Блондинка. том I - Джойс Оутс

Настали дни отмщения, так говорил любовник Нормы Джин бархатным своим тенорком. И однако: отмщение есть в руках моих, говорил Господь Бог.

Он настоял на том, чтобы Норма Джин занималась вместе с ним медитацией над фотографиями. То были две родственные души, прямо брат и сестра, не только любовники. Близнецы, рожденные в один и тот же год, 1926-й, и под одним знаком Зодиака, Близнецами. Эти секретные зернистые снимки испытаний ядерного оружия в Хиросиме и Нагасаки, на которые 6 и 9 августа 1945 года были сброшены атомные бомбы, Касс раздобыл у Отто Эсе. Эти снимки запрещалось публиковать в средствах массовой информации до 1952 года, и, каким именно образом Отто Эсе удалось их заполучить, оставалось для Касса тайной. Сам Отто называл эти снимки полной порнографией.

Уничтожение целых городов. Здания, автомобили выгорали изнутри, от них оставались одни каркасы. Все вокруг превращалось в груды камней, над которыми клубились тучи пыли. Выжженная пустыня, по которой бродили чудом уцелевшие человеческие существа. Кстати, там было довольно много крупных планов в непристойно ярких, даже каких-то огненных цветах, этих самых существ, их фигур и лиц с пустым потерянным выражением. Были снимки часов, чьи стрелки навеки застыли и показывали точное время, 8.16, когда все это произошло; были фотографии человеческих силуэтов, вплавившихся в стены зданий. И Касс Чаплин тихо говорил:

— Никто из нас не знал тогда этого. Рождение нашей новой цивилизации. Это и еще лагеря смерти.

Касс пил, лежал на кровати совершенно голый. На самом деле то была чужая кровать, поскольку за несколько месяцев романа они с Нормой Джин обитали преимущественно в чужих квартирах среди чужих вещей. Итак, Касс пил и перебирал чуткими пальцами снимки (то, разумеется, были копии) — словно слепой, читающий по азбуке Брайля. Голос его дрожал от печали и одновременно — какого-то странного наслаждения. Прекрасные темно-карие глаза светились самым искренним неподдельным чувством.

— Отныне, Норма Джин, кинофантазий недостаточно. Они уже не будут столь мощно воздействовать на человека. Как, впрочем, и церковь. Бог.

Норма Джин оторвалась от ужасных фотографий, она была не согласна. Она редко выражала свое открытое несогласие с любовником, к которому относилась трепетно, как к какому-нибудь чуду. Который был ее зеркальным отражением, но только более глубоким и достойным большего восхищения, нежели она сама. Сын самого Чарли Чаплина! И душа Чаплина смотрела на нее этими печальными мерцающими глазами. Глазами давнего героя из «Огней большого города». Но она думала: Нет. Людям нужно какое-то место, где можно спрятаться. Особенно сейчас. Как никогда раньше.

Анджела. 1950

Кто эта блондинка? Кто блондинка? Блондинка, кто она?

Голоса. Мужские голоса. Публика, собравшаяся на просмотре, состояла в основном из мужчин.

Эта блондинка, «племянница» Калхерна, ну, та, в белом, — как ее имя?

Та сексуальная блондиночка, кто она, черт побери?

То были вполне реальные голоса, не какое-нибудь там неразборчивое бормотание, которое слышишь во сне. Ибо имени «Мэрилин Монро» не было в предварительных титрах, включающих главных героев, — именно в таком виде вышло на экран для предварительного просмотра это произведение студии МГМ[53]. И две короткие сцены с ее участием показались, видимо, не слишком важными, чтобы упоминать имя исполнительницы в начале. Да Норма Джин на это и не претендовала. Она радовалась уже одному тому факту, что «Мэрилин Монро», возможно, мелькнет в титрах в самом конце.

Ведь то было не настоящее имя. Такой персоны не существовало вовсе. Но была роль, которую я сыграла, и от души надеялась, что могу гордиться своей игрой.

Однако после первого просмотра «Асфальтовых джунглей» этот вопрос звучал неоднократно. Кто эта блондинка?..

Но на этот случай в зале присутствовал И. Э. Шинн. Он-то и отвечал:

— Кто блондинка? Да моя клиентка, Мэрилин Монро.

