Долина кукол - Жаклин Сьюзан

июля. И как только эти чертовы апельсины вообще умудряются расти – дождя-то совсем не выпадает? В Нью-Йорке сейчас май. На востоке хорошую погоду, когда она наконец устанавливается, встречаешь как благодать. Она вспомнила Нью-Йорк. В воздухе – первая весенняя свежесть, тяжелые зимние одежды упрятаны в шкафы, в уличных кофейнях Центрального парка за столиками сидят люди. И еще – по Нью-Йорку можно побродить! Пока не попадешь в Калифорнию, даже и не представляешь себе, какое это счастье – просто побродить! А в Нью-Йорке можно гулять и ночью. Если есть время и настроение, можно пошататься по магазинам на Пятой авеню или пройтись по Бродвею, поесть горячих сосисок. А здесь попробуй только пройтись ночью по шоссе Беверли – тебя тут же подберет полицейская машина.

Ну что ж, по крайней мере, у Энн остался Нью-Йорк. Судя по письмам, дома она не сидит, хотя никого конкретно она в этой связи не упоминала. Наверное, все еще ждет Лайона. Ее-то можно понять.

А вот чего ждет она, Дженнифер? Чтобы еще один день поскорей прошел? Сегодня, правда, у них будут гости. Не то чтобы это ее очень радовало, но все лучше, чем сидеть, играть c Тони в джин-рамми. Причем из-за того, что Мириам все время торчит у него за спиной и лезет со своими подсказками, Тони никак не может сосредоточиться на игре. Господи, и почему Мириам никогда не дает ему подумать самому?

Дженнифер глотнула кока-колы. Лед давно растаял. А от теплой кока-колы только тошнит. Надо бы сходить в дом, взять холодной – да лень. Она вообще ужасно обленилась. И гости эти – что за радость? Так, деловой контакт. Тони пробуется на главную роль в новом фильме Дика Микера, так что ей надлежит быть приятной и любезной. Мириам постоянно долдонила: «Будь приятной и любезной. И не строй из себя что-то особенное. Здесь ты ничто. Тут все сплошь звезды, так что будь просто любезной и приятной».

И она старалась вовсю. Крутилась на всех этих приемах, прикидываясь счастливой дурочкой. Она ни c кем так и не смогла подружиться. Мириам оказалась права, красота здесь ничего не значила. В Голливуде красавиц полным-полно – и в «Швабе» сплошь красавицы, и в придорожных ресторанах посетителей обслуживают красавицы, – а звезды в основном как раз и не были красавицами в традиционном смысле слова. Джейн Наймен была элегантна, Барбара Стенвик и Розалинд Рассел – шикарны и остроумны, Джоан Кроуфорд – обворожительна. В общем, тут ей вправили мозги. Всю жизнь она воображала, что, имея хорошие зубы, прямой нос и огромные сиськи, она представляет собой нечто особенное. А большие сиськи здесь, оказывается, вообще не в моде. Адриан и Тед Касабланка и прочие известные модельеры создали новый тип, c широкими плечами. А большие сиськи только мешали.

Вечер опять будет пустой. Она – никто, всего-навсего миссис Полар, жена перспективного новичка. «А, это тот самый, который работал на радио», – скажет кое-кто. Но здесь это ничегошеньки не значило. Чтобы c тобой считались, надо сниматься в кино. А уж жена – это и вовсе пустое место. В сущности, роль жены сходна c ролью сценариста – элемент необходимый, но совершенно никому не известный. Даже молодые актрисы на этих вечерах пользуются бóльшим вниманием. Они всегда на виду, всегда на все готовы. А главное, знакомы c продюсерами и всегда могут рассказать какую-нибудь веселенькую историю из области закулисной жизни – например, о том, что известный актер такой-то в момент оргазма всегда вопит «Мама!» или что такой-то голливудский магнат пожелал, чтобы его жена присутствовала при съемках сцены… И разумеется, звездочки были на всех приемах желанными гостьями. Но жена… жена как бы существовала в вакууме. Слишком респектабельна, чтобы за ней ухлестнуть, и слишком ничтожна, чтобы внушать уважение. Почти всегда кончалось тем, что она пристраивалась где-нибудь у бара и судачила о старых временах c барменами, которые все приехали сюда из Нью-Йорка и c ностальгией вспоминали о ресторанах «Сарди» и «Линди». По ее мнению, это было куда лучше, чем беседовать c другими женами, которые могли говорить только о трудностях c прислугой и о теннисе.

Теперь она даже не могла отвести душу в магазинах, как это бывало до замужества. За пять месяцев, что они здесь, ей было позволено купить одно вечернее платье. «У тебя платьев больше, чем в магазине», – ворчала Мириам. Может быть, и так, только они ей уже надоели. Как Мириам не понимает, что покупать новые вещи просто необходимо! У самой Мириам было всего три платья, неотличимые одно от другого. И на все приемы Мириам ходила в голубом гипюровом платье и белых ортопедических туфлях!

Мириам выдавала ей пятьдесят долларов в неделю. Всю эту сумму Дженнифер отсылала матери, получая в ответ лишь жалобы, что этого мало. Она пыталась поговорить о денежных делах c Тони, но они так редко виделись. Он был все время занят: то записывал пластинки, то заучивал новые песни, то репетировал на радио. А за ужином рядом сидела Мириам. Ночью, когда они оставались вдвоем, он снова становился прежним Тони и c жадностью набрасывался на нее. Но, утолив страсть, он вновь делался недосягаемым. Дженнифер пыталась объяснить ему, что хотела бы стать его помощницей во всем, но он, казалось, не понимал, о чем идет речь: «Всеми этими делами заведует Мириам – поговори c ней».

И если разговор шел о деньгах, ответ был все тот же: «Поговори c Мириам, она тебе даст сколько надо». А у Мириам на все ее просьбы был один ответ: «А на что тебе деньги? Еду и выпивку оплачиваю я. Так что не болтай ерунды! Пятьдесят долларов на булавки за глаза хватит».

Так дальше продолжаться не могло. Сколько же можно торчать у бассейна? С начала недели она прочла уже три книги, а нынче – только пятница. Солнце снова проникло под тент. Дженнифер резко встала. Надо было что-то делать, идти куда-нибудь… Может быть, Нили будет дома? Она только что закончила работу над второй картиной, и студия обещала дать ей месяц отпуска. Дженнифер вошла в дом и надела летние брюки. Она была рада за Нили – ее первый фильм прошел на ура. Дженнифер была на предварительном просмотре нового фильма – он тоже получился великолепным. Правда, они c Нили виделись нечасто. Чаще разговаривали по телефону, но теперь у Нили изменился номер, а нового Дженнифер не знала.

Она проехала восемь кварталов – в Калифорнии пешком не ходят.