Литовский узник. Из воспоминаний родственников - Андрей Львович Меркулов

class="p1">– Что с вами, Сергей Петрович! Вам плохо?! Вы меня слышите? – доносилось до него откуда-то издалека. Она трепала его за рукав. Он пришел в себя, его глаза приняли осмысленное выражение; он долгим изучающим взглядом смотрел на Ольгу Николаевну, сказал:

– Ничего, Оленька, ничего. Бывают в жизни чудеса, только очень редко. А я не верил.

Конечно, она не поняла смысла сказанного, но поняла, что она каким-то образом явилась причиной этого нервного стресса.

Он взял ее за руку, и они стали подниматься наверх, где уже подавал им голос Андрей.

На открытой солнцу широкой поляне в невысокой гладкой траве издали виднелись красный пятна крупной зрелой земляники.

Сергей Петрович собирал ягоды и все время думал об одном – как ему теперь относиться к Ольге Николаевне. То, что она – та самая веселая, задумчивая девушка, которую он любил семнадцать лет назад, он уже не сомневался. А если это так, то надо просить прощения; убедить ее, что имелись тогда события и обстоятельства, которые не позволяли им встретиться, а они действительно были. Он лихорадочно думал, бросал на нее быстрые короткие взгляды; странная тоска в его сердце сменялась надеждой и наоборот; он не находил никакого объяснения случившемуся и никакого решения. «Я не могу сейчас ничего сообразить, – думал он, – надо как-то успокоиться, прийти в себя и ни в коем случае не показывать свои чувства. Вечером все обдумаю».

Однако его молчание, скрываемое беспокойство, некоторая растерянность не ушли от чуткого женского внимания, но Ольга Николаевна не могла понять причины перемены в настроении Сергея Петровича. Она была уверена – случайное их объятие не могло явиться такой причиной для Сергея Петровича – уже немолодого, опытного в жизни человека. «Он сказал о каком-то чуде, – подумала она, – может, это объятие так повлияло на него, что он таким образом выразил свою любовь ко мне? Вполне возможно», – и она успокоилась и улыбнулась сама себе.

Земляники было много, и они за два часа набрали полную корзину и обе наборки.

Обратно плыли по течению, меньше приходилось грести и больше управлять. Чайного цвета вода тихо плескалась под веслами за бортами.

Однако, спокойная и неглубокая летом, весной река становилась широкой и бурной. У поселка Павлово она впадает в Неву, которая в древнейшие времена, образовавшись от переполненного таявшими ледниками Ладожского озера, заняла с этого места русло Мги, и они, слившись вместе, понесли свои воды в Финский залив.

В некоторых местах низкие берега заросли камышом, осокой; где повыше – папоротником, диким ирисом; на воде качаются желтые лилии. Много на берегах ольхи, ивы, их ветви склонялись до воды. От всей этой зелени воздух насыщался сложным горько-сладким запахом.

На пространстве полей несколько ручьев впадает в реку. В середине деревни ручей в названии не нуждался, потому его и не имел. Он начинался за железной дорогой, у Темного острова, проходил под мостом, через редколесье, нырял под грунтовую дорогу и соединялся с рекой у границы усадьбы Ермаковых. До Мочалиной горы ручьи имеют названия: Писколовка, Карбусель, Каменистый, а за горой – почему-то по номерам: Первый, Второй, Третий, Четвертый. Когда, бывало, пастух выгонял стадо в поле, и хозяйки спрашивали, куда приходить на дойку, он, например, кричал громко: «К Четвертому ручью!»

Когда Анна Семеновна увидела результаты похода за земляникой, у нее снова широко раскрылись ее моложавые глаза:

– Невероятно! Вы, Сергей Петрович, везучий, удачливый человек. За что ни возьметесь, все у вас получается хорошо.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Сергей Петрович, – действительно везет, Бог меня милует за что-то, а насчет последнего – мы с вами, Анна Семеновна, этот вопрос уже обсуждали. Я что вам хочу посоветовать – земляники много, хватит и на варенье, да его много и не надо. Купите свежего молока у соседей – и с земляникой – восхитительно вкусно. Половина кружки молока, половина – земляники. Зимой будете вспоминать.

Анна Семеновна кивнула головой:

– Да, да, мне знакомо это блюдо, обязательно побалую детей.

В этот вечер Сергей Петрович не стал ничем заниматься. Он долго сидел за столом, смотрел в окно на заросший лесом овраг, на бегущую воду, скворцов, непрерывно влетающих и вылетающих из двух скворечников у бани, на оставленную у берега лодку. Ему не хотелось думать ни о чем. Сознание настойчиво и властно возвращало его к одному и тому же – к необходимости объяснения случившегося. Без этого решения, он ясно понимал, не будет покоя в его дальнейшей жизни. Он встал из-за стола, походил по комнате, лег на кровать, закрыл глаза.

«Узнала она меня или нет? – думал он. – Уж если я ее узнал, а она на лицо изменилась прилично, то ей легче было узнать меня – мои давние знакомые и друзья говорят, что как раз лицо у меня не меняется».

«Слишком много совпадений: на первой встрече услышал ее голос, увидел ее улыбку, потом история с портретом и Андреем, потом на озере – видел в Ольге много похожих черт той молоденькой и загадочной Оленьки, и вот сегодня – убедился. Значит, Андрей – мой сын».

Он поднялся, снова заходил по комнате, заглянул на веранду, сел в кресло.

«Если она узнала меня, почему не призналась? Не захотела слушать моих оправданий? Может, не позволяет гордость и ждет чего-то?»

Сергей Петрович встряхнулся: «Наваждение какое-то… Что делать, как себя вести? Осталась неделя до отъезда, – он вспомнил о чем-то, усмехнулся. – Что же ты, полковник, командир, на войне за секунду решал, а здесь… тоже жизнь твоя».

Он поднялся, прошел в комнату, посредине остановился: «А если она и не хочет признаваться, а хочет забыть ту далекую, несчастную любовь и начать новую жизнь? Она, конечно, узнала меня. Может, она своим молчанием говорит мне, что выяснять ничего не надо, не надо ворошить прошлое, надо строить новые отношения… Хорошо, я согласен, но я обязательно должен сказать ей о своих чувствах. До отъезда».

Он успокоился и утром проснулся в хорошем бодром настроении. Взглянул в окно. Ночью прошел небольшой дождь, он смочил землю, траву, она почти просохла. «Как раз косить хорошо», – подумал он; умылся, позавтракал и вышел на улицу.

Анна Семеновна полола овощные гряды, а Ольга Николаевна – широкую цветочную полосу вдоль дома; на ней уже цвели несколько кустов пионов, нарциссы, отцветали тюльпаны. Лилии, астры, циннии еще зеленели, поднимались всё выше.

– Доброе утро труженикам, – с веселым видом обратился он к ним, – что-то рановато сегодня за работу взялись.

Анна Семеновна поднялась, выпрямилась в пояснице, сказала полушутливый тоном:

– Десятый час пошел; больше