Эдера 2 - Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эдера кивнула.
— Догадываюсь.
— Вы ведь и сами имеете это в виду?
— Я имею в виду только то, что я сказала, — отрезала синьора Давила.
— Да, да, это и есть самый настоящий предрассудок... Во всяком случае, иного объяснения я не нахожу, — произнес дель Веспиньяни. выпуская из носа две струйки сизоватого табачного дыма. — О, синьора, я не буду больше вас утомлять рассказами о том, как великолепно было когда-то. во времена расцвета нравов, при Лоренцо Великолепном, который во все времена являлся, наверное, для меня образцом для подражания, нет. я уже достаточно рассказывал вам... Я хочу только процитировать Петрарку...
И дель Веспиньяни, сделав очень серьезное лицо, принялся читать:
Мне мира нет — я брани не подъемлю. Восторг и страх к груди, пожар и лед. Заоблачный стремлю а мечтах полет — И падаю, низверженный, на землю. Сжимая мир в объятьях, — сон объемлю. Мне бог любви коварный план кует. Ни узник я, ни вольный. Жду — убьет; Но медлит он, — и вновь надежде внемлю. Я зряч — без глаз; без языка кричу. Зову конец, — я вновь молю: «пощада!» Кляну себя — и все дни влачу. Мой плач — мой смех. Ни жизни мне не надо. Ни гибели. Я мук своих — хочу... И вот за пыл сердечный мне награда!Закончив декламацию, он произнес:
— Да, если бы теперь какой-нибудь поэт посвятил бы своей Лауре подобный сонет, это бы, наверное, тоже было бы воспринято за предрассудок...
Эдера, которая разбиралась в поэзии куда хуже, чем хозяин палаццо, не нашла, что и молвить в ответ.
А Отторино, внимательным, выжидающим взглядом посмотрев на гостью, заключил:
— Но самое главное, наверное, не в этом... Хотя конечно же вещи, которые я вам сказал, также заслуживают внимания... Не так ли?
— Так,— растерянно произнесла Эдера.— А что же главное?
— Главное то, что вы — моя гостья,— ответил граф таким тоном, будто бы сообщал Эдере какую-то сокровенную тайну.
— И вы всем своим гостям и особенно — гостьям, — Эдера сделала ударение на последнем слове, вы им всем оказываете такие знаки внимания?
Отторино ответил достаточно уклончиво:
— К великому сожалению, гостей у меня в последнее время — куда меньше, чем я хотел бы видеть...
— Почему?
— О, это долго объяснять, — отмахнулся он. — Как-нибудь потом. А что касается тех гостей, которых вы видели на моем сорокалетии, то половину из них я пригласил только потому, что на этом настоял мой отец Клаудио. Честно говоря, я их терпеть не могу. Мелкие прихлебатели, марионетки в чужих руках, готовые кривляться за какие-то подачки... О, синьора! — запальчиво воскликнул он, — о, если бы вы только знали, как они мне опротивели?
— Тогда, почему же вы их терпите? — последовал совершенно логичный вопрос.
Отторино поморщился.
— А-а-а... Приходится.
Однако Эдера, нимало не удовлетворенная таким ответом, продолжала недоумевать.
— Но почему?
— Я ведь не могу послать всех и вся, — насупился дель Веспиньяни, — я ведь вынужден... А-а-а, вы, конечно же, правы: живя в этом пошлом мире, надо идти на компромиссы, мало идти на уступки... И никуда ты от этого не денешься, как бы того не желал. Однако как этого не хочется!
По тону, которым была произнесена последняя фраза. Эдера поняла, что дела Веспиньяни говорит совершенно искренне.
Она подняла глаза.
— Так что же делать?
Граф вздохнул.
— Не знаю... Впрочем, чтобы отрешиться от пошлости и никчемности современной жизни, есть много способов, — ответил он. немного подумав.
— Каких же?
— Ну, мало ли... Красивые женщины — прежде всего... Произведение искусства, вкусное вино, хорошая музыка... А лучше — когда все это и сразу же, — заключил он.
— Вы считаете, что музыку, хорошую музыку, можно, так сказать, потреблять тем же образом, что и хорошее вино? — осведомилась Эдера. — Не говоря уже о женщинах?
Да, слышала бы этот разговор сестра Марта — она вряд ли бы узнала в этой красивой и остроумной женщине свою воспитанницу.
Жизнь преподнесла Эдере множество уроков, и она очень, очень изменилась с тех пор, как покинула стены монастыря. Теперь она уже не молчала, не лезла за словом в карман — теперь на каждое слово собеседника, даже такого остроумного, как граф Отторино дель Веспиньяни, у нее был готов ответ или встречный вопрос. Она повторила:
— Так что вы скажете?
— Музыка, искусство, — принялся объяснять граф,— создано прежде всего для наслаждений...
— А женщины?
— Для обоюдного наслаждения... Хотя, — он наморщил лоб, — тут не все так однозначно... Понимаете ли, синьора, когда я говорю о женщинах, мне хочется поставить их в один ряд... Ну. как бы это поточней выразиться...
С другими наслаждениями? — иронически спросила Эдера. — Так ведь?
Отторино вздохнул.
— Не совсем...
— То есть?
— Я так и знал, что вы зададите мне этот вопрос, синьора Давила, — сказал дель Веспиньяни.
Эдера быстро уточнила:
— Вопрос о наслаждениях?
— О женщинах, — последовал ответ.
— И как вы ответите на него?
— Конечно же, — сказал Отторино, — конечно же, как вы и предполагаете... Только не следует искать в
