Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности - Бо Со
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В доме на краю рисовых полей я работал со своей австралийской командой жестче, чем, наверное, следовало. Ребята – Арт, Зои, Джек, Изи и Дэниел – проснулись в восемь и уже к девяти были на первом занятии. Они дебатировали весь день, а затем, после небольшого перерыва, весь вечер. А я в перерыве оттачивал стратегии и анализировал результаты их исследований. Дело в том, что конкуренция на чемпионате мира по дебатам среди школьников с каждым годом становилась напряженнее. Если когда-то это было соревнование по круговой системе для команд всего из нескольких богатых англоязычных стран, то теперь «поле боя» стало гораздо более открытым. Я не раз напоминал подопечным о том, что ребята из стран-новичков, таких как Индия или Китай, готовились к дебатам даже ночами.
Однако в предпоследний день подготовки, отчитывая команду за слабость аргументации и уловив в своем голосе неподдельный гнев, я объявил досрочный тайм-аут. Ребята сразу же решили посетить Мандалу Сучи Венара Вана, священный заповедник балийских длиннохвостых обезьян. Пока команда общалась с собратьями-приматами, я в основном держался поодаль, но, заметив двоих из ребят у подножия покрытого мхом храма – они явно молили о победе на предстоящем турнире, – едва не расплакался.
Для тренера ритмы турнира совсем не такие, как для конкурсантов. Участник дебатов структурирует свой день вокруг серии забегов-спринтов – один раунд утром, другой после полудня, – а тренер медленно варится в марафоне обдумывания состязания в целом. После начала чемпионата мы, тренеры, уже мало что могли сделать. Поэтому мы, как правило, были одержимы тем немногим, что входило в зону нашего контроля. Мы взвешивали и анализировали каждый отзыв, мучились над аспектами состава (кто что должен говорить и в каком порядке), репетировали перед зеркалом одобряющие кивки в адрес своих и сердитые взгляды в адрес оппозиции. Но, делая все это, мы обычно чувствовали, что жребий наш, по сути, уже брошен.
На том турнире мы поселились в гостинице в одном номере с Фанеле. В первые несколько дней я чувствовал между нами некую негласную дистанцию. Наши команды должны были сойтись в схватке в пятом предварительном раунде. Только после того, как эти дебаты закончились – Австралия победила, – наши отношения с Фанеле оттаяли и в наших беседах опять возродились былая живость и искренний интерес. Я немного стыдился своей мелочности, но был ужасно рад заполучить обратно своего лучшего друга.
В каждом турнире по дебатам есть решающий раунд – поединок, который показывает шансы каждой из команд на победу в соревновании. Для нас таким раундом стал восьмой предварительный, в котором мы играли против команды ЮАР. Южноафриканцы считались грозными соперниками. Они дебатировали чисто, комар носа не подточит, и у них было похожее на наше, австралийское, чувство юмора, но при этом они еще и славились способностью привлечь к себе всеобщее внимание своими проницательностью и серьезностью. «Отнеситесь к этому раунду как к финалу, – сказал я команде, стоя на балконе рядом с залом, где проводились дебаты. – Не подпускайте их близко ни на минуту на протяжении всего раунда. Это ваш шанс заявить о своих претензиях на победу».
Тема дебатов звучала так: «Государства должны иметь возможность предоставлять беженцам убежище исходя из их культурного сходства с нынешним населением»; и мы были отрицающей стороной. Накануне вечером я распределил роли в команде. Арт должен был возглавить нападение, обезоружив соперников своей природной авторитетностью. Затем Дэниелу, как более представительному спикеру, следовало подкрепить наши аргументы. Джек должен был собрать в кулак все свои сообразительность и умение продавать, в лучшем виде представить наш лучший материал и тем самым хорошенько потрепать оппонента. И команда, надо сказать, с успехом воплотила этот план в жизнь. Ребята говорили с такой страстью и практически без пауз, что аудитория, состоявшая из индонезийских школьников, после их выступлений еще долго сидела, широко распахнув глаза и разинув рты. Австралия победила со счетом 3:0.
