Случайный рыцарь - Николь Сноу

Слезами горю не поможешь. Это никого не поможет вернуть, поэтому мне насрать.

Но я не могу скрыть ни свое страдание, ни собственную ярость, ни правду.

Я по-крупному облажался. Дважды. Не спас жизни, которые обязан был защитить. Я думал, что знаю все лучше других, что худшее, с чем могу столкнуться в гражданской жизни, будет милосерднее ужасов Курдистана, Ирака и Кандагара. Сказал Энджи, что заботиться о нашем старике не так уж сложно. Что с того, что у него немного едет крыша? Он взрослый человек, а она – эгоистка. Но Энджи ответила тогда, что я ни хрена не имею понятия, как нужно заботиться о нем на самом деле. Что она делала это все время, пока я служил, и что его нельзя было оставить одного даже на мгновение. Она работала в больнице. И это тоже причина, по которой я должен был прислушаться к ее словам. Энджи не ошиблась.

Но я ей не поверил. Я был так сосредоточен на поиске убийцы Винни, что наш отец умер из-за меня.

Замечаю, как Белла следит за мной большими зелеными глазами, полными растерянности и беспокойства. Наверняка она догадывается, что прямо сейчас я занимаюсь самобичеванием. Потому что каждый раз, когда меня накрывает правдой, это похоже на взрыв. То же самое происходит, когда в голове всплывают вопросы, которые я не хочу озвучивать. Даже если я отдам всего себя, свое тело, разум – все, что у меня есть, чтобы защитить ее от возможного вреда, кто даст гарантию, что этого будет достаточно? Что этого хватит, чтобы спасти эту чудесную ясноглазую девушку?

XI: Дела семейные

Белла

Я со вздохом закрываю дверцу посудомоечной машины и нажимаю кнопку запуска. Прошло около недели, но кажется, что целых три месяца. Еще один обед в одиночестве. Неважно, насколько рано я встала утром, Дрейк уже поел и был чем-то занят. Вчера он занимался новым желобом на задней стороне навеса. Накануне стояла идеальная погода, чтобы починить несколько черепиц на сарае. До этого были ставни на втором этаже дома, а затем ветки деревьев, висящие над гаражом.

Завтра будет ровно неделя с тех пор, как мы обедали в закусочной и встретились с мамой лицом к лицу. Семь дней прошло с тех пор, как мы с Дрейком безудержно целовались, будто пережили ядерный взрыв в пикапе.

Недавно съеденная овсянка просится обратно. Меня мутит.

С тех пор Дрейк находит чем заняться каждый день. За пределами дома. Высоко над землей. Исключительно в таких местах, где я физически не могу ему помочь, потому что это опасно.

Я не дура. Он специально выискивает все эти поломки.

Думаю, что знаю почему.

Он избегает меня из-за глупой игры, которой я пыталась убедить родителей, что между мной и Дрейком есть нечто особое. Тогда, на публике, он согласился поддержать легенду, но затем, один на один, дал понять, что не хочет иметь со мной ничего общего.

Это началось сразу после того, как мы покинули город. Мужчина замолчал, и какая-то темная тень скользнула по лицу. Возможно, потому что он прекрасно понимал, какую глупость совершил. К тому времени, как мы прибыли домой, он совершенно закрылся. Сначала я не придала этому значения. Обратила внимание, насколько мрачным он стал, но думала, что это пройдет.

Нет.

Клянусь, с тех пор он сказал мне около пятидесяти слов, и все о том, что он будет чинить в этот раз, или о том, что он «справится» со всем сам. Это даже хуже, чем жить с матерью… Кажется, словно постоянно идешь по тонкому льду. Мама переставала с нами разговаривать, если что-то не соответствовало ее ожиданиям. Сейчас я даже не знаю, что такого я сделала Дрейку или почему он превратился в кактус.

Неожиданно раздается звук телефонного уведомления, я отталкиваюсь от стойки и иду к столу.

Да, это она. Мама.

В конце концов, жутковатая тишина в доме не единственный повод для беспокойства. Ухожу, даже не взглянув на сообщение. Добираюсь до гостиной перед тем, как остановиться и осмотреться. Ничего не нужно чистить, пылесосить или мыть. Я наводила порядок всю прошлую неделю, непосредственно перед тем, как начала сходить с ума, используя прекрасную кухню с пользой.

Теперь у нас есть сдобное печенье в баночке, морковный пирог в холодильнике и две буханки яблочно-коричной коврижки, которую я вчера испекла в хлебопечи. И все сама. Я нашла старые рецепты в потрепанной кулинарной книге и решила попробовать.

Даже удивилась, как хорошо все вышло. У меня не было времени на готовку с тех пор, как я помогала деду печь тыквенные маффины и ромовые бабы во время последних каникул у него. Вчера вечером Дрейк пробурчал, что коврижка «чертовски хороша». На завтрак он съел кусок побольше, но, увы, это не помогло растопить ледок отчуждения, возникший между нами.

Да и понятное дело. Какое отношение коврижка имеет к тому, чтобы притворяться чьим-то парнем? Или мужем?

У меня есть более насущные проблемы, надо которыми стоит призадуматься.

Типа бесконечных телефонных звонков от матери. Я пару раз ответила, и разговор длился не дольше минуты, но голосовые сообщения, которые она оставляла, я игнорировала.

Мой телефон снова звонит.

Пройдя гостиную, я захожу в кабинет деда.

Боже, это какой-то ужас.

Я живу здесь в совершенном одиночестве, учитывая, что Дрейк избегает меня как прокаженную. У меня столько прекрасных воспоминаний об этом ранчо. Но со времени последнего ужина с энчиладами ничего приятного не произошло. И от этого я скучаю по деду еще больше, осознавая, насколько мертвым и холодным может быть этот дом без него.

Я прочитала всю информацию, которую Роджер дал мне о «Норт Эрхарт», и позвонила ему. И, наверное, где-то в глубине души я даже немного разочарована тем, что нет никаких авралов, которыми надо срочно заниматься. Исчерпывающие отчеты компании доказывают, насколько хорошо смазаны все шестеренки машины, а еженедельные сводки Роджера уверяют, что делать мне там нечего. Неужели это и есть то, чего добивался дед? Чтобы у меня было бесконечно много свободного времени?

Мне это кажется бессмысленным, так что я начинаю задумываться, а не пора ли действительно просто все продать. И двигаться дальше.

Но я знаю, что не смогу этого сделать. Я не откажусь от дедушкиных желаний или надежд этого города, накрепко связанного с «Норт Эрхарт».

Но я не могу так жить. Не знаю, что делать. Я пыталась извиниться, но Дрейк каждый раз останавливал