Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности - Бо Со
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подобная сплоченность не могла не быть сопряжена с определенным риском. Люди сближались достаточно сильно, чтобы причинять друг другу боль и предавать друг друга; процветали извечные сплетни. Но по большей части наша община процветала. И хотя я в старшей школе и колледже отошел от религии, местная конгрегация оставалась для меня образцом местного сообщества.
Словом, по поводу предстоящего обсуждения вопроса однополых браков у нас имелись вполне веские причины для оптимизма. Наши прихожане умели спорить и конструктивно выражать несогласие друг с другом. Этих людей многое объединяло, а явных задир или злодеев среди нас не было. Кроме того, в результате похожих дебатов в других церквях определенная теология хорошего спора уже стала мейнстримом. Архиепископ Кентерберийский Джастин Уэлби еще в 2015 году сказал своим прихожанам: «Отвесом разногласия не оценить. Но он заставляет меня и каждого из нас нести ответственность за то, как мы спорим… „Непричесанность“ человеческих отношений нормальна и пугать не должна: она выражает богатство нашей сущности»[154]. Словом, если хорошие споры существуют в природе, то на предстоящем собрании нас ждало именно это.
Но чем же тогда объяснить неприятное ощущение в моем животе?
* * *В неделю до обсуждения в церкви крайне щепетильного для многих религиозных людей вопроса мы с родителями не слишком много общались. Мы, надо сказать, вообще все чаще ссорились. Иногда по важным вопросам. Например, я очень старался убедить маму с папой переехать в квартиру поменьше и поближе к городу; оба эти предложения приводили их в ужас. Однако худшие и самые всепоглощающие споры касались самых тривиальных вещей: бытовых проблем, брошенных ненароком слов, пустяшных неудач. Сначала они были ерундовые, потом постепенно росли и крепли – пропорционально тому, какой хворост мы в них подкидывали.
К чести моих родителей, они не сдавались, не отступали ни на дюйм. Папа мой – в прошлом офицер корейской армии, а многие качества корейского офицера – гордость, великодушие, дисциплина, – судя по всему, имеют один общий корень: непоколебимую веру в то, что называют человеческим достоинством. А маму воспитывал отец-феминист, который еще в детстве прочел ей книгу «Второй пол» в переводе и настойчиво призывал дочь ставить на первое место профессиональную самореализацию, а не замужество. Короче говоря, родители мои не были намерены серьезно воспринимать чушь, которую нес их единственный сын.
С друзьями динамика была похожей. Большинство из них уже несколько лет занимались карьерой, и у многих имелись долгосрочные романтические партнеры, которые ждали их вечером в роскошном арендованном жилище. Я чувствовал себя в их компании каким-то пацаном-переростком. Последние пять лет я провел за границей, в основном читая умные книги, и ради чего? По этой и ряду других причин я очень близко к сердцу принимал даже незлые колкости и брошенные ненароком комментарии – побочные продукты подшучиваний, обычных в среде друзей, – и затевал споры по любому поводу, начиная с политики и заканчивая мелкими личными обидами. Друзья даже не пытались меня утешать и не проявляли ко мне ни малейшего снисхождения. Мы отлично знали, кто чего стоит, и всегда оценивали друг друга по заслугам.
Как-то раз производитель стирального порошка Finish заказал исследование о мытье посуды в США[155]. Опрос показал, что шесть из десяти респондентов во время этого занятия испытывают стресс, а три четверти из них предварительно споласкивают посуду. Но самые интересные данные касались бытовых ссор. Среднее американское домохозяйство сообщало о двухстах семнадцати ссорах в год, связанных с мытьем посуды, – это восемнадцать в месяц. В основном люди спорили о том, кто должен доставать чистую посуду из посудомоечной машины, но нередко также орали друг на друга из-за тарелок, замоченных в раковине.
В общем, результаты опроса выявили и подчеркнули то, что мы все и так подспудно знаем.
1. Что чаще всего мы спорим с самыми близкими людьми.
2. Что ссоры часто возникают из-за пустяков.
И то и другое, надо признать, довольно странно. Как известно, в литературе о переговорах один из самых частых советов – найти что-то общее между сторонами. Даже если оно будет совсем тривиальным – «Слушай, мы же с тобой оба люди» или «В обеих наших культурах любят хумус», – само признание данного факта может резко изменить подход спорщиков; по крайней мере, так утверждают эксперты. А другой распространенный совет таков: нужно разбить большое разногласие на мелкие части. Это позволит снизить ставки обсуждения и обеспечит управляемость спора.
Однако, судя по всему, в личных спорах эти советы не работают. Кому нужно находить что-то общее с друзьями, близкими родственниками или любимыми либо стараться наладить с ними связь на более личностном уровне? Это изначально заложено в такие отношения. Да и разбивание ссоры по поводу домашних дел на отдельные части тоже ничего не даст – разве бывают в мире проблемы проще бытовых? По сути, именно комбинация близости и низких ставок часто приводит к тому, что бытовые споры трудно разрешить.
Споря и ссорясь с родителями из-за пустяков, я мог позволить себе такую беспечность. Что я, собственно, и делал. Родной дом давал мне самоуверенность, из-за которой я отбрасывал все, что узнал за десятилетия участия в дебатах, и позволял себе не слишком думать о том, что говорю и как. В целом для психики человека это очень хорошо. Но это ведет к ошибкам, недопониманию и обидам. А еще, вступая в спор с родителями, я был практически уверен, что смогу закончить его быстро и непременно в свою пользу. Поэтому не слишком обращал внимание на мнение другой стороны и быстро выходил из себя, если мне не уступали. Разве подобные условия могут не вести к воплям и скандалам?
В этом-то и состоит трагедия «ссоры из-за грязной посуды» – назовем ее так. Если бы ее участники меньше любили друг друга или если бы спор касался более важного вопроса, то он, скорее всего, был бы менее болезненным.
Еще один способ лучше понять уникальность трудности личных ссор заключается в том, чтобы использовать рассмотренный выше контрольный список RISA. Да, обеспечить базовые требования для хороших споров непросто в любом случае, но особенно это касается отношений, которые значат для нас больше всего, ведь тут все с точностью до наоборот; эти споры отвечают диаметрально противоположным критериям.
Нереальность: в личных отношениях очень распространены недопонимания. Близким людям трудно слушать друг друга, им куда легче строить предположения. Отчасти это обусловлено уверенностью (вполне, надо сказать, обоснованной) в том, что со временем мы всё лучше знаем и понимаем другого человека, но частично объясняется также романтическими представлениями о том, будто мы должны понимать близких буквально без слов, возможно, даже лучше, чем они сами себя понимают. И что же в результате? Мы ссоримся из-за недопониманий до тех пор, пока не выясним подлинную суть разногласия.
Неважность: в близких и интимных отношениях из мух мелких споров часто делают слонов. Мы изначально ожидаем от любимых и родных, что они в целом согласны с нашими взглядами, а то и вообще думают точно так же, как мы, и нас страшно расстраивает, когда эти надежды не оправдываются. А еще мы считываем в тривиальных спорах всякие знаки: о взаимной совместимости, прочности взаимоотношений и нашем статусе в глазах другого человека. И в результате раздуваем все до непомерных размеров.
Неконкретность: личные разногласия, как правило, не имеют четких естественных границ. Мы настолько тесно связаны с другим человеком, что любой спор с ним разворачивается на фоне тысячи других, например о том, что в другой ситуации ваш партнер уже делал нечто подобное. А как только мы начинаем расширять границы спора, мы рискуем сделать его неразрешимым.
Несогласованность целей: люди ссорятся с близкими по разным,
