Случайный рыцарь - Николь Сноу

– Тогда же, когда ты поставил камеры?

Я киваю, а затем, поскольку мы уже почти выехали из города, на всякий случай спрашиваю:

– Нужно что-то еще докупить, пока не выехали?

– Нет. Но можем остановиться, если тебе нужно.

– Мне ничего не надо.

Она откидывается на сиденье и скрещивает руки, невольно подчеркивая красивую форму груди.

– Ты узнал этих парней по их фотографиям?

– Нет. Никогда их не видел.

Это правда. Я едва глянул на фотографии, потому что планировал позвонить Уоллесу чуть позже. При личной встрече он расскажет мне больше, чем могут сказать любые фотографии.

– Даже та, которая с жуткой татуировкой? – Она стреляет в меня глазами.

Холодный липкий пот покрывает спину.

– Какой татуировкой?

– Ты не заметил? За ухом парня? Ее можно увидеть только сбоку.

Каждый нерв в теле напрягается.

– А что за рисунок? Ты хорошо рассмотрела?

– Я не уверена. Похоже, дракон.

Моя челюсть так сжимается, что удивительно, как не крошатся, черт возьми, зубы.

– Дракон? Точно?

– Да, большой дракон, выдыхающий огонь. Или, может быть, это была просто какая-то жуткая змея с высунутым языком. Рисунок расплывчатый, как будто старый или сделан не совсем правильно.

Черт, дурака кусок! Так бы и пнул себя! Почему я не посмотрел поближе эти фотки?

Ведь это может быть он.

Живое, дышащее огнем прошлое накрывает меня. Человек, которого я изо всех сил пытался остановить, но так и не смог. Ублюдок, из-за которого я облажался с Винни. И если это на самом деле он, Уоллес не сможет удержать его в тюрьме. Он выйдет оттуда по щелчку пальцев. Я всегда подозревал, что у него припрятан козырной туз в рукаве.

Эйвери Браяр.

Бездушный, ведущий двойную игру засранец, которому плевать на закон. А еще кретин, который несет ответственность за демона, которого выпустил в наш мир.

И все же, все же… что-то не складывается.

Какого черта Эйвери помогать арестовать собственного сына? Зачем спускать на него всех собак, если он только что вытащил его из очередной переделки?

Он не стал бы так делать. Но факты говорят обратное, если допустить, что большие красивые глаза Беллы верно рассмотрели рисунок.

– Что случилось? – тихо спрашивает она.

Я гляжу прямо на дорогу.

– Ничего, милая.

– Забавно, но твоя версия «ничего» выглядит как приступ ярости.

Можно подумать, я этого не знаю. Тут и слепой может рассмотреть бурю, творящуюся внутри. Пытаясь скрыть злость, я говорю:

– Это оттого, что мерзавцы залезли на нашу землю. Этого в принципе не должно было случиться. Я должен быть внимательнее, заметить, как они подкрадываются.

Подобного больше не повторится.

Я не могу, мать твою, позволить этому случиться. Они бы не остановились на Эдисоне. Он был просто проверкой, тест-драйвом защиты, попыткой разделить нас, чтобы разобраться с каждым по отдельности. Они уже делали то же самое со мной и Джоном. Но мы всегда были начеку. Не могу сосчитать, сколько раз старик выскакивал за дверь на секунду раньше меня с заряженным ружьем. Еще до того, как я установил камеры.

Беда в том, что, если нами займется сам Дракон, все станет гораздо хуже. Это не закончится тем, что мы их прогоним, а Браяр притащит его в участок. Я знаю его. Это дикарь с инстинктами убийцы.

– Ты был на кухне, Дрейк. В задней части дома. Ты не мог видеть дорогу оттуда. Это не твоя вина. Я их тоже не видела и не слышала, хоть и находилась в дедушкином кабинете. Я должна была заметить… – Она вздыхает. – Я просто не могу понять, зачем они пытались забрать Эдисона.

В голове мелькает дюжина адских сценариев.

Потому что он был нужен им в качестве приманки. Они хотели, чтобы я побежал за ними и оставил ее там одну. Или они планировали попытку сбить нас на дороге, если бы мы погнались за ними. Либо же Эдисон был только началом, следом они пришли бы за Беллой и уж в последнюю очередь за мной.

Черт.

После того, как Белла закрылась в кабинете Джона, я загнал пикап в огромный гараж, чего обычно никогда не делаю. Я был уверен, что она вызовет полицейских, узнав об обмане.

Мой автомобиль вечно торчит либо на улице, либо под навесом. Джип в тот вечер стоял во дворе один. Возможно, они подумали, что только Белла дома?

– У тебя есть идеи? – шепчет она, глядя на меня. – Должна быть хоть какая-то причина, по которой они хотели украсть коня.

– Нет, – отвечаю я. – Нет никакого резона красть Эдисона.

На самом деле я уже практически уверен, что никто и не планировал воровать эту лошадь. Им требовалось выманить на улицу саму Беллу, заставить ее испугаться и выскочить из дома, и было плевать, какую приманку для этого использовать – мертвую или живую. Это и есть фирменный стиль Дракона. Зло во плоти, совершенно очевидно.

Я хмурюсь и прищуриваю глаза, представляя, как легко он мог устроить ее исчезновение. Так же, как с Винни. Хуже всего то, что он – главная причина, по которой я остался в Северной Дакоте. Огромная, мерзкая причина, почему я вообще решился принять участие в посмертной авантюре Джона Рида.

Внутри все сжимается, когда перед глазами всплывает холодное, безжизненное лицо Винни. Она числилась пропавшей без вести больше чертовой недели, когда ее нашли. Меня чуть не вывернуло наизнанку в морге, куда вызвали на опознание тела.

Замерзшая насмерть. Наполовину в снегу. Босиком в середине гребаного декабря.

Дерьмо.

Она никогда не выходила на улицу без обуви в это время года.

Грант, начальник участка полиции, знал это. Он тоже подозревал Дракона. Однако место, где было найдено тело, находилось за пределами границы резервации, поэтому у мужчины не имелось полномочий даже допросить подонка. Это была совершенно новая буровая площадка, установленная для георазведки, прямо на границе со штатом Монтана, в нескольких шагах от моего родного городка Кинсливилля. К тому времени, как Бюро по делам индейцев получило разрешение на помощь от федералов, вся команда буровой установки исчезла с концами.

Винни стала еще одним именем в бесконечном списке пропавших без вести индейских девушек. И даже если в конце концов их тела находят, то виновников преступлений – нет.

Я поклялся, что с Винни все будет по-другому.

А затем разверзся еще один ад. Еще одно замерзшее тело было обнаружено.

Огонь преисподней жжет горло. Даже когда я борюсь с воспоминаниями, уши чешутся, как будто по ним ползают пауки. Взяв с приборной панели солнцезащитные очки, я напяливаю их, скрывая дерьмо, которое я отказываюсь называть слезами,