Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности - Бо Со
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот на той образцовой кухне сдерживаемое до тех пор напряжение между двумя мужчинами вскипело спором. Никсону предстояла дискуссия с одним из самых грозных скандалистов в мире.
Никсон: Я хотел бы показать вам эту кухню. Она как в наших домах в Калифорнии.
Хрущев: У нас тоже есть такие вещи.
Никсон: Это новейшая модель. Тысячи таких конструкций собираются [на заводах] и потом встраиваются прямо в дома. [Он добавляет, что американцы заинтересованы в том, чтобы облегчить жизнь своим женщинам.]
Хрущев: Ваше капиталистическое отношение к женщинам не для коммунизма.
Никсон: Думаю, отношение к женщинам везде одинаковое. Мы просто хотим облегчить жизнь домохозяйкам.
Стремительный поток колкостей был призван ошарашить собеседника, помешать ему думать. Фотографы вокруг двух политиков защелкали камерами, стенографисты застрочили в своих блокнотах.
Первый прием Никсона заключался в том, чтобы притвориться, будто это дебаты. Он продолжал вести себя так, будто имеет право приводить аргументы и рассчитывать, что другая сторона их услышит. Тут отличным подспорьем, конечно, было то, что в прошлом он был чемпионом по школьным дебатам. Его тренер учил его: «Дебаты – это разговор. Если у тебя есть аудитория, ты можешь повышать голос, но никогда не кричи на людей. Говори с ними»[111].
Когда оппонент ведет себя неконструктивно и разрушительно, худший вариант – перебить его или поспешить высказать свой аргумент, тем самым позволяя ему контролировать распределение времени в вашем обмене фразами. На втором месте по неэффективности – вместо того чтобы закончить собственный аргумент, дразнить собеседника (особенно если он силен в дебатах; это все равно что дергать тигра за усы!) и тем самым позволить ему устанавливать повестку дискуссии.
А еще, столкнувшись на дебатах с задирой, мы должны избегать искушения отвечать подобным на подобное. К сожалению, лишь у очень немногих людей достаточно энергии и бесстыдства, чтобы выдержать тотальный, открытый скандал. Мы, может, и наберем благодаря этому очко-другое, но вряд ли превзойдем задиру на его поле.
В такой ситуации лучше всего продолжать вести спор в максимально высоком темпе. Если другая сторона вас перебивает, можно сделать паузу и считать отнятые ею минуты своими, которые можно использовать позже. Иногда со стороны даже кажется, будто обе стороны ведут разные виды дискуссий. В том-то и суть: скандал и дебаты – разные вещи, и мы не должны позволять сопернику в одностороннем порядке изменять правила нормальной дискуссии.
Каков же первый шаг к тому, чтобы не позволить превратить дебаты в скандал? Столкнувшись с задирой-скандалистом, веди себя так, будто это, несмотря ни на что, нормальные дебаты.
Этот прием дал Никсону время. Вместо того чтобы и дальше слушать колкости, он обменялся с советским лидером соображениями о доступности и долговечности домов, в которых живут люди в их странах. Но потом Хрущев, что называется, совсем закусил удила, и его стало трудно остановить.
Хрущев: Вы создали свой образ советского человека и думаете, что он такой, как вы хотите. Но он не такой! Вы думаете, русские будут ошарашены, увидев все эти вещи. Но построенные у нас дома имеют все это оборудование.
Никсон: Да, но…
Хрущев: Более того, чтобы получить квартиру, вам достаточно родиться в СССР. А в Америке, если у вас нет доллара, вы имеете право выбирать, где спать: под мостом или на тротуаре. Но вы говорите, что мы рабы коммунизма.
[…]
Никсон: Если бы вы были в нашем Сенате, вас бы назвали флибустьером! Вы [Хрущев опять пытается перебить] говорите сами и не позволяете говорить никому другому. Для нас различия, право выбора, тот факт, что у нас есть тысяча строительных компаний, которые строят тысячи видов разных домов, самое важное. У нас нет одного решения, принятого одним правительственным чиновником. В этом разница.