Норму Джин колотило от страха. И она спряталась в дамской комнате. Заперлась в туалетной кабинке, где в течение нескольких минут изо всех сил пыталась пописать и в конце концом выдавила из себя полчашки обжигающе горячей мочи. И ее прозрачные нейлоновые чулки перекрутились, и белый шелковый пояс с резинками врезался в живот. И ее элегантное белое платье для коктейля из шелка с шифоном, в тоненькую, как спагетти, полоску, с глубоким вырезом и юбкой «в облипку», складками собралось на бедрах, а край юбки свисал на пол. И тут ею овладел старый, еще детский страх — как бы не оставить пятен на одежде, не закапать ее мочой, не испачкать кровью, потом. Она сильно потела и вся дрожала. Сидя в просмотровом зале, она высвободила свои ледяные пальчики из стальной хватки И. Э. Шинна (маленький агент крепко держал ее за руку, зная, что она нервничает, чувствуя, что вся натянута как струна) и вылетела из зала после своей второй сцены, где, будучи «Анджелой», горько рыдала, пряча хорошенькое личико в ладонях. Ее предал любовник, «дядя Леон», что чуть позже, в следующей сцене, неизбежно приведет к самоубийству, и этот уже немолодой мужчина покончит с собой.

И я действительно испытывала в те минуты вину и жгучее чувство стыда. Словно и взаправду была Анджелой, отомстившей мужчине, который любил меня.

Но где Касс? Почему он не пришел на просмотр? Норма Джин просто умирала от любви к нему. Сейчас он был нужен ей, как никогда! Ведь он обещал прийти, и сидеть рядом с ней, и держать ее за руку. Ведь он знал, как она страшится этого вечера, но так и не появился; и то было уже не в первый раз, когда Касс Чаплин обещал Норме Джин свое присутствие и поддержку в общественном месте, где глаза всех и каждого были устремлены на него и в них светилось узнавание. Это он?.. А затем неизбежное разочарование: Нет, конечно, не он, должно быть, это его сын. И глаза тут же снова оживлялись, и в них просыпался интерес: А, так это сын Чарли Чаплина! И маленькой Литы! Но очень часто он не сдерживал своего обещания и не приходил. И после этого не извинялся и даже не объяснял причин своего отсутствия. Мало того, Норме Джин еще приходилось извиняться перед ним за собственную обиду и беспокойство.

Он часто говорил ей, что быть сыном Чарли Чаплина — сущее проклятие, что люди лишь по глупости своей думают, что это благословение Божие. «Думают, что у нас не жизнь, а волшебная сказка и что я — сын короля». И еще он рассказывал Норме Джин, что всеми обожаемый Маленький Бродяга был отъявленным эгоистом, презиравшим детей, в особенности — своих собственных. Что в течение целого года он не разрешал юной жене назвать первенца своим именем из какого-то суеверного страха и нежелания поделиться именем с кем-то другим, ни с кем, даже с собственным сыном, плоть от плоти и кровь от крови его! Он рассказал Норме Джин, что через два года Чаплин развелся с Малышкой Литой, и лишил его, Чарли Чаплина-младшего, всех наследных и имущественных прав. Потому что на самом деле он нуждался лишь в льстивом преклонении толпы, а не в тихом семейном счастье и любви. «Едва успев появиться на свет, я уже словно ушел в небытие. Потому что, если ты не нужен своему родному отцу, у тебя как бы нет законного права на существование».

Норма Джин не стала оспаривать этого утверждения. Ибо она, как никто другой, знала: да, это так.

И в то же время с каким-то детским упрямством продолжала думать: Если б на его месте оказалась я, он бы меня любил. Он бы точно полюбил меня, если б мы когда-нибудь встретились. Потому что бабушка Делла всегда восхищалась Маленьким Бродягой и Глэдис тоже. И Норма Джин выросла под взглядом этих глаз, смотревших на нее с засиженной мухами стены в так называемой «резиденции» ее безумной матери. Его глаза. Родственная душа. И разница в возрасте не имеет никакого значения.

Норма Джин торопливо привела в порядок одежду, вышла из своего убежища, туалетной кабинки, и с облегчением увидела, что в дамской комнате ни души. И вот, словно виноватый ребенок, она оглядела свое раскрасневшееся лицо в зеркале — не прямо, а как-то искоса, как будто опасаясь увидеть за прекрасной маской «Мэрилин Монро» настоящую тоскующую и взволнованную Норму Джин. Из глубины тщательно подведенных глаз «Мэрилин Монро» смотрели на нее голодные глаза Нормы Джин. Что-то она не помнила, чтобы Норма Джин была когда-нибудь так ошеломляюще хороша собой. Но даже когда она была Нормой Джин с волосами «цвета воды для мытья посуды», мальчишки и мужчины оборачивались на нее на улице. Все началось с того снимка в «Звездах и полосах». Эта ослепительная блондинка «Мэрилин Монро» — просто роль, которую она должна играть, по крайней мере сегодня вечером, по крайней мере — на публике. И она приготовилась сыграть ее добросовестно, и И. Э. Шинн тоже очень добросовестно исполнил свою миссию, и ей не хотелось разочаровать его.