Литовский узник. Из воспоминаний родственников - Андрей Львович Меркулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но и Сергея настолько потянуло посмотреть на эту красавицу вблизи, что он решил непременно разыскать внутренний вход из заднего двора на травяной выгон.
Хозяйка дома иногда ходила за пайком на солдатскую кухню, и однажды в ее отсутствие Сергей отправился на поиски. Он тщательно обследовал стену заднего двора изнутри и вскоре обнаружил в ней тонкую светящуюся полоску света на месте предполагаемой двери и забитый толстый гнутый гвоздь.
Он потянул гвоздь на себя, дверь отворилась, и Сергей оказался прямо напротив скамьи, на которой сидела девушка.
Его внезапное появление произвело на нее парализующее действие. Крепко вцепившись обеими руками в края скамьи и устремив на вошедшего русского солдата еще более округлившиеся от ужаса свои прекрасные глаза, словно представляя в нем какого-то неведомого страшного злодея с уже раскрытой пастью и готового ее съесть, она окаменела и сидела неподвижно, словно застывшая мумия.
Понимая причину ее испуга и продолжая стоять напротив, он сказал единственно правильные слова, что могли несколько успокоить девушку:
– Не бойтесь меня, ничего плохого я вам не сделаю. Я живу на втором этаже вашего дома и оттуда случайно увидел вас в окно. Я никому не скажу, что вы здесь находитесь, мало того – я буду вас охранять, и никаких русских солдат здесь не будет.
В лице девушки появились положительные изменения – с красивых глаз уходил страх, и тревожное лицо приобретало более спокойное выражение.
Вдруг она быстро схватила его за ладонь и хотела притянуть ее к своим губам, но Сергей аккуратно отдернул руку, сказал спокойным уверенным голосом:
– Не надо; я буду охранять вас не за красивые глаза и привлекательную внешность, а за достоинство нормального русского человека, и прошу впредь таким меня и принимать.
Он встал со скамьи:
– Теперь я должен уйти к себе, – чуть смутился, добавил: – если вы не будете против, я могу навещать вас иногда.
Она подняла на него свои удивительно прелестные глаза, в которых уже не было прежнего страха, сказала:
– Приходите. Обязательно. Мне скучно здесь одной, – и, улыбнувшись добрый открытой улыбкой, добавила: – теперь я не буду бояться.
В дальнейшей своей жизни Сергей нередко вспоминал эпизоды войны; чаще других те, когда погибали его товарищи, друзья; последние месяцы войны, когда победа была уже близка, когда думы и мысли солдат невольно обращались к мирной жизни. Он вспоминал их мужественные лица, свое общение с ними, дружеские шутки и смех, которых было все больше к концу войны. И тогда в душе его что-то останавливалось; он мрачнел, говорил себе: «Они были лучше меня, достойнее. Но их нет теперь, а я живу. Значит, надо жить, работать и поступать так, чтобы быть достойным их памяти».
Любил он вспоминать дни после Победы, это долгожданное время безграничного счастья, восторга, эти гонки на лошадях по окрестным селениям с орущими от счастья седоками:
– Победа! Победа!
Как воспринималось это важнейшее известие немецкими крестьянами? Большинство из них скрывались в своих усадьбах, а немногие вышедшие к дороге узнать о причине большого шума безмолвно стояли возле своих палисадов, провожая взглядами орущих и стреляющих вверх из своих автоматов шумных завоевателей.
Вспоминал Сергей и девушку Эльзу, неотразимо привлекательную не только своей красотой, но и доброй, доверчивой душой своей.
Несколько раз еще навещал Сергей очаровательную Эльзу. И наконец пришел долгожданный приказ о демобилизации уже второй группы солдат полка, в которую попал и Сергей.
Накануне отправки на Родину, вечером Сергей пришел к Эльзе поделиться своей радостью и проститься.
Слушая их немногословный, неторопливый разговор, сторонний человек мог подумать, что они мало понимали друг друга. Но это было не так; их взаимопониманию помогали выразительные глаза Эльзы, столь же понятные жесты Сергея, его достаточное для простого общения знание немецкого языка.
– Моя мама стала отзываться о вас уважительно, – сказала Эльза, глаза ее улыбались.
– Я это заметил и очень рад, – ответил Сергей.
Он хотел сразу сказать Эльзе о завтрашнем отъезде, но, взглянув на нее внимательнее, увидел в ее глазах нечто, что задержало его в этом намерении. Ему показалось, что она смотрела на него несколько отвлеченным взглядом, устремленным вглубь своей души; казалось, что в этом ее странном взгляде рождалась надежда на новую, уже наступающую жизнь, и было в нем, в этом чистом ясном взгляде еще что-то очень важное для нее; возможно, надежда на счастье и любовь.
Эльза как бы и не видела Сергея, а он с удивлением, внимательно и пристально, не отрываясь, смотрел на удивительную способность человеческих глаз выражать сокровенные желания и чувства души.
В этот вечер они говорили недолго. Сергей рассказывал о своей мечте стать инженером, а для этого надо будет подготовиться и поступить в механический институт, что он и попытается сделать после возвращения домой; что сделать это будет непросто, потому что отец стал инвалидом, поэтому придется совмещать работу и учебу.
– А как с твоими планами на будущее? – спросил Сергей. – Конечно, вопрос этот не ко времени – страна ваша в разрухе, но все же руки опускать не надо – как у нас, русских, говорят.
– Мы не знаем, что теперь будет с нами, – ответила Эльза, – один Бог знает.
Сергей погладил ее теплую руку, лежавшую на скамье, с сочувствием сказал:
– Не бойся, милая Эльза, не переживай, война закончена, и наши страны будут восстанавливаться, развиваться, и все будет хорошо.
Он еще раз погладил ее руку, поднялся со скамьи:
– Сегодня, милая Эльза, мы видимся последний раз; завтра утром отправляется на Родину вторая группа наших солдат, и я попал в эту группу. Похоже, что и остальных наших задерживать здесь долго не будут. И вы сами скоро начнете строить новую жизнь.
Он хотел сказать еще что-то, но внезапно остановился, пораженный выражением ее лица – оно преобразилось, стало другим.
Она медленно поднялась, ее губы мелко дрожали, лицо побледнело, а большие темные глаза выражали какой-то невероятно глубокий страх; не тот страх, какой он видел в них при первой встрече, а совсем другой – смешанный с сожалением и болью утраты чего-то очень важного и дорогого.
Некоторое время они стояли молча, обратившись друг к другу, затем она еле слышно произнесла:
– Поцелуй меня. На прощание.
Он притянул ее к
