Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности - Бо Со
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечера я проводил с друзьями в мрачном андеграундном пабе Grendel’s Den, обсуждая непомерное количество тем за явно несоразмерным количеством выпивки. Львиная доля нашей группы после выпуска направлялась в крупные американские города, например Нью-Йорк и Сан-Франциско, но мы с друзьями решили раскинуть свои сети пошире. Я в августе уезжал в Пекин как стипендиат Шварцмана; Фанеле ждала работа консультантом в Атланте; Ионе надо было окончить еще один семестр, после чего он собирался в Мадрид. Наши жизненные пути расходились в разные стороны, и это служило нам лишним напоминанием о том, что естественное состояние во взаимоотношениях любых двух людей – обособленность, а не единение.
В тех нередко затягивавшихся до ночи беседах мы с друзьями часто рассуждали о том, чему на самом деле научились за последние четыре года. С учетом весьма серьезных требований и обязательств реального мира содержание нашего гуманитарного образования казалось нам серией непоследовательностей: политические теории признания, история сексуальности, романы Томаса Харди.
И церемония вручения дипломов, проходившая в четверг, 25 мая, только обострила некоторые опасения. Несмотря на ливень, зрелище это – с демонстрацией регалий, важными речами с щедрым вкраплением латыни и песнопениями перед тридцатипятитысячной толпой – было поистине ослепительным. Вид Джуди Денч и Джеймса Эрла Джонса – звезд, удостоенных чести быть представленными в американском Зале актерской славы, – в окружении университетской администрации и химиков вызвал у присутствующих волну возбуждения и восторга. А во второй половине дня Марк Цукерберг рассказал нам о будущем технологий и демократии.
Та церемония четко показала, что наши дипломы имеют высокую рыночную стоимость – они включают нас в компанию знаменитостей и предоставляют платформу для выражения своего мнения о будущем технологий и демократии. Стоя в безликой толпе, я размышлял об огромном разрыве между этой внешней ценностью и истинным содержанием нашего образования – тем недопониманием, теми периодами смятения и долгими вечерами в библиотеке, которые так и не принесли мне удовлетворения.
Некоторое утешение я находил в том, что в моем распоряжении есть еще одна, так сказать, взлетно-посадочная полоса. Но перед переездом в неизведанный Китай мне еще предстояло закончить дела на хорошо знакомой мне территории: через несколько месяцев я в качестве тренера должен был готовить национальную сборную Австралии к чемпионату мира по дебатам среди школьников в Индонезии на Бали. Фанеле тоже принимал в этом участие, он должен был тренировать сборную США, и на какое-то время это стало нашим последним совместным времяпровождением.
Большинство участников дебатов уходят на покой дважды. Сначала они перестают участвовать в соревнованиях. Потом, еще через какое-то время, они отказываются от этого занятия полностью, не участвуют в нем ни в качестве судьи, ни в качестве волонтера, ни в качестве тренера. Поскольку большинство турниров проводятся для школьников и студентов, в основном в первый раз уходят на покой лет в двадцать пять. А вот время второго ухода сильно варьируется. Некоторые откладывают этот момент, сколько могут.
Чемпионату на Бали предстояло стать моим вторым и последним уходом из мира дебатов. Хотя совет просил меня остаться и еще разок побыть тренером сборной Австралии, я твердо решил, что ухожу. Последние двенадцать лет я не знал никакой жизни вне мира состязательных дебатов. Пять из них я тренировал юных участников: в своей бывшей школе, в Гарварде и в школах и летних лагерях по всему миру. Мне по-прежнему очень нравилась эта работа, но потенциальные издержки раннего ухода казались мне мизерными по сравнению с уходом затянутым. Я твердо решил, что мое время пришло.
Итак, в третью среду июля, после нескольких спокойных недель отпуска дома с родителями, я сел на рейс в Индонезию и полетел на свои последние дебаты. Несколько рядов пассажиров, явно летевших тем вечерним рейсом из Сиднея на Бали отдыхать, еще до видео о безопасности в полете заказали напитки. Их возбуждение было чуть ли не осязаемым, равно как и их желание по максимуму использовать отпуск, который, как известно, имеет обыкновение, едва начавшись, заканчиваться. Раньше я планировал еще раз просмотреть в полете расписание тренировок на предстоящую неделю, но теперь решил присоединиться к вечеринке.
