Сердце русалки - Ида Миллер

Густав продолжал в своих мыслях поливать грязью Инею, которая чтобы соблюсти договор, заставила его фактически вернуться к прошлому промыслу, вспомнить, какого это нападать со спины и оглушать человека одним ударом. Густав точно знал, что не убил Серванаса, если бы хотел прикончить, то ударил бы гораздо сильнее. Он отправил священника «поспать» так же нежно, как режут горло овце. Ночной лес, по которому он уже давно плутал, совсем его не пугал, он словно знал, куда идти — какое-то инородное, запредельное чутье волочило его ноги, и Густав даже не смотрел, куда ступает. В руках лежали свертки. Это были два ребенка, крепко запеленатые и как будто спящие. Густав всю дорогу прокручивал в голове слова Инеи, которые она сказала ему тогда, в их вторую и последнюю встречу в ее хижине в лесу.

«Мы не можем иметь детей друг с другом, — шептала ему Инея. — поэтому двуногие носят нам приплод. В стародавние времена они оставляли наших детей у озера, и мы забирали их сами. Мы не вечны и должны получить ребенка любой ценой. Будущий хозяин леса продолжит наш род, станет охранять озеро и приносить ему пользу. Двуногие знали об этом, они добровольно отдавали нам каждого младенца с русальим хвостом. Но такие дети рождаются редко. Поэтому, когда поколения двуногих, которые знали о ритуале, сменились, когда здесь обосновались монахи — забылись и правила. Монахи стали закапывать этих детей, они думают, что младенцы мертвы. Семьи наши осиротели на много лет. Нам пришлось обманом забирать у двуногих приплод из их чрева, обращать их в русалок и водяных жестоким обрядом. Но я всегда мучилась этой данностью и хочу хотя бы на какое время воровство прекратить. Нам нужны свои дети, двуногие пусть остаются двуногими.

Я чувствую, скоро здесь появится одна особенная роженица, присматривайся к женщинам в деревне. У этой двуногой будет огромный живот. Проследи за ней, а когда она родит, укради детей и отнеси к озеру. Готовься к любой неожиданности. Их двуногая-мать может сойти с ума и не вспомнить о том, как она их получила. Она может сама закопать их, и точно откажется отдать их тебе добровольно. Без воды они погибнут. Монах тоже тебя не послушает, их истомная вера не позволяет им видеть нас. Выкради младенцев, сделай то, что у тебя прекрасно получается. Не забудь, что на кону счастье твоего сына и его жены. Она уже снова ждет ребенка. Если ты выполняешь мой приказ, проклятье больше не коснется твоей семьи».

Густав рассержено думал, почему старуха сама не может гоняться за своими отпрысками. Почему он вообще должен этим заниматься? Надо было соглашаться на возможность покинуть деревню. А теперь он ввязался в какую-то очередную жуткую ситуацию. Он огрел настоятеля храма поленом (причем к Серванасу даже Густав относился с почтением), украл ключи, вскрыл детские гробы, забрал младенцев и вместо них напихал в гробы валявшиеся вокруг камни, а затем еще умудрился заколотить ящики обратно, чтобы никто не заметил подмены. Теперь же он тащил на своих плечах два безмолвных свертка. Малыши как будто спали беспробудным сном. Внешне они ничем не отличались от обычных новорожденных, может, только цвет их кожи был слишком бледный. Густав даже разок остановился и приложил ухо к одному из детей, чтобы услышать сердцебиение, но его не было. Густав уже совсем не понимал, что наделал. Ему было велено отнесли детей к озеру. А дальше что? Ну бросит он их там, а что с ними будет? А если сын этой ведьмы, или кто он ей там, не придет, может, он и сам уже помер, что будет с детьми? Их съедят лесные звери, скорее всего. Густава передернуло от этой мысли. Ему вдруг стало страшно и одновременно противно оттого, что он жертва чужих семейных дрязг и вынужден участвовать в каком-то скверном деле. Густав всю оставшуюся жизнь будет мучиться тем, что детей не похоронили по-человечески, и их сожрали в итоге еноты или крысы.

Наконец, впереди, забрезжили блики озера. Тихое и спокойное, как обычно, оно сразу освежило мысли Густава, и в душе его вдруг поселилась капля надежды. Ведьма заколдовала его, Густава, значит, и с детьми она точно знает, что делает, и они не останутся тут на произвол судьбы.

Он подошел к кромке воды и закричал:

— Слышь, чертово отродье! Если ты здесь, я принес твоих… — он не знал, как обозвать детей правильно, — …карасиков. Мамаша твоя, или кто она там, обещала снять с меня проклятье, и я очень надеюсь, что она выполнит свою часть уговора.

Густав уже хотел было положить свертки на песок, но тут увидел, что из воды медленно встал силуэт. В черноте ночи лицо его не просматривались. Но Густав узнал эту позу: сидящий в воде человек с длинными волосами. Черный силуэт подполз к берегу. Теперь Густав уже отчетливо видел водяного: это был крупный мужчина, наверное, больше Густава раза в два, но хилый, худой, с впалой грудью, но жилистый: вены выпирали из-под его напряженных плеч, под пупком тело его переходило в мощный рыбий хвост.

Водяной протянул мощные когтистые руки. Густав, как завороженный, не сказав ни слова, тут же дал ему одного младенца. Водяной распеленал его, бросил пеленку на песок, а ребенка, держа его под голову двумя руками, опустил под воду.

Густав хотел было закричать на водяного, даже он уже не выдерживал настолько негуманного отношения к младенцам.

— Что ты… — только и успел сказать он, как вдруг увидел, что обездвиженный и бездыханный младенец замотал руками, открыл рот и изо рта его всплыло несколько пузырьков воздуха.

Водяной вытащил младенца из воды и отдал его Густаву, протянул руку еще раз, требуя следующего ребенка. Отдав второго, Густав, ошарашенный смотрел, как на его груди кряхтит и сосет кулачок ребенок, который еще минуту назад был похож на труп. Русалчонок смотрел на человека двумя бездонными кружочками, глазами без белков, одна сплошная чернота. Когда ребенок заморгал, Густаву показалось, что он похож на рыбу. Тут взгляд его упал на ножки ребенка, вернее, на то, что было вместо них. Срощенный отросток, похожий на хвост, только без плавника, как у водяного. Под кожей были видны движения косточек, колен, словно ноги младенца были зашиты в этот кожаный мешок, который мешал ему полноценно шевелить конечностями.

Пока Густав рассматривал русалье дитя и все еще не мог прийти в себя от шока, водяной закончил процедуру и со вторым. Он положил