i dfee46a8588517f8 - User

При этом, однако, в прениях единодушно прозвучало требова­ние сформировать в резолюции пункт о «министерстве доверия» таким образом, чтобы было ясно: «объединенные дворяне» высту­пают категорически против лозунга «ответственного министерст­ва» 84.

Начальный, ударный абзац резолюции гласил: «XII съезд объе­диненных дворянских обществ, искони преданных своим само-

держцам, с великой скорбью усматривает, что в переживаемый Россией грозный исторический час, когда для крепости и единства государства является особо важным монархическое начало, эта вековая основа государства претерпевает колебания в своих собст­венных устоях». Далее перечислялись конкретные проявления «ко­лебаний». В государственное управление «внедряются... темные силы», которые «подчиняют своему влиянию верхи власти и пося­гают даже на управление церковное». Церковь «угнетена». Граж­данское управление страны «пбтрясено». Власть не обладает «единством мысли и воли и не пользуется доверием народа». Цент­ральный пункт о создании «министерства доверия» был сформули­рован следующим образом: «Необходимо создать правительство сильное, русское по мысли и чувству, пользующееся народным до­верием и способное к совместной с законодательными учреждения­ми работе; однако ответственное только перед монархом, оно должно быть вооружено в лице председателя Совета министров полнотой власти и сплочено единством общей программы» 85. Резо­люция была принята единогласно под бурные аплодисменты 86. Она (прежде всего указанный выше пункт) означала присоедине­ние «объединенных дворян» к «Прогрессивному блоку».

Кадетский официоз поспешил объявить осуждение съездом письма Струкова фактом исторического значения, колоссальным сдвигом «объединенного дворянства» влево. «На наших глазах,— говорилось по этому поводу в передовой,— совершается огромный сдвиг, который еще вчера казался невероятным... создавшееся по­ложение совершенно исключительно»8'.

Такая оценка была далека от действительности: «объединен­ные дворяне» стали оппозиционерами поневоле. Являясь крайними реакционерами и монархистами, они вынуждены были присоеди­ниться к ненавистному племени «прогрессистов» и заявить о своем отчуждении от верховной власти, но это не означало действитель­ного полевения. Съезд показал, что «объединенные дворяне» про­должали оставаться такими же «зубрами», как и Марков 2-й, не­смотря на то что на этот раз он даже не был допущен на съезд. Да­же самые «левые» из них не уставали твердить, что они прежде все­го правые, правые, правые... Раньше и теперь заявляю, говорил Львов, что, работая в Земском союзе, был и остаюсь там крайним правым 88.

Как мы помним, треть губерний выступила за одобрение письма Струкова, хотя революция уже заглядывала в окна дома Офицер­ского собрания, где проходил съезд. Несмотря на единогласное принятие резолюции, 25 дворян — участников съезда в пику боль- Шенству составили собственное постановление, в котором указы­вали, что «долг благородного российского дворянства вернопод­даннически донести до сведения державного вождя земли русской о современном тяжелом внутреннем положении России и выразить ему, что, следуя завету и примеру предков, дворянство самоотвер­женно готово всеми средствами помочь государю победить врага и вывести отечество из настоящего положения на путь процвета-

ния». 25 дворян требовали, чтобы обращение к царю со стороны съезда последовало «непосредственно через председателя совета, смело, прямо и открыто, и не может вопреки традициям быть объ­явлено во всеобщее сведение вне съезда до доклада его величест­ву» В9.

Несомненно, что, если бы политическая конъюнктура, с точки зрения царизма и дворянства, несколько улучшилась, мнение ука­занного меньшинства мгновенно бы стало мнением большинства. «Объединенные дворяне» наступали на горло собственной песне, и это обстоятельство лишний раз подчеркивает силу и глубину кри­зиса, переживавшегося царизмом накануне революции.

Как уже известно, на XII съезде дворянская организация ста­вила задачу не только выразить отношение к кризису власти, но и преодолеть свой собственный кризис. Последнее они рассчиты­вали достигнуть с помощью организационных коррективов. После того как 24 губернских предводителя вынесли 12 мая свое поста­новление, Постоянный совет понял, что ему придется согласиться на их требования, тем более что и в самом совете были сторонники реформирования § 13 и других пунктов устава. На заседании 23 ок­тября так и было сделано. В принятом постановлении § 13 исклю­чался. Вместо него вводился § 14, согласно которому Постоянный совет мог обращаться к «высшему правительству» только тогда, когда на чрезвычайном заседании совета в присутствии не менее половины всех губернских предводителей дворянства две трети со­бравшихся проголосуют за такое обращение, причем заседания должны проходить в Москве, а не в Петербурге 9|).

