И солнце взойдет. Она - Варвара Оськина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Рене? – послышался уставший голос, отчего ноги едва не споткнулись. И вдруг до слёз стало обидно за этого человека. Доброго и отзывчивого Алана, который полночи колесил где-то по городу в поисках своего друга-ублюдка.
– Я нашла его. Улица Сен-Жак, напротив… – Рене огляделась. – Рядом с молочным заводом. Думаю, не ошибётесь. Редкостная дыра. Под стать Тони.
В телефоне послышались помехи и шум двигателя.
– Слава богу! Как он? Может ходить?
Рене хмыкнула и пнула пустую пластиковую бутылку. Ну, если не успеет наглотаться виски…
– Полагаю, вполне. Особенно, если приедете поскорее.
– Буду минут через десять. Спасибо, Рене. Правда, я думал, ты спишь, – ласково заметил Алан, а она прислонилась горячим лбом к холодному фонарю. Дождь недавно закончился, и откуда-то тянуло мокрой землёй. Совсем как из могилы.
– Он не стоит вашей дружбы, доктор Фюрст, – внезапно проговорила она и зажмурилась.
– Что? Рене! Почему… Что-то случилось?
– Ничего такого, – прошептала она. – Просто вляпалась в дерьмо по имени Энтони Ланг.
– Ничего не понимаю. Погоди, что он опять сказал. Или сделал. Чёрт…
– Спасибо за соболезнования. – Она хмыкнула. – Извините, не стану вас здесь дожидаться. Мне надо домой.
Последовала короткая пауза, после чего Фюрст прохладно спросил:
– Полетишь сжигать мосты? Не самое мудрое из решений, не находишь?
– Возможно. – Рене помолчала, прежде чем с каким-то нездоровым весельем добавить: – Зато согреюсь.
– А потом? Что будешь делать, когда всё догорит? Опять нарываться на те же грабли? Знаешь, ты повторяешь свои ошибки с удивительным постоянством.
Рене поёжилась, оторвала себя от столба и направилась к уже знакомой автобусной остановке, чтобы в последний раз поймать здесь такси.
– Я пойду дальше, доктор Фюрст, – наконец равнодушно произнесла она в трубку, хотя даже не знала слушал ли её собеседник. В динамике было удивительно тихо…
– Не обманывай ни себя, ни меня, – прошуршал ответ. – Ты так не сможешь. Тебя тянет назад, и не важно, что это за прошлое. Виктория, родители, Энтони. Какая разница, как ты его назовёшь. Главное, что оно нерешённое. Дойди до конца и поставь хоть одну точку, а не обрывай предложение… Не сжигай.
Рене сцепила зубы и закатила глаза. О, опять эти великомудрые наставления! Хватит! Она зло наступила на чей-то дымившийся окурок и процедила:
– Могильная плита, документы на усыновление и взмах рукой. Выбирайте любой из концов…
– Ты ошибаешься, это только начало, – донёсся было шёпот, но, увы, поздно. Рене сбросила вызов. К чёрту!
Она оглянулась на бар, на секунду нахмурилась и набрала номер такси.
Глава 9
Женева встретила низкими тучами и промозглым дождём, который заволок город от края до края. Ещё на подлёте к аэропорту Рене пыталась разглядеть озеро, но вместо него увидела нечто серое, что могло быть как горами Франции, так и тонной воды. Пелена падающего с неба дождя напрочь стёрла все краски и уравняла в огромную тусклую массу зелёные медные шпили, замазала туманом белые стены Дворца Наций, скрыла сады и фонтаны. Город был не рад встрече с гостями, да и сама Рене предпочла бы не возвращаться, но вопросы требовали ответов, а душа – хоть немного покоя.
Она надеялась, что родные стены помогут. Что впитанные с рождения запахи озера, горных лесов и делового, вечно куда-то спешащего центра успокоят напряжённые нервы. Но, когда шасси коснулись влажной бетонной полосы, в голову пришла очевидная мысль – это всё, оказывается, не её, и она здесь чужая. Чёрт возьми, есть ли в проклятом мире хоть одно место, которое можно будет когда-нибудь назвать своим домом? Без вороха гнусных воспоминаний, неприятного прошлого, вранья и кошмаров. Некая точка на карте, где Рене будет спокойно. Сначала казалось, что таким станет Квебек – маленький городок, так похожий на деловую Женеву. Затем настал черёд Монреаля… А что теперь? Куда снова бежать? Рене не представляла. Хотелось зарыться в самые глубокие норы, уехать так далеко, чтобы не было ни одного живого человека вокруг. Но вместо этого она вышла в зал огромного аэропорта, и в уставшие от двух перелётов глаза ударил холодный электрический свет.
Удивительно, но спустя столько времени Рене всё ещё помнила дорогу до дома. За десять лет здесь мало что изменилось: каменные мосты были на месте, да и улицы вместе со скверами пролегали там, где их наметили первые градостроители. Даже пекарня, где они с Вик часто тайком покупали один на двоих круассан, по-прежнему распахивала свои тяжёлые дубовые двери перед утренними посетителями. Неожиданно тронув таксиста за плечо, Рене быстро проговорила:
– Извините, не могли бы вы на минутку остановиться? Вот здесь. – Она махнула рукой на свободное парковочное место рядом с кафе, чем заслужила равнодушный кивок от мужчины.
– Ваше дело, мадемуазель. Заплатите, как за час ожидания.
На мгновение Рене удивилась подобному замечанию, – будто она не знала, насколько чудовищны в своей жажде денег таксисты в Женеве! – но потом в зеркале заднего вида встретилась взглядом с водителем и вдруг всё поняла. Грустно улыбнувшись, она покачала головой. Кажется, за годы учёбы её французский приобрёл не самый любимый здесь американский акцент. Наверное, он теперь был с нотками калифорнийского побережья, шумом волн и запахом океана. Что же, Женева, может, и не изменилась, но Рене определённо вернулась другой. Внешне и внутренне.
А вот круассаны пахли всё так же – чуть жжёным сахаром и солёным тестом, были жутко горячими и невероятно хрустящими. Их аромат проникал сквозь бумажный пакет, а жар обжигал державшие за донышко пальцы, пока Рене старательно пыталась влезть в старый лифт вместе со своим скарбом. Вещей было немного, но и кабина оказалась удивительно тесной, скорее напоминая кладовку. Надо же, она и забыла об этом. Наконец, уместившись, Рене вдохнула запах старых камней и нажала заедавшую кнопку нужного этажа.
Вопреки тому, что большинство состоятельных женевцев всё чаще селились где-то в предместьях, Максимильен Роше предпочитал оставаться в центре событий. И пусть квартира недалеко от берега Роны была не самой большой, а соседи порой доставляли немало проблем шумными посиделками, однако здание по улице Вален до сих пор оставалось домом для одного из самых влиятельных людей мирового правительства. А тот не жаловался на лёгкую загазованность воздуха, исправно поливал цветы на узком балкончике и каждое утро открывал тёмно-бордовые
