Долина кукол - Жаклин Сьюзан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выражение его лица смягчилось.
– Так вот что тебя беспокоит? Что я стану здесь изгоем. Ну что ж, на этот счет не тревожься. Я – крепкий орешек. Мы будем ходить в церковь, бывать на людях. Когда люди поймут, что мы намерены здесь плотно обосноваться, они перестанут чураться меня.
– Нет… нет! Я не могу! Я не останусь здесь!
– Почему, Энн? – Голос его был очень спокоен.
– Как же ты не понимаешь, Лайон? Так же как и ты придерживаешься определенных принципов – не можешь, например, позволить мне содержать тебя в Нью-Йорке, – так и у меня есть свои пунктики. Не так много, в сущности, – всего один. Лоренсвиль! Ненавижу его. А Нью-Йорк люблю. До переезда в Нью-Йорк я жила здесь, в этом мавзолее. Тут я была ничем. Тут я не жила. А в Нью-Йорке словно пелена спала c моих глаз. Я впервые поняла, что значит жить, дышать.
– Но ведь теперь нас двое. – Взгляд его был прямым, испытующим.
– Да, но только не здесь, не здесь, – простонала она. – Как ты не понимаешь? Здесь я буду c тобой только наполовину. Часть моей души умрет здесь.
– Теперь я понял – ты можешь любить меня только в Нью-Йорке. Так сказать, комплексная сделка.
– Я люблю тебя, Лайон. – По лицу ее бежали слезы. – Я буду любить тебя везде. И готова ехать за тобой куда угодно. Жить где угодно – только не здесь…
– И не желаешь даже попробовать – год, два…
– Лайон… я продам дом. Все деньги за него я отдам тебе… Я готова жить c тобой хоть в одной комнатушке. Но только не здесь!
Он отвернулся и начал шевелить угли в камине.
– Ну что ж, тогда разговор окончен. – Потом он добавил: – Подложу-ка я еще полено, пока не уехал. Огонь слабеет что-то.
Она посмотрела на часы:
– Но ведь еще рано.
– Я бы поехал четырехчасовым. Завтра трудный день, столько дел перед Рождеством, а осталось всего два дня…
– Я провожу тебя на станцию.
Она пошла звонить мистеру Хиллу.
Когда она вернулась со станции, огонь в камине почти погас. Без Лайона гостиная вновь выглядела пустой и мрачной. Господи, понял ли ее Лайон? По дороге на станцию он был так молчалив. «Приеду во вторник, – пообещала она. – Рождество проведу c тобой, и помешать этому ничто не сможет».
Но, сев в поезд, он даже не обернулся, не помахал ей рукой. Она чувствовала себя отвратительно. Чертов Лоренсвиль! Словно спрут, он протягивал свои щупальца, пытаясь утащить ее на самое дно.
На следующий день позвонила Дженнифер. Они c Тони жили в отеле «Эссекс-Хаус», в очень славном номере. Мириам сняла комнату на том же этаже, через холл. Кстати, она восприняла их брак довольно мило. На Побережье они отправляются несколько ранее, чем собирались, а именно второго января. А когда возвращается Энн? Завтра вечером они устраивают большой прием по случаю сочельника.
– Обязательно буду, – пообещала Энн, – хотя порой мне кажется, что мои дела здесь никогда не утрясутся. Несколько дней назад я говорила c Генри. Он такой замечательный – сказал мне, чтобы я оставалась здесь столько, сколько потребуется. Но на Рождество я приеду. Завтра должен позвонить Лайон, я скажу ему о твоем вечере. Там и увидимся.
В тот вечер Лайон не позвонил. Дуется, наверное. Это была их первая ссора, если не считать той размолвки в Филадельфии. Ну что ж, она не уступит. Хотя и позвонит ему завтра в контору, скажет, что приедет двенадцатичасовым поездом.
Она позвонила в десять утра. Генри на месте не было – и Лайона тоже. Она поговорила c Джорджем Беллоузом.
– Я не знаю, где Лайон, – сказал ей Джордж. – Мне здесь никто ничего не говорит. Вчера Лайон был, но ушел в полдень. Генри в пятницу улетел в Калифорнию – какое-то срочное дело. Возможно, он вызвал и Лайона. В общем, повторяю, меня никто ни о чем в известность не ставит.
Она распаковала сумку. Зачем тогда ехать в Нью-Йорк? Она чувствовала не только разочарование, но и облегчение. Лайон, скорее всего, уехал на Побережье – поэтому он и не позвонил. По крайней мере, он не сердится. Наверное, он позвонит ей сегодня и все объяснит.
Сочельник она провела одна. Лайон не позвонил. В три часа ночи она попыталась дозвониться до его квартиры. Может быть, он и не уехал в Калифорнию. Может быть, он все же сердится. Телефон не отвечал.
Это было самое отвратительное Рождество на ее памяти. И она во всем винила только Лоренсвиль. Дров для растопки камина не осталось, и она включила масляный обогреватель. И хотя в доме было тепло, ей было холодно и одиноко. Она попила чаю. Съела несколько галет. Радио не могло заглушить бесконечный колокольный звон, и этот рождественский перезвон еще больше вгонял ее в тоску. В праздник следовало веселиться. А она была одна. Дженнифер была c Тони, Нили – в Калифорнии c Мэлом. А она одна в Лоренсвиле.
Следующие несколько дней она разбиралась c мистером Уокером. Вся обстановка была описана, и наконец возникла какая-то определенность. В конце недели она сможет уехать. Но где же Лайон? Пять дней прошло. В отчаянии она разыскала Генри, который жил в отеле «Беверли-Хиллз» в Калифорнии.
– Генри, где Лайон?
– Вот и я хотел бы это знать. – Из-за помех его было еле слышно.
– Разве он не c тобой?
– Нет. Я думал, он у тебя.
– Я не видела его c воскресенья, и c тех пор он не давал о себе знать.
– Серьезно? – Генри вдруг встревожился. – Вчера днем я звонил в контору. Джордж сказал, что он не появлялся c понедельника. Я, естественно, предположил, что он поехал на Рождество к тебе.
– Генри, мы должны его найти!
– Почему? Что-то случилось? То есть я хотел сказать – что могло c ним случиться? Ведь не исчезает же человек ни c того ни c сего. Я три вечера подряд пытался дозвониться к нему домой. Но там его нет.
– Я приеду завтра, Генри. Генри, найди его.
