Литовский узник. Из воспоминаний родственников - Андрей Львович Меркулов

– Теперь уходи.

Он поцеловал ее руку, сказал: «Прости», – и вышел в дверь.

Поднялся в свою комнату, подошел к столу, медленно выпил из кружки приготовленный ему хозяйкой уже остывший чай.

О чем он думал тогда? Наверное, о многом – о завтрашнем отправлении домой, о своей семье – матери, уставшей ждать его, об отце-инвалиде – и не мог представить, как они теперь будут жить. Думал о своем любимом Ленинграде, израненном войной.

И еще он думал об Эльзе. Всего несколько вечеров было отпущено им, но Сергей был в полной уверенности, что эти вечера он будет вспоминать теперь долго.

Эта мысль его встревожила. «Почему, – думал он, – что случилось особенного, не было никаких объяснений между нами, да их и не могло быть. Чего же так бьется сердце, когда я думаю о ней? Может, причина в той вспышке любви, что прошла по всему его телу, когда они обнялись. Может, я люблю ее? Не знаю, но, если разрешили бы Эльзе уехать вместе со мной, я был бы счастлив».

Однако он понимал, что такого разрешения в военное время никто не даст, да и оставить в одиночестве мать, потерявшую на войне мужа, еще и без единственной дочери, он не вправе. Остаться здесь, в Германии, стать предателем, оставившим на Родине свою семью – об этом и думать нечего.

Он поднялся с дивана, подошел к окну, долго смотрел на густой яблоневый цвет, почти полностью закрывший обзор, подумал: Вот поди же ты, дерево большое, немолодое, а какую красоту выдает. Жизнь свою я тоже стараюсь прожить достойно, но судьба принесла мне еще одно испытание, и я не вижу решения».

Он глубоко вздохнул, отошел от окна и стал собирать свои вещи в изношенный рюкзак; личное оружие было сдано накануне.

Разобрал диван, разделся, лег, но уснуть долго не мог. Даже главная радость – долгожданная Победа и возвращение домой, к его большому удивлению, оказалась равной другой – состоявшейся и рвущейся наружу потребности молодого организма к любви, счастью.

До слуха Сергея долетел легкий шорох за дверью. Она беззвучно отворилась, и в прозрачных сумерках весеннего вечера Сергей увидел входившую Эльзу. Она была в ночной сорочке и легкой, накинутой на плечи короткой рубашке. Если бы в комнате было побольше света, Сергей мог бы увидеть, как горит в ее глазах огонь любви и отчаяния. Неотрывно глядя на Сергея, она медленно подошла к дивану и сняла с плеч рубашку…

Возможно ли понять рождение любви за мгновения нескольких встреч? Знаем ли мы достаточно о любви, чтобы понимать ее хотя бы приближенно; и надо признать, что даже на таком уровне мы ее не познали.

Может, это слезы о том, чего никогда не ожидало сердце, или это восторг молодой матери, только что в муках родившей ребенка и услышавшей первый его крик; может, это отчаяние перед расставанием без надежды встретиться снова. Или это открывшаяся сознанию, душам, сердцам людей великая красота родной природы во всем многообразии ее прекрасных проявлений, сопровождающих человека всю его жизнь и предлагающих людям строить свою жизнь по их подобию.

Утром Сергей ушел. Их прощание было коротким, без нежностей и сочувствия.

Когда за ним закрылась дверь, Эльза упала на диван; крупные слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Она судорожно гладила руками диван, обои на стене, подушки – все, что было свидетелями их любви.

Немного успокоившись, она села и задумалась. Да, она потеряла любовь свою, что прилетела внезапно, махнула над нею своим огненным крылом и так же внезапно улетела. Но Эльза была уверена, что память об этой любви сохранится в ее сердце навсегда.

Могло ли случиться иначе, не раз спрашивала себя Эльза, и всегда приходила к одному – нет; возможности продолжения их любви не существовало. Значит, такова ее судьба – женщины, каких немало в трагические времена войны и разрушений. Не только чувств человеческих, но самой их жизни.

Она еще не знала, что вскоре ее ожидает великая радость, которая успокоит ее чувства и принесет за собой новые заботы и переживания.

По прибытии в Варшаву советская делегация не долго ждала поезда на Берлин; требовалось лишь перейти с одной платформы на другую. Пассажиров в этот раз было несколько больше, но разместились все вполне свободно.

Сергей получил положенный ему тюфячок, поднялся на среднюю полку и вновь предался своим размышлениям.

Он был знаком со многими участниками группы специалистов, из которых большинство занимали более высокие должности на производстве.

«Почему же взяли меня, рядового механика цеха железобетонных изделий? – подумал Сергей. – Правда, главный механик сказал мне, что нужно обратить особое внимание именно на механическую часть технологического процесса, начиная от получения и размещения материалов и комплектующих изделий до изготовления готовой продукции большой номенклатуры. Требуется увидеть и понять новую технику и способы работы, применяемые немецкими специалистами. Если, конечно, они захотят ими поделиться. Хорошо было бы получить чертежи производственных конструкций новой техники, но сомнительно, что нам их предоставят».

И еще главный механик сказал, что в следующем году он уходит на пенсию и Сергея, похоже, метят на эту должность.

Сергей, по натуре своей человек скромный, не стремился к высоким должностям; он просто добросовестно, с желанием работал, его уважали подчиненные и начальники. Этому его научила война, трудные послевоенные годы, которые оказались не легче, чем у большинства советских семей после войны.

Его мать с отцом-инвалидом жила в небольшой комнате коммунальной квартиры. Когда после войны вернулся Сергей, возник вопрос о материальном положении. Мать настаивала, чтобы Сергей учился в институте. Она работала на заводе, готовила печатные материалы и надеялась на время учебы сына брать домой больше материалов и этим подрабатывать.

Сергей категорически не согласился, сказал, что поступит на вечернее отделение и пойдет работать.

Он устроился слесарем по ремонту строительных машин, отучился год на подготовительных курсах, успешно сдал вступительные экзамены и стал студентом Инженерно-строительного института.

Еще студентом он женился, вскоре родилась дочь.

По окончании института его приняли прорабом в один из трестов квартальный застройки. Хотя заработная плата на новом месте была неплохой, несколько однообразный характер новой работы оказался Сергею не по душе, и он перешел работать механиком на завод «Стройдеталь», где уже остался надолго. Здесь и раскрылись его способности специалиста – механика и организатора производства. Его успехи не уходили от внимания руководства и нередко отмечались премиями.

«Ну что же, если мне предложат должность главного механика