – можно было сколько угодно глазеть на Врата.

– Не очень-то радостное зрелище, – пробормотала я.

Альдан усмехнулся и сказал, что огромные столпы оказывают равное по силе впечатление на всех. Но, как отметил однажды княж, пока одним они внушают страх, другие замирают в благоговейном трепете.

– Когда такая громада нависает над тобой, кажется, будто под ней ты будешь погребен…

– Либо получишь защиту под ее сенью, – сказал Альдан. – Врата – это Закон во плоти. Закон, оставленный нам от тех, кто выжил во тьме времен, от тех, кто победил колдуна Полуночи. Написан людьми и для людей. Суровый, угрюмый, непреклонный, словно камень, из которого высечен.

Я видела, что этот Закон был знаком Альдану, но до сих пор существовал где-то между былинами, рассказанными жрецами перед сном, и кровавыми историями, вычитанными из неразборчивых свитков в читальне. Только нужда могла заставить травника прийти сюда сегодня и вспомнить давно забытый трепет.

– Так ли нужен миру божественный Закон? – сказал Дан, скользя взглядом по грубым рунам камня. – Закон людской несовершенен, но зато понятен и честен в своей жесткости. Воля Единого, его благословение и проклятие – непостижимо, и все, кто думает, что постиг его замысел, жестко ошибаются, ступая на дорогу самообольщения. Цари-колдуны тому подтверждение.

– Но ведь нельзя просто вычеркнуть из Срединного мира его колдовскую сторону, – прошептала я, тоже глядя на Врата.

– Нет, нельзя, – мягко согласился Дан. – Но ведь колдуны тоже люди, а человеку никогда не понять божественного, ведь человек обретается на земле. Ему недоступно широкое знание, но все вместе мы смогли бы выжить. Быть может, миру достаточно лишь человеческого Закона.

Впервые я увидела в Альдане не только травника, не только человека, с которым провела Ночь Папоротника. Дан понимал Закон жрецов иначе, чем все, кого я знала раньше, и был единственным, от кого я слушала про него без противления.

– Знаешь, Лесёна, я вспомнил одну строку со Врат Милосердия, – вдруг сказал Дан. – «И тогда-то колдун Полуночи, царь чародейский, пал. Перед тем как испустить дух, успел он ранить гадко своим клинком царя людей и жреца Единого, непобедимого Мечислава. Спустя три дня и три ночи славный воин Мечислав скончался, перед смертью повелев не предавать его тело огню, а зарыть в гнезде».

Вот оно.

Дарен был прав: именно останки Мечислава сдерживают Чудову Рать.

– Быть может, благословение действительно все еще таится в его крови и крови его потомков, – задумчиво протянул Дан. – Быть может, только княж может сокрушить Ворона.

– Ты хочешь рассказать об этом жрецам?

Дан посмотрел на меня со странным чувством.

«Каково ему вернуться туда, откуда его когда-то изгнали? – подумала я. – Что он видит, когда встречает среди червенцев бывших друзей? Отводят ли они глаза, шепчутся ли за спиной?»

Словно прочтя все эти вопросы в моих глазах, Альдан быстро сказал:

– Нам пора. – Он повернул нас к чаще. – Ничего не говори, нужно пройти дозорных.

Мы нырнули на новые тропы, и крепость, а вместе с ней палатки, пропали из виду.

Травник шел мимо пойменных лугов. Когда-то здесь, видимо, было русло, но Вороненка проложила себе другую дорогу, и болотистые места превратились в полосу препятствий из зарослей осоки, кочек и бобровых плотин. Дорога через топкое староречье явно отнимала у травника много сил, червенцы рыскали по лесу и городу, а где-то там, внизу, таилась немыслимая Чудова Рать.

Небо все еще закрывали черные тучи, и изредка над рекой раздавался тоскливый птичий крик. Рассвет застрял где-то в пути, как и мы.

Луна же, наоборот, хоть и невидимая, была рядом. Сосредоточившись, я могла чувствовать, как она подпитывает бессчетные травы вокруг. Ток их жизни вторил току крови под моей кожей.

Вторил биению Чудовой Рати под землей.

Быть может, это всего лишь ночной морок уставшего тела, но под размеренный ритм нашего перехода я слышала слова Дарена. Его голос, полный безумной надежды. Ведь только безумец мог верить в то, что Чудова Рать покорится его воле.

Но вот небо расчистилось, свет упал на заросший иван-чаем луг, и тот словно вспыхнул изумрудным пламенем.

Из дымки выступила похожая на посох, затканная паутиной коряга.

– От самого города меня не покидает чувство, что за нами кто-то наблюдает, – сказал Дан, вглядываясь в чащобу.

После его слов и я стала глубже ощущать пронизывающую тишину и особую настороженность леса. Да, в нем билась сила, но сила эта была против всех, кто был мне дорог. Видел ли кого-то Альдан? Я коснулась оберега, но тот кусочком льда давил на грудь.

«Помощи ждать неоткуда, – хотела сказать я. – Жрецы ищут колдунов. Колдуны Обители не снизойдут до битвы с Вороном. Дарен прав. Прав…» Я погрузилась в полусон-полуявь, где из темноты то и дело выступали не коряги, а колдовские посохи, а вместо светлячков мерещились глаза Дарена. Тяжесть давила на грудь, а внутри, там, где было потаенное семя надежды, зияла пустота. Моих сил хватало лишь на то, чтобы честно признать, что она была бы вполовину не такой болезненной, если бы я сама так безжалостно от него не избавилась.

– Изыди, – прошептала я.

– Дарен? Он снова попытался пролезть к тебе в голову?

От голоса Альдана я пробудилась окончательно. Мы были уже в его избушке, хоть и в темноте.

– Нет, это всего лишь сон.

И хоть я не имела подтверждений, все же теперь точно знала, что колдун к этому непричастен. Дарен больше не придет.

Альдан протянул мне кружку.

– Один глоток. Это бодрящее снадобье. Оно согреет и придаст сил.

– Дождись меня. Мы придумаем что-нибудь вместе. Я поговорю с наставником и старшими колдунами… Я не могу доверять Дарену. Я знаю его, но…

– Пей.

Я закашлялась,