Тут Никсон, чтобы помешать Хрущеву перетянуть одеяло на себя, воспользовался еще одной полезной тактикой участника дебатов: остановиться и назвать. Он прервал разговор и назвал конкретное поведение собеседника («флибустьерство»), которое начинало ломать дискуссию.
Скандалисты процветают в хаосе. Их тактика лучше всего работает, когда со стороны кажется, что они импровизируют, а их разъедающее воздействие на полемику скрыто за театральным эффектом. Четко и открыто назвать поведение – все равно что разоблачить трюк фокусника; это отлично помогает противостоять уловкам и перезагрузить дискуссию.
Всегда есть опасность того, что эта тактика вплотную приблизится к переходу на личности, из-за чего спор станет еще более бесперспективным. Надо сказать, Никсон в том «кухонном споре» (так его позже окрестили медиа) подошел к этому моменту очень близко. Вот почему мы должны стараться говорить именно о поведении, а не о человеке, который за ним стоит.
Затем спор двух лидеров переместился с выставки в телестудию при ней. Хрущев чувствовал себя перед СМИ более свободно и естественно, чем его американский визави. Советский вождь делал декларативные заявления и широко жестикулировал. И время от времени использовал свою белую фетровую шляпу как театральный реквизит. Свет софитов и камеры разбудили в нем истинного шоумена.
Хрущев: [Перебивая собеседника.] Нет, нет, мы в ракетах вас опередили и в этой технике вас опередили…
Никсон: [Продолжая говорить.] Вы никогда не сдаетесь.
Хрущев: Мы всегда верили и знали, что американцы умные. Глупые люди не могли бы поднять экономику на такой уровень, которого они достигли. Но мы тоже, знаете, не мух, так сказать, ноздрями бьем! За сорок два года мы добились большого прогресса.
Никсон: Вы не должны бояться идей.
Хрущев: Это мы вам говорим, чтобы вы не боялись идей. У нас нет причин бояться. Мы уже освободились от этого…
Никсон: Ну что ж, в таком случае давайте больше обмениваться идеями. Мы все согласны с этим. Так? Да?
Хрущев: Хорошо. [Хрущев обращается к переводчику, спрашивает.] Согласен с чем? Хорошо, я согласен. Но я хотел бы понять, с чем именно я согласен.
В конце концов Никсон решил отложить раунд. Вместо того чтобы продолжать дебаты, которые, несмотря на все его усилия, превращались в скандальную перебранку, он заручился обещанием матча-реванша.
Из всех решений, которые может принять участник спора, решение закончить влечет за собой самые серьезные последствия. Но если это делается не ради того, чтобы убежать от проблемы, а чтобы сохранить энергию для более правильного, хорошего спора, мы настраиваемся на более конструктивный разговор.
Эти три приема – сделать вид, будто это не спор, а дебаты; остановиться и назвать поведение другой стороны и отсрочить раунд – могут показаться вам всего лишь контрмерами для противостояния задирам во время дебатов. Однако их цель гораздо более амбициозна. Она заключается не только в том, чтобы отбиться в неприятном споре в данный момент, но и в том, чтобы восстановить среду, ослабляющую потенциал подобных дебатов.
Через год после той стычки в Москве Ричард Никсон сошелся на сцене для президентских дебатов с совершенно другим противником – молодым сенатором от американского штата Массачусетс по имени Джон Кеннеди. Первый раунд состоялся в Чикаго в понедельник в конце сентября 1959 года; он оказался примечателен тем, что это были первые президентские теледебаты в США. На просмотр той передачи настроили телеприемники около 66,4 миллиона человек.
Те дебаты стали для Никсона настоящей политической катастрофой. Под яркими софитами он выглядел мертвецки бледным, страшно нервничал и потел (он в то время еще не совсем оправился от инфекции колена). А его собеседник, молодой