Примечательно требование о перенесении важных заседаний Постоянного совета в Москву. Мусин-Пушкин вообще предложил всю деятельность совета перенести в Москву, но это было признано чрезмерным и отвергнуто 22 голосами против двух 9|. Формально это предложение мотивировалось тем, что губернским предводите­лям, которые по уставу являлись членами совета, легче и быстрее доехать до Москвы, чем до Петрограда. В столицу же они не успе­вают приезжать вовремя, повестки о предстоящем заседании часто получают уже после того, как заседание состоялось, и в результате Постоянный совет на деле превратился в очень немногочисленную коллегию, решающую все дела от имени совета. В действительнос­ти, хотя об этом вслух не говорилось ни слова, за этим требованием стояло нечто гораздо большее, а именно попытка если не оторвать, то по крайней мере ослабить главный источник силы и влияния ру­ководящей группы совета — правительственные и придворные связи.

На съезде была принята также поправка к уставу, полностью отменявшая кооптацию. По поводу кооптированных опять говори­лось, что «эти лица в большинстве случаев высоко стоящие и жи­вущие в гор. Петрограде, которые вместе с тем и допускаемы этим самым фактом на съезд». Была принята поправка Олсуфьева, пре­доставлявшая Постоянному совету право выбирать место для сво-

их заседаний. В остальном постановление совета от 23 октября бы­ло принято без изменений 92.

Поскольку изменения устава были произведены в желательном для большинства губерний духе, Крупенский на следующем засе­дании съезда (2 декабря) предложил послать письмо от имени пре­зидиума съезда к вышедшим дворянским обществам с просьбой вернуться, а заодно обратиться с призывом о вступлении тех дво­рянских обществ, которые до этого не входили в общедворянскую организацию 93. Это предложение было принято, и новый предсе­датель совета разослал соответствующие письма как первым, так и вторым (тифлисскому и кутаисскому губернским обществам), но адресаты уже не успели ни вступить, ни вернуться — помешала Февральская революция.

Председателем Постоянного совета съезд избрал Самарина, причем заочно. Первый раз он был выбран но этот пост (и тоже за­очно) в 1912 г. Тогда Самарин отказался. Теперь он дал согласие. Выбор, конечно, был не случаен. Позже его единогласно избрали московским губернским предводителем, и ему была устроена «не­обычайная овация». В свою очередь, столичное дворянство, демон­стрируя свою оппозиционность, избрало своим губернским предво­дителем князя В. М. Волконского94. Самарин был самой автори­тетной фигурой российского дворянства, стяжавшей себе славу не­сгибаемого борца против «темных сил» и Распутина в защиту пра­вославной церкви. Его избрание председателем совета явилось, так сказать, организационным выражением дворянской оппозицион­ности.

На этом фоне становится понятной акция Родзянко, предприня­тая в январе 1917 г. в связи с роспуском Думы. Когда председатель Совета министров показал ему три подписанных царем указа о рос­пуске Думы, предусматривавшие три разных варианта этого рос­пуска (полный роспуск и новые выборы, роспуск до окончания вой­ны и роспуск на неопределенное время без указания даты), из ко­торых он мог выбирать любой, Родзянко в ответ на этот шаг обра­тился с призывом за помощью... к Совету объединенного дворянст­ва. «Я оказался вынужденным,— объяснял он,— искать ту орга­низацию общественного характера, которую упразднить и заста­вить молчать невозможно (?) по самому существу дела». С этой целью он вызвал из Москвы Базилевского и Самарина с его това­рищами по Постоянному совету князем Куракиным и Карповым и петроградского предводителя Сомова. «Разъяснив им положение вещей и возможность моего ареста (?!) и высылки, я просил в этом случае их стать на страже интересов страны... Представители дво­рянства вполне разделяли мою точку зрения и поняли мои опасе­ния...» 95.