Золочёные горы - Кейт Маннинг

расхаживает наверху, разговаривая с котом Блевуном. В темноте я напевала мелодию, чтобы заглушить ее шаги и отогнать мысли об угрозах «пинкертонов» и замерзающих в лагере детях. Хуже всего мне мешало сплетение в моей голове двух мужчин. Джейс Паджетт стоял на берегу озера и твердил: «Я тебя помню», – потом исчезал на склонах холма, чтобы убить лося и съесть его сердце. Второй, Джордж Лонаган, посылал сентиментальные открытки с надписями задом наперед.

Застрял в долине до октября. Придется угостить вас горячим ромом с маслом вместо мороженого.

Искренне ваш, Джордж

На той открытке была изображена долина Чистилище в Колорадо. Название словно несло в себе послание. Джордж пребывает в чистилище, Джейс в диких лесах. А все остальные находятся в тупике.

Забастовка продолжалась, сентябрь подходил к концу. Палаточный лагерь профсоюза был наполнен суетой. Женщины варили суп, вязали носки, вывешивали на просушку белье. Они организовали занятия по Библии и уроки английского. Дети приносили хворост и воду. Мужчины строили баррикады и посменно ходили наверх в город стоять в пикетной линии и петь профсоюзные песни. Они скрывались от рыскавших повсюду «пинкертонов», чтобы избежать ареста по обвинению в «нарушении границ собственности» и «бродяжничестве». Они устраивали собрания у костра. Когда ветер дул в правильном направлении, сквозь темноту пробивались звуки их аккордеонов и тамбуринов. Я засыпала под мелодии, продолжавшие звучать во сне: «Издадим боевой клич профсо-ю-ууууу-за».

Как-то утром прямо перед рассветом меня разбудили громкие крики на улице у редакции «Рекорд». Кто-то звал на помощь. Я подглядела из темноты через окно: «пинкертоны» тащили за руки двух мужчин, подталкивая их полицейскими дубинками.

– Отстаньте! – кричали арестованные, рыча и чертыхаясь. Голос одного из них был мне знаком. – Отвалите!

Это был Оскар Сетковски.

– Помогите, проснитесь! – вопил он. – Сильви!

Потасовка происходила прямо у дверей «Рекорд», и Оскар звал меня.

– Сильви!

Карлтон Пфистер и другой «пинкертон» повалили двух пленников в грязь и боролись с извивавшимся ужом Сетковски. Он плевался, царапался и чертыхался. Я мысленно подбадривала Оскара. Отлупи их. Отколошмать.

Он высвободился и рванул в темноту. Один из «пинкертонов» погнался за ним, пока Пфистер отчаянно боролся с другим парнем на улице.

– Чертов мигрантишка. Заткнись, – Карлтон ударил его по голове и сунул в рот кляп, потом потащил его по улице.

Я сидела в темноте, трясясь от ярости, когда раздался стук в дверь.

– Впусти меня, Сильви, пожалуйста, – прошептал снаружи Оскар.

Когда я открыла, он ввалился внутрь, тяжело дыша, лицо было в крови.

– Спасибо. Они гонятся за мной. А мне негде… спрятаться.

Не зажигая свет, я помогла ему вытереть лицо и сделала повязку.

– Я бегаю быстрее этих проклятых «пинкертонов». Видела меня?

– То, что они сделали, ужасно, – воскликнула я. Лицо его было покрыто синяками, изо рта шла кровь. – Прости, Оскар. Но тебе лучше бежать куда-нибудь подальше. Здесь тебя найдут. Лучше по задворкам, не ходи в сторону депо. Двигайся по восточной тропе и проберись в лагерь до рассвета.

Я дала ему старую шляпу для маскировки и вывела через заднюю дверь.

– Ты же любишь меня, правда? – подмигнул он мне. – Ты меня спасла.

– До свидания, Оскар, – попрощалась я. – Держись подальше от станции.

Но сама я пошла именно туда. Оделась и последовала за Пфистером и его дружками. Никто не заметил бы меня в темноте. Просто девчонка. Еще не добравшись до железнодорожной платформы, я услышала шум и возню: «пинкертоны» засовывали мужчин в поезд. Я стояла в тени и наблюдала.

– Отвалите!

Этот голос. И шляпа. Они снова поймали Оскара. Он извивался и крутился как угорь, чертыхаясь. Охранники засовывали людей в багажный вагон. Поезд отправился, увозя Оскара Сетковски и еще пятерых забастовщиков вниз. «Пинкертоны» отряхнули пыль с рук. Шериф Смайли вышел из билетной кассы и зажег сигарету.

Я приблизилась к нему.

– Извините. По какой причине вы арестовали этого человека?

– За болтливый рот. – Смайли выдохнул струю дыма. – И незаконное проникновение.

– Куда?

– Приказ компании. Выгонять всех прогульщиков. Железная дорога увозит их бесплатно.

– Эти люди – работники карьера.

– Больше нет.

– Оскар живет там.

– Когда судья в Гиннисоне завершит рассмотрение его дела, он сможет купить билет и вернуться.

– За восемнадцать долларов? – воскликнула я. – Как он сможет это себе позволить? Я его знаю…

– Не сомневаюсь… – ухмыльнулся Смайли. – А хочешь со мной познакомиться?

Я бы хотела знать, как тебе живется с твоей гнилой душонкой. Я попятилась, представляя, каково было бы выколоть ему глаза карандашом: его белки лопнули бы, как налитые кровью виноградины.

Трина Редмонд ждала меня у двери в ночном халате, положив руки на бедра.

– Что тут происходит? Где ты бродишь в такую рань?

– Они выслали шесть человек на утреннем поезде. Я не смогла их остановить…

– А что ты собиралась сделать, Пеллетье? Вежливо их попросить? Опиши все.

– Я не делала записей.

– Ну и что? Ты же все видела, напиши, – сказала она. – Если не боишься, конечно.

Я боялась. И она тоже.

– Это безрассудство… – заметила я.

– Безрассудство – бросаться в ночь за этими преступниками. О чем ты думала? Но это было храбро. Теперь напиши об этом.

– Вы уверены, К. Т.? – спросила я. – Ведь если мы расскажем, что произошло…

– Это наша работа, – ответила она.

Она не сводила с меня глаз, пока я не села за машинку.

Я описала все. Потом вычеркнула ряд предложений. Убрала имя Оскара, чтобы не причинить ему еще больше неприятностей. И хотя я тщательно выбирала слова, история осталась прежней. И я все еще боялась ее публиковать, словно преступлением и «нарушением границ владений» было предать огласке правду, очевидцем которой я стала.

ПЛАТА ЗА БРОДЯЖНИЧЕСТВО

«Мраморная компания Мунстоуна» издала предупреждение: любое лицо, оказавшееся без разрешения на территории компании и пойманное за «незаконное проникновение» и «бродяжничество», будет арестовано. Уже шестерых участников забастовки профсоюза шахтеров отправили с перевала просто за то, что они гуляли в городе, ничего не нарушая. «Пинкертоны» избили их, заткнули рты кляпами и сунули в поезд. Большинство из них не смогут оплатить проезд назад. Если только не пройдут двадцать миль пешком по холмистой местности, они вряд ли вернутся. В этом, очевидно, и заключается цель компании.

– В твоих жилах все же есть типографская краска, Пеллетье, – сказала К. Т., прочитав текст.

Мне приятно было это слышать. Похвала К. Т. стала живительной влагой для поникшего ростка моего духа. Я стала верить, что могу стать настоящим репортером. К. Т., похоже, тоже так считала. Она показала мне донесения Иды Тарбелл о махинациях «Стандард ойл» для журнала