Дорогая, я дома - Дмитрий Петровский

* * *

Один раз, когда школьником я ездил на автобусную экскурсию, беспредельщик Леха кинул дымовую шашку. То есть не в автобусе, конечно, – просто мы взяли с собой кучу бухла, а выпить его было никак – учителя в автобусе все секли, дорога была долгая, а по краям трассы – чистое поле, ни одного сарая. Короче, мы попросились в туалет, и, когда нас выпустили в поле поссать, Леха и запалил свою дымовуху. Эффект был охренительный – автобус в момент исчез из виду, будто его утопили в молоке, а когда снова появился – мы с Лехой и Максом уже убрали пузырь вина и полбутылки водки. И туман в голове не проходил уже всю дорогу до Питера.

Точно так же я чувствую себя наутро, после ночи за компом. В метро пару раз отрубаюсь и просыпаюсь только потому, что боюсь пропустить свою остановку и опоздать. В вагон входит тетка лет сорока, накрашенная, в кожаных штанах и туфлях на шпильке.

ПРИВЯЗЫВАЕТ К КАКОЙ-ТО ЧЕРНОЙ МАШИНЕ ПОХОЖЕЙ НА СТАНОК ЗАНОСИТ РУКУ С ХЛЫСТОМ СВИСТ КРИК КРАСНАЯ ПОЛОСА

Могла бы она быть на одной из ТЕХ фоток? Думаю, да. Входит молодая девчонка, в легкой шубке, в юбке, со слегка азиатским лицом – высокие скулы и раскосые глаза.

УДАРОМ ПРИГНУТЬ, ЗАСТАВИТЬ ПОЛЗТИ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ, ЗАВЯЗАТЬ ГЛАЗА ТРЯПКОЙ, ПО ОЧЕРЕДИ ПОДВОДИТЬ К КАЖДОМУ В МЕТРО, ТОЛКАТЬ В ЗАТЫЛОК

Думаю, да. Я опять закрываю глаза. Какая гадость. Я больше никогда не буду бить девчонок, никогда не буду играть в эти игры с Эльмой – пусть вон Рустик упражняется. Поезд замедляется, скрипит тормозами, голос объявляет остановку. Дым перед глазами. Входит мужик, в ботинках-казаках, небритый, на костяшках пальцев наколки. Мог бы он? Думаю… Не знаю, что я, сука, тут думаю. Полоумная Светкина бабка говорила, что интернет от дьявола, и я еще ржал, потому что все старые говорят подобную ебень, но сейчас вот думаю – может, она и права.

В магазине по-прежнему все как будто в дыму, люди ходят, смотрят одежду, пришли сразу три телки в леопардовых юбках и темных очках в полрожи, мерили туфли, унесли с собой ворох платьев в примерочную – а я хоть и стоял столбом, все время думал, что они там делают. Они выходят, и я захожу в кабинку, проверяю, все ли на месте, не осталось ли после них отломанных магнитов. Все на месте – и еще в углу нахожу использованный, разбухший от крови тампон.

КРОВЬ СВЕЖАЯ КРОВЬ КРОВЬ НА ТАМПОНЕ

Через несколько часов появляется кавказец, опять крутит туфли. В какой-то момент ловит мой взгляд, виновато говорит:

– Панымаэшь, девчонка хочет такые. Прамо отсуда, нэ с рынка. Где столько денег взять, а…

КРОВЬ КРОВЬ НА ТАМПОНЕ КРОВЬ ХАЧА РУКОЯТКОЙ ПО ЗАТЫЛКУ КРОВЬ

Я качаю головой, и он уходит.

Когда я заметил ее в зеркале, сначала не поверил. В зеркале она была все той же телочкой-спичкой, что и вчера, хотя в таком зеркале человека и не узнать – но я узнал, причем сразу – будто меня легонько толкнуло, подбросило – хоть я стоял на месте и даже не пошевелился. Она прошла мимо той самой вешалки, на этот раз ничего не трогала, шла медленно и задумчиво. Когда появилась из-за поворота, я увидел ее, а она меня – как будто споткнулась, хотя не сбавила шаг, и все продолжала идти в мою сторону. Сапоги цокали по полу, бедра покачивались.

ВЫЕБАТЬ ВЫЕБАТЬ ВЫЕБАТЬ

Она шла на меня, и я надеялся, что она пройдет мимо. Поравнялась со мной, посмотрела в глаза – взгляд жесткий и задиристый, хотя, как и вчера, в нем что-то от животного на охоте – и повернулась, чтобы зайти внутрь. Я сделал шаг, чтобы загородить проход.

– Я тебе что вчера сказал? – Я старался говорить внушительно, но голос дрогнул, и вышло неубедительно.

– Не ходить сюда, – ответила она, и ее интонация странно повторила мою.

– А какого хрена ты пришла?!

– Не знаю, – ответила она.

– Ну вот и вали отсюда! – теперь получилось увереннее. – Или с тобой… – тут я запнулся. – С тобой – что?

ВЫЕБАТЬ ВЫЕБАТЬ ВЫЕБАТЬ

– Ты не волнуйся, я ничего брать не буду, – ответила она, – я просто зашла поглядеть и вообще… проведать тебя.

– Что?

– Проведать тебя, – тут она улыбнулась. Она, видите ли, пришла меня проведать. Я стоял как идиот и ничего не мог ответить, а она, кажется, уже смеялась надо мной. – Ну, типа, не болит ли у тебя голова или еще чего…

– Ничего не болит! – Я заткнул пальцы за пояс, чтобы куда-то деть руки. – Слушай, иди отсюда, а?

– Мальчик Кирюша, ты невежливый, – снова засмеялась она, – и даже грубый.

Я зачем-то схватился за рацию, потом убрал руку, но она засекла мое движение.

– Первый, первый, я второй! – сказала она и засмеялась уже в голос. – Не дергайся, уже ухожу.

Она повернулась и пошла, покачиваясь на каблуках, а когда почти исчезла за поворотом и появилась в зеркале, мне показалось, что она покачивалась чуть больше, чем следовало – как будто дразнила, показывалась – и мне все представлялось, что перед глазами окажется белое и все опять будет не так…

* * *

Я учился в девятом классе, когда беспредельщик Леха открыл, что можно бить одноклассников мокрой тряпкой по роже. Он был длинный, как шпала, и довольно сильный – и вот однажды, когда его заставили после урока математики мыть доски, а мы остались за компанию – он вдруг взял и с размаху съездил Жеке мокрой тряпкой по лицу. Звук был классный – хлоп! – и Жека стоял как полный идиот, выпучив глаза. Леха заржал, и следующий удар пришелся по мне – на щеках осталось мокрое и вонючее, и я тоже был как оглушенный, пока Жека лепил свое: «Эй, ты чо, ты чо…» Я тогда думал, что это больше не повторится – но Лехе понравилось, он схватил сразу две тряпки, по одной в каждую руку, с криком побежал в коридор и начал хлестать там кого ни попадя. Я молча пошел к умывальнику, вымыл лицо с мылом, чтобы избавиться от противного запаха, и, пока мылся, увидел на полу длинный тонкий гвоздь, каким, вероятно, прибивали плинтусы. Я чисто механически наклонился, чтобы его поднять, – и в этот момент в класс влетел Леха и врезал мне двумя мокрыми тряпками