И солнце взойдет. Она - Варвара Оськина

– Так, куда ты направишься? – переспросил тем временем дедушка, и Рене вынырнула из своих ощущений. Однако чувство чьего-то присутствия не исчезло. За ней словно следили.

– Понятия не имею, – пожала она плечами, прежде чем ещё раз безрезультатно оглянулась и уверенно открыла тяжёлую дверцу большой машины. К чёрту! – Где-то в Канаде.

Недоумённый взгляд Максимильена Роше остался по ту сторону бронированного стекла. Что поделать, если Рене действительно не знала, где этот… Гаспе.

***

Город, что стоял на самом краю огромной страны, гордо носил титул колыбели французской Канады. Именно здесь был поставлен первый французский крест, и здесь же поднялись в воздух три королевские лилии. Отсюда начала свой отсчёт «страна Канад», сам Квебек, и открыл пристань порт. А потому Рене, которая вот уже десять часов тряслась по восхитительным местным дорогам, что пролегли среди диких лесов, надеялась найти хоть какое-то подобие цивилизации. Но скромный городок, который предстал с высоты одного из горных хребтов Гаспези, не дотягивал по своему уровню даже до дальних предместий Квебека.

Рене не страдала ненужной скромностью, а потому прекрасно осознавала, что в таком месте врачи с подобной специализацией – событие едва ли не городского масштаба. Разумеется, кто хотел бы провести жизнь с видом на унылый залив Святого Лаврентия и почти в тысяче километров от ближайшей цивилизации? В месте, где из развлечений лишь не очень горные лыжи и нерест лосося? Верно. Никто. Только Рене Роше, которой было настолько плевать, что она согласилась на первое же предложение. Так что очень важная для мира Женева была без сожалений брошена ради невнятной точки на карте.

На самом деле, заподозрить в этом месте дыру мирового прогресса стоило сразу. Ещё в тот момент, когда на запрос билета, из железнодорожной компании пришёл ответ – рейсов нет. Никаких. Ни поездов, ни самолётов, ни теплоходов. Только холодный автобус, три пересадки и сутки в пути. Рене ошарашенно моргнула, потом набрала указанный в конце пригласительного письма номер некого Поля и услышала радостное:«Мы встретим!» Её действительно ждали и готовы были любой ценой доставить до места работы.

Когда Рене вышла из сухого кондиционированного воздуха старой машины, то моментально почувствовала, как отяжелели от влажности волосы, джинсы и тонкая чёрная водолазка. В Гаспе было холодно. По рассказам, даже летом, когда с неба светило жаркое солнце, ветра с залива сбивали с ног. А если на горизонте появлялись подтаявшие ледники прямиком из Ньюфаундленда, то с них в лицо веяло снежной крошкой. Помимо этих сомнительных радостей, в Гаспе также царила вечная сырость. Она забиралась в дома, пускала на краске ужасные пузыри и расписывала некрасивыми пятнами отштукатуренные потолки. Влажность вынуждала едва ли не круглосуточно сушить одежду у радиаторов, чем создавала идеальные условия для пожаров.

Святые небеса, страшно представить, какой ледяной кошмар здесь творился зимой. Тем временем, застывшую у машины Рене кто-то тронул за плечо.

– Доктор Роше, пойдёмте, я покажу вам больницу и отделение, – радостно прогорланил её сопровождающий.

Поль был крупным краснощёким санитаром с обветренными руками и широкой улыбкой. Он радостно описывал прелести Гаспе три часа кряду, прежде чем понял, что его пассажирка, кажется, задремала. Два перелёта, бессонная ночь и родные кошмары вымотали бы кого угодно. Но Рене постаралась взбодриться и оптимистично кивнула. Ну отделение так отделение.

Городская больница располагалась на противоположном берегу небольшого водоёма, что впадал в залив Святого Лаврентия. Белое здание из одного крыла и пяти этажей служило единственным местом качественной медицинской помощи на много километров вокруг. Здесь не было высококлассного оборудования, современных операционных или инструментов для уникальных манипуляций. Только самый необходимый набор, чтобы при первой возможности отправить пострадавшего вертолётом в Квебек или же Монреаль. Но Рене всё равно здесь понравилось. Сначала.

– Все препараты нам привозят два раза в месяц, так что планируйте заказы заранее… – вещал маленький глава отделения хирургии, которое было здесь нарасхват. Абсцессы, рыбацкие травмы, обычные операции – любые манипуляции проводились лишь в двух помещениях, при виде которых у Рене вырвался вздох. – Да, не то, к чему вы привыкли. Но можно попробовать уболтать главного врача на пару интересных штучек для вас. Слышал, раньше вы занимались нейрохирургией?

Доктор Бюже бросил заинтересованный взгляд на задумчивую Рене, а та встрепенулась от неожиданного вопроса и растерянно пробормотала.

– Да, четыре года.

– Отчего же ушли? – Ему, очевидно, было действительно интересно.

– Не сложилось, – немного сухо откликнулась Рене, но потом тихо добавила. – Я бы не отказалась от специальных окуляров и запаса нейрохирургических нитей.

– Запишите, – хмыкнул глава отделения. – Здесь надо заниматься чем-то особенным, дабы не свихнуться в зимние месяцы. Так что, занесите мне в понедельник ваш список. Что-нибудь да придумаем.

С этими словами он зашагал дальше и по пути завёл стандартную речь, которую обычно приберегают для неожиданных визитов каких-нибудь спонсоров или начальников. Во время неё Рене узнала годовой план операций, все до одного показатели отделения и была представлена, наверное, каждому в этой больнице – от уборщицы до чудом заблудших сюда студентов. Но когда экскурсия уже подходила к концу, и они с Бюже прощались у выхода, он вдруг махнул рукой куда-то за спину и весело произнёс:

– Совсем позабыл показать вам нашу неотложку. Не скажу, что она пользуется здесь популярностью, однако мы всегда готовы принять…

Дальше Рене уже не слушала. Повернувшись в направлении, куда по-прежнему указывал глава отделения, она подняла взгляд и едва не заорала. Сердце медленно бухнуло, прежде чем истошно заколотилось и разогнало по венам враз остывшую кровь. В ушах зазвенело. И Рене хотела бы не смотреть, мечтала зажмуриться и сбежать, но зелёный коридор из кошмаров притягивал. Он уходил вглубь длинной прямой, в конце которой нервно мигала дурацкая лампа. Да, это было оно. То самое место из снов, которое она хотела бы никогда больше не видеть. Забыть! Но вместо этого услышала:

– Давайте наведаемся туда.

Нет! Рене хотела закричать, что не надо! Что лучше она развернётся и сбежит к чёрту из этой больницы! Но пальцы Бюже уже аккуратно взяли за локоть, и Рене шагнула вперёд. Под ногами скрипнула местами разбитая плитка, а зелень краски впилась в глаза, словно хотела их выцарапать. Боже правый! Рене хотела ослепнуть. Всё, что угодно, лишь бы не видеть и не считать двери, чтобы её не вынудили замереть у той самой, аккуратно повернуть ручку и толкнуть створку. В уши ударила хриплая радиоволна, и Рене скорее почувствовала,