Сердце русалки - Ида Миллер

мило засмеялась, она никогда не воспринимала слова Леды всерьез. — Я тебя умоляю. Жизнь в монастыре гораздо труднее, чем тебе кажется. Именно поэтому я растила вас с сестрой дома, а не отправила в женскую обитель. И не надо мне говорить, что тебе не нравятся мужчины, я помню, когда вы были детьми, как ты гонялась за тем крестьянским мальчиком, кажется, его звали Ганс. Ты по нему просто с ума сходила, а мне казалось это ужасно милым. Первая любовь не обязательно должна быть последней. Все мы перерастаем ее. Мужа ты тоже полюбишь. Мы не выдадим тебя за плохого человека, я тебя уверяю.

Леду прошиб холодный пот. Оказывается, мать была в курсе ее любви, причем настолько давно, что уходило корнями в раннее детство. Но хорошо, если она считает, что, Леда эту любовь переросла. Значит, мама не замечала больше их общения с Гансом, и никакие слухи до нее еще не дошли.

— Мы напишем этому молодому человеку, чтобы нас навестил. Уверена, вы друг другу понравитесь. Кстати, он ненамного тебя старше, ему около тридцати. Это очень хорошая партия.

Баронесса не стала ждать согласия дочери, еще раз поцеловала ее на ночь и вышла из комнаты, оставив Леду наедине с ужасными мыслями. В одно мгновение ощущение эфемерного счастья, легкости от пережитой близости с любимым, были забыты. На их место пришли тревога и паника.

* * *

Ганс, когда вернулся к себе в избу, обнаружил, что к нему пришли. Войдя в сени, он увидел сидящих за столом Густава и Вергия. Они тихо о чем-то беседовали, и, похоже, все это время дожидались именно юношу. Уже успевший подустать от нежданных гостей, которые приносили собой одни неприятности, Ганс, весь напряженный, утомленный работой и мыслями о Леде, прошел внутрь избы и поздоровался со всеми.

— Я давно у вас не был, — начал Вергий, — решил проведать твоего дедушку. Кстати, Ганс, не видел тебя на службе в прошлое воскресенье. Надеюсь, у тебя была уважительная причина.

Священник как-то натужно улыбнулся, и Ганс немного расслабился, хотя его смутила претензия, что он не явился на проповедь. Какая Вергию разница, почему? Неужели он за всеми прихожанами так следит?

— Прошу прощения, я немного приболел, — сказал Ганс, хотя на самом деле не пришел, потому что не хотел пересекаться с Ледой.

Тут Густав встал из-за стола и заковылял к себе в комнатку.

— Я устал, пойду уже. Ганс, я тебе оставил картошки там, в камине, поешь.

Вергий и Ганс глазами проводили старика, пока тот не закрылся у себя. Между ними возникло какое-то еще более напряженное молчание, даже воздух, казалось, искрит от натуги.

— Давай выйдем на улицу.

Священник поманил за собой, и теперь Ганс заметил, как странно Вергий на него смотрит. Раньше он приходил к ним с милой улыбкой, шутил и терпеливо сдерживался, когда дед начинал нести околесицу, а теперь — его будто подменили. Что с ним? У него какое-то дело к Гансу? Неужели это связано с Ледой? Мандраж пробил тело и, едва соображающий от нервного состояния, он пошел следом за Вергием во двор.

— Знаешь, Ганс, у меня к тебе важное дело. Я больше никому не могу его доверить.

— Я помогу вам, чем смогу, — Ганс немного расслабился. Кажется, разговор не касается Леды.

— Недавно в лесу я наткнулся на необычную вещицу. В земле, недалеко от чащи и болота, оказался закопан железный ящик. Я никак не могу один его вытащить — слишком тяжелый. Хочу, чтобы ты мне помог.

Ганс ошарашенно смотрел на священника. Какой еще клад? Что за бред он несет?

— У тебя, должно быть, много вопросов. Так вот, слушай. Этот клад, скорее всего, оставили разбойники. Я хочу выкопать его и отвезти городовым стражникам. А они пусть сами решают. Ты не думай, что я охочусь за деньгами или золотом. Даже если там ценности, они краденные. Судя по ящику, он лежит в земле уже очень давно и закопали его так, чтобы никто не нашел. Но дожди подточили его, а деревья корнями вытолкали к поверхности земли. Я хочу доверить тебе этот секрет, ты молодой и сильный, у нас с твоей семьей хорошие отношения. Мне кажется, что ты — единственный, кого я могу попросить о помощи в этом деле.

Ганс слушал все в пол уха. Он неотрывно смотрел на Вергия, который сверлил его с такой неприкрытой ненавистью и презрением, но отвернуться от его всепроникающего взгляда у него не было сил, монах словно заколдовал его и приковал к месту. Гансу стало некомфортно, почти что страшно, находиться ночью наедине с этим человеком. Тут не просто веяло какой-то опасностью, ею смердело, как в свинарнике.

— Хорошо, я помогу вам, — ответил Ганс, лишь бы побыстрее избавиться от священника. — У меня есть железные лопаты и крепкие веревки, я возьму их с собой в лес. Когда вы хотите пойти?

— Давай завтра.

— Нет, извините, у меня завтра другие планы, — Ганс вспомнил о свидании с Ледой, — а вот через день я полностью свободен.

На том и сошлись.

Глава 3

Лея и Леда не имели ни малейшего представления, откуда берутся дети. Восемнадцать лет они прожили в этом прекрасном неведении и нисколько им не интересовались. Конечно, они знали, что женщина носит ребенка в животе, потом он рождается, но вот как он туда попадает, их не особо заботило.

Тема отношений между полами была в семье Лафонтен под запретом. Отец по понятным причинам не считал нужным говорить с детьми и таком, а мать, по-своему набожная, и тоже стеснительная, только как-то раз таинственно сказала дочерям, когда к ним стали заезжать молодые люди из других богатых семей, что «выйдете замуж, и там все поймете, муж вам объяснит». Еще более пространные пояснения они как-то раз слышали от святого отца Вергия, когда тот на очередном застолье, посвященном помолвке Леи и Йохана, сказал, что «детей посылает Бог, и все у молодоженов сложится прекрасно. Я буду молиться за вашу семью». Ну Бог, так Бог, это было понятно и раньше.

Когда Леда думала о браке, ей представлялся супружеский долг как-то так: она с Гансом идет в церковь, они вместе молятся, зажигают свечи, берутся за руки, а затем, озаренный священным светом, у нее начинает расти живот, в котором толкается младенец.

Сегодня у Леды должен был быть особенный вечер. Им с Гансом удалось условиться о встрече. Перед закатом она пойдет к утесу, где, наконец, сможет встретиться со своим любимым наедине. Она одновременно и хотела и