А когда мои красавцы на следующий день обыграли в одной восьмой финала Грецию со счетом 4:1, я позволил себе размечтаться. Должен признать, в моих амбициозных планах не обошлось без некоторого тщеславия. Трижды победить на чемпионатах мира – как участник дебатов в средней школе и в университете и теперь еще раз в качестве тренера – было сродни тому, чтобы получить «Эмми», «Грэмми», «Оскар» и «Тони», только в мире дебатов. Ранее я готовил команду Объединенных Арабских Эмиратов к четвертьфиналу, а в прошлом году сборная Австралии под моим руководством вышла в полуфинал. Эта прогрессия выглядела весьма многообещающе. Так что, когда организаторы турнира объявили, что нашим соперником в четвертьфинале будет ЮАР, я, конечно, предупредил ребят о непозволительности самоуспокоения, но даже не особо старался скрыть свое ликование. «Мы готовы к поединку с ними, – сказал я подопечным. – Так что будьте начеку и получайте удовольствие».
Первый тревожный звоночек прозвучал перед самым началом четвертьфинала. «Подготовка никуда не годится!» – воскликнул мой помощник Изи. Это немного сбило меня с толку, но ради судей, которые находились в пределах слышимости, я крикнул в ответ: «Уверен, все было в порядке! Ты всегда так говоришь!» Зои, мой второй заместитель, поддержала меня: «Да-да, это было совсем неплохо!» Но после того, как это печальное представление закончилось, я взглянул на своих. Трое наших спикеров с бледными лицами царапали что-то неразборчивое в своих блокнотах.
Тема дебатов звучала так: «Мы должны ввести дополнительные налоги для работодателей, которые заменяют людей автоматикой»; мы выступали с отрицающей стороны, в том же составе, что и в прошлый раз. И все, что могло пойти не так, пошло не так. Спикеры затратили слишком много времени на опровержение и недостаточно развили суть кейса. А как только дебаты вышли из-под контроля, стиль наших спикеров начал колебаться между напыщенностью и робостью. Сомнительная шутка добавила ко всему этому штрих скандальности. Нам как-то удалось зацепить одного судью, но четырех остальных мы не убедили, вылетев из чемпионата со счетом 4:1.
В автобусе обратно в гостиницу мне удавалось выдавливать из себя улыбку, хотя запас общепринятых утешений-заготовок – «Всегда есть следующий год», «Дойти до четвертьфинала – уже настоящий подвиг» – быстро иссяк. По правде говоря, ребята, кажется, перенесли поражение гораздо лучше меня, и из-за этого мне было еще хуже. В отеле я сделал еще одну попытку успокоить команду, а затем извинился и удалился, сказав, что мне нужно несколько часов побыть наедине. Я отпер дверь в номер, заполз в постель и лежал там, обездвиженный болью, худшей из всего, что я когда-либо испытывал в связи с дебатами.
Фанеле пока не было, ведь его команда, сборная США, вышла в полуфинал. Но и в отсутствие друга я слышал его голос, заговорщический и звенящий блестящей мыслью. Фанеле часто говорил мне, что дебаты – занятие, которое учит нас проигрывать. У любого участника больше проигранных турниров, чем выигранных. У большинства из них есть печальный опыт еженедельного наблюдения за тем, как его идеи разносят в пух и прах перед живой аудиторией. Для описания того липкого чувства жалости к себе, которое возникает после проигрыша и сохраняется часами, а иногда и днями, Фанеле использовал слово «тушиться»: «Ну что, все еще тушишься?»
С годами мы с Фанеле пришли к выводу, что «тушиться», несмотря на всю неприятность этого состояния, порой даже полезно. Так мы закрепляем в себе трудные уроки, закаляем решимость, совершенствуемся и сближаемся с товарищами по команде. А еще, оказываясь в этом состоянии – состоянии понимания, что ты облажался, – раз за разом мы учимся смирению. Для участника дебатов идея, что ты мог ошибиться и что даже самые выстраданные и священные твои взгляды могут оказаться неверными, не какая-то абстракция: она всецело согласовывается с его опытом.
Я верил в ценность «тушения», но все равно чувствовал большое облегчение от того, что Фанеле не было в номере, чтобы напомнить мне о его пользе. Ведь его-то команда, в отличие от моей, еще была в игре.
