Сивилла - Флора Шрайбер

   После продолжительного боязливого молчания раздалась наконец мерная монотонная речь. Сивилла Энн сказала доктору Уилбур:

   – Мне приходится заставлять себя даже двигать глазными яблоками. Так хорошо просто смотреть в никуда.

  Эта хрупкая личность, как позже выяснила доктор Уилбур, редко ела, мало спала и вообще проявляла лишь незначительный интерес к окружающей жизни. Часто она говорила: «Я ничего не ощущаю». Когда настроение у нее становилось получше, она любила ходить по библиотекам и музеям, предпочитала музыку живописи. В очень редких случаях, когда она сама бралась за кисть, неизбежно рождалась какая-нибудь угрюмая композиция с одинокими персонажами, лица которых были либо чем-то прикрыты, либо отвернуты от зрителя. На помосте церкви в Омахе именно она придавала этим бестиям мрачный вид.

   Характерно, что Сивилла Энн начинала командовать телом, когда «всего становилось слишком много». Однако ее выступления на первый план были скорее реакцией на данную ситуацию, чем попыткой справиться с ней; из всех «я» в наиболее глубокой депрессии находилась именно Сивилла Энн, способная часами неподвижно сидеть в молчании, как пеликан на пианино в доме Дорсеттов в Уиллоу-Корнерсе.

   Собравшись уходить после своего первого визита к доктору Уилбур, Сивилла Энн встала и медленно, еле волоча ноги, двинулась к двери.

   – Это так тяжело, – слабым голосом сказала она, – ставить одну ногу впереди другой, и мне все время приходится следить за этим, иначе я остановлюсь.

   Отметив значительную пассивность и слабость Сивиллы Энн, доктор Уилбур диагностировала у нее неврастению – тип невроза, который возникает из-за эмоциональных конфликтов и для которого характерны переутомление, депрессия, чувство тревоги и (нередко) локализованные боли без видимых объективных причин. Доктор Уилбур была также уверена в том, что Сивилла Энн представляет собой идентификацию с Хэтти Дорсетт, пребывающей в кататоническом состоянии на ферме.

   Клара, которая оказалась в кабинете доктора в рождественские каникулы 1957 года, во время разбора эпизода с помостом в церкви, молча продолжала следить за диалогами о религии, которые продолжались весь конец декабря этого года и первые месяцы года 1958-го. В марте она представилась доктору Уилбур, дав о себе такую информацию:

   – Мне двадцать три года. У меня никогда не было матери. Я просто существую.

   Далее она разъяснила свою религиозную роль в конгломерате «я» Дорсеттов.

   – Я знаю о религии больше, чем все остальные, – заявила Клара Дорсетт. – Я была в песочнице вместе с Рути, в церковной школе – с Сивиллой и остальными. Религия для меня так же важна, как она важна для Мэри, а иногда мне кажется, что для меня она даже важнее. Я воистину верую в Бога, в то, что Библия есть Откровение, идущее от Него, и верую в существование Сатаны, который есть Его противоположность.

   Внезапно кабинет стал похож на чашу, в которой собраны гроздья гнева. Клара меряла комнату шагами, бросая страстные обвинения:

   – У Сивиллы достойный сожаления характер. Честно сказать, отвратительный. Беда с ней в том, что она вбила себе в голову идею, будто собирается что-то сделать. Ничего у нее не получится!

   – Похоже, вам не нравится Сивилла, – сказала доктор.

   – Не нравится, – резко ответила Клара.

   Одно «я» против другого в разрывающейся на части женщине.

   – Но почему? – спросила доктор.

   – А почему она должна мне нравиться? – возмущенно ответила Клара. – Она не дает мне делать единственное, чего мне хочется.

   – Чего же вам хочется? – спросила доктор.

   – О, да ничего особенного, – пояснила Клара. – Мне бы хотелось продолжать учиться, а она стоит у меня на пути.

   – И что бы вам хотелось изучать?

   – Музыку и английский. А в особенности историю и науки, связанные с медициной, – химию и зоологию, – ответила Клара.

   – Именно это изучает Сивилла, – не замедлила указать доктор.

   – Ничем она не занимается, – презрительно сказала Клара. – Возникает какая-то огромная стальная стена, и она просто не может заниматься. Вообще ничего не может делать. Это не всегда было так. Но сейчас это именно так.

   – А почему, Клара? – спросила доктор, чтобы выяснить, насколько хорошо на самом деле эта новенькая знает Сивиллу.

   – Гнев, – авторитетно заявила Клара.

   – У меня есть хорошие сверла для того, чтобы пробить эту стену гнева, – заверила ее доктор. – Вы мне поможете в этом, Клара?