Наш самолет, пробив густые вязкие облака, спустился и около десяти вечера по местному времени коснулся земли. На таможне я заявил, что причиной моего визита является «конференция» – старый трюк участника дебатов, обычно позволяющий избежать мучительного разговора на тему «а-а-а, дебаты… ну, это же вроде как спор, но при этом вид спорта», – и присоединился к туристам, уже репетировавшим на стоянке такси приветствие по-индонезийски. Вайфай в аэропорту был достаточно стабильным, чтобы я смог отправить сообщение своей команде, летевшей более ранним рейсом, и объявить через час собрание.
На ухабистой дороге к арендованному дому я все думал о том, что сказать ребятам. По традиции подобные «учебные лагеря» принято начинать напутствием – серьезной мотивирующей речью, пронизанной доброжелательным национализмом. Но в тот год, отмеченный недобросовестными дебатами и их крайне негативными политическими последствиями, такой узкий фокус на победе показался мне неуместным. Ценность того, к чему мне предстояло готовить подопечных, уже не казалась такой очевидной.
Я, безусловно, точно знал и верил в то, что дебаты – мощнейший инструмент обучения. Конкретно меня, например, они научили не только многим полезным навыкам, но и тому, как, собственно, надо учиться, да еще и привили мне желание этим заниматься. Я иногда пытаюсь объяснить эту мысль другим людям с помощью простой формулы: Информация < Навыки < Мотивация.
Как известно, дебаты открывают детям доступ к информации необычайно широкого спектра – как с точки зрения предмета (политика, история, наука, культура), так и с точки зрения источника (новости на радио и телевидении, исследования, данные, теории) – и требуют от них достаточно глубокого понимания этой информации для того, чтобы выдержать спор, что называется, вживую.
Однако настоящая учеба имеет место на уровне выше контента. Дебаты – синтетический вид деятельности. Задействованные в нем навыки – исследования, работа в команде, логические рассуждения, подготовка речи и публичное выступление как таковое – образуют инструментарий, который можно с большой пользой применять в самых разных условиях. Возможно, главное, что дает детям это занятие, – повод и причины интересоваться учебой. Если в школьном классе значительная часть работы носит нисходящий и пассивный характер, то дебаты поощряют постоянное участие в процессе и превращают в спорт базовые человеческие импульсы – желание, чтобы тебя услышали, и желание постоять за себя в споре.
Согласно имеющимся у нас эмпирическим данным, дебаты могут быть уравнивающими и масштабируемыми. Хотя это занятие долго считалось основой элитного образования, меры по расширению доступа к нему, предпринятые в последнее время, дали превосходные результаты. Например, десятилетнее исследование Чикагской лиги городских дебатов – одной из двадцати с лишним подобных организаций в США – показало, что у старшеклассников из группы риска, самостоятельно контролирующих свой выбор, в 3,1 раза больше шансов получить высшее образование, если они участвуют в дебатах, чем у тех, кто этим не занимается[129].
Кроме того, дебаты (относительно) легко организовать. Начиная с 2013 года флоридскому округу Бровард удалось развернуть программу дебатов в каждой средней и старшей школе[130]. Во всем мире предпринимались серьезные усилия по внедрению принципов дебатов в обычную учебную программу, то есть по ее «дебатизации».
Я это активно поддерживал. Но меня все равно мучил вопрос, действительно ли дебаты – отличный образовательный инструмент, обеспечивающий детям определенное преимущество на персональном уровне (знания, навыки, мотивацию, взаимоотношения и престиж), но не несущий никакой пользы для общества. Если и так, особой беды тут нет, но меня эта мысль почему-то не грела.
Такси свернуло направо, на грунтовую дорогу. Надо сказать, я арендовал этот дом, руководствуясь прежде всего соображениями уединенности, и все же полное отсутствие там других