   – А зачем это мне? – Дух противоречия стал еще более отчетливым. – Что хорошего она сделала для меня?

   – В таком случае, – хитро предложила доктор, – помогите мне проделать в этой стене глазок – не ради Сивиллы, а ради вас.

   – Ради меня? – Клара недоуменно пожала плечами. – Боюсь, доктор, я не вижу никакой связи между нами.

   – Клара, неужели вы не понимаете, что, если мы с вами вместе поможем Сивилле выздороветь, она больше не будет мешать вам делать то, что вам нравится? – Голос доктора становился все более настойчивым. – Неужели вы не понимаете, что, помогая Сивилле, вы будете помогать себе?

   – Знаете, – заколебалась Клара, – Сивилла все равно так далека от всего. Я не могла бы добраться до нее, если бы даже попыталась.

   – Попытайтесь, Клара! – В голосе доктора звучала уже не просьба, а мольба. – Ради себя же самой, Клара, – тихо сказала доктор. – Завтра утром, когда Сивилла проснется, я хочу, чтобы вы все, девушки, кое-что сделали.

   – И мальчики тоже? – спросила Клара.

   – Да, вы все, – ответила доктор.

   – Что именно? – допытывалась Клара. – Пойти в церковь? Ведь завтра суббота.

   – Нет, я не прошу вас идти в церковь, – решительно ответила доктор. – Просто поспите подольше, а потом скажите Сивилле, что причина, по которой она не может делать все то, что ей хотелось бы, состоит в том, что ей мешают осложнения, вызванные ее болезнью.

   Клара, которая во время этого диалога продолжала расхаживать, резко остановилась.

   – Но, доктор, – запротестовала она, – вы сказали Сивилле, что она сможет учиться, несмотря на болезнь, хотя анализ отнимает у нее массу времени.

   – Да, – пояснила доктор, – я и в самом деле так говорила. Но это было до того, как я поняла, с каким количеством боли придется столкнуться. В то время я считала, что основной травмой было горе из-за смерти бабушки, что именно поэтому Сивилла диссоциировала в другие «я». И я думала, что рана все еще свежа, потому что Сивилла, отсутствовавшая два года, не имела возможности погоревать и наплакаться. Я не знала тогда, сколько других тяжелых переживаний выпало на ее долю и насколько сложны причины ее болезни.

   – Знаете, – доверительно ответила Клара, – Сивилла беспокоится по поводу того, что потеряла несколько лет, и боится, что вы узнаете об этом.

   – Это смешно, – удивленно возразила доктор. – Сивилла ведь знает, что мне известно о потерянных годах.

   – Она продолжает оживлять прошлое, – сообщила Клара. – Она все еще думает, что ее мать как-то навредит ей. – Клара помолчала, потом добавила: – Я рада, что у меня никогда не было матери.

   Доктор оставила последний комментарий без внимания, сказав только:

   – Мы постараемся освободить Сивиллу от прошлого.

   – Да, она хочет освободиться, – с готовностью подтвердила Клара. – Она хочет забыть обо всем и не сталкиваться ни с чем из прошлого.

   – Ей придется столкнуться со всем этим для того, чтобы освободиться от него, – ответила доктор. – Но она способна это сделать. У нее есть упорство и есть смелость. Они есть у каждой из вас.

   – Смелость? – саркастически переспросила Клара. – Она ни на что не способна. Она ни с чем не может справиться. И вы называете это смелостью?

   – У нее большие способности, и она одарена во многих областях, – убежденно ответила доктор. – Когда мы разрушим стену гнева, она сможет реализовать себя.

   Клара печально покачала головой:

   – Нет такого инструмента, которым можно было бы это сделать.

   – Мой инструмент способен сделать это, но при одном условии.

   – Условии? – Клара была озадачена.

   – Мы сможем обрушить эту стену, Клара, – твердо сказала доктор, – если вы все будете работать вместе со мной.

   Клара посмотрела на нее с еще большим удивлением.

   – Завтра, – продолжала доктор, – когда вы заговорите с Сивиллой о сегодняшнем сеансе, начните рассказывать ей о тех вещах, о которых вы знаете.

   – О вещах? О каких? – неуверенно спросила Клара.

   – О том, что вы знаете, чувствуете, помните… – терпеливо пояснила доктор.

   – Я помню очень многое о церкви, – сообщила Клара. – Все происшествия в церкви Уиллоу-Корнерса стоят передо мной как наяву.

   – Расскажите о них Сивилле.

   – А что толку? – пожала плечами Клара. – Сивилла не умеет слушать. Понимаете, все дело в этой большой стене.