Сердце русалки - Ида Миллер

— Я пойду за святым отцом, — сказала старуха, тяжело вставая с табурета. — А ты пока поговори с ними, — она кивнула в сторону корзины, — проводи их в последний путь.

— Нет… — прошептала женщина пересохшими губами.

Она пыталась что-то сказать, но силы покидали ее с каждым вздохом.

«Я должна встать и отнести детей в лес…», — крутилось у нее в голове, словно это был зашитый в голову приказ. Женщина лежала на кровати, слезы отчаяния и жалости к себе и своим детям катились из ее глаз. Она посмотрела, как мать уходит из избы, затем привстала, забрала два свертка с детьми обратно на кровать, обняла их и приложила к груди. В какой-то момент ей показалось, что один из них дернул глазом и схватился губами за ее распухшую грудь, она даже почувствовала покусывания маленьких острых зубиков, но реальность для нее уже начала смешиваться со сном. Она уснула в обнимку со свертками, так и не найдя в себе сил подняться и выйти из дома.

Старуха как раз добралась до монастыря. Она постучалась в железные ворота и минут через десять к ней вышел отец Серванас, который всегда ночевал на первом этаже в ближайшей к выходу келье. В ту ночь священник как раз не спал, ему попался интересный старый свиток, который он откопал в недрах архива монастыря, и в ночной тишине под тусклый огарок свечи пытался разобрать его. Серванас даже не удивился, когда понял, что в свитке речь идет о русалке.

Стук в ворота оторвал его от увлекательного занятия, и нужно было приступить к своим обязанностям немедленно. Мало ли что случилось. Он подошел к воротам, отпер их и увидел убитое горем, усталое лицо старой женщины.

— У нас двое ангелочков, святой отец. Только что родились, но…

— Я вас понял, — Серванас выставил руку вперед, чтобы старуха не продолжала. — Пойдемте, я заберу их. Завтра утром отпоем и помолимся за них. Мать жива?

— Да.

Когда Серванас вошел в избу и увидел крепко спящую женщину, которая обнимала два белых свертка, сердце его не выдержало и горестно сжалось. Уж сколько он повидал точно таких же ситуаций, все всегда заканчивается одинаково, но боль душевная, глядя на эту оборванную жизнь, которая не успела даже начаться, ранила его. На глазах его выступили слезы.

Они со старухой подошли к роженице, вытащили из ее вялых рук детей и ушли обратно к монастырю.

Там Серванас воспользовался помощью своей спутницы, которая держала детей, пока святой отец отпирал тяжёлые двери склепа. В склепе было холодно, в этом промозглом подземелье стояли уже готовые надгробия и распятия, которые пока что не пригодились, но обычно, слишком долго ждать не приходилось. Серванас порылся в темном углу, где, как он помнил, у него лежали маленькие деревянные ящики, как раз на такие случаи, и вытащил два.

Старуха смотрела, как он кладет ребенка в один ящик, закрывает крышкой, затем крестит. Потом делает то же самое со вторым.

— Вы их как-то назвали? Это мальчики или девочки?

Старуха лишь покачала головой.

— Они родились уродцами, я не знаю, какого они пола.

— Пускай будет мальчик и девочка. Сегодня как раз ночь Святого Ларса и сестры его Мученицы Сейры. Вы не против их так назвать?

Старуха снова грустно покачала головой. Ей не хотелось больше оставаться в этом жутком месте. Отец Серванас вызывал у нее только приятные эмоции, но страх, мрак, исходивший от склепа, от осознания, что здесь владения мертвецов, которые, находясь в пограничье, все еще непогребенные, страдания которых пока что не сдерживает сырая земля, поглощали ее уже уставший разум и заполоняли паническими мыслями. Кто знает, какие злые духи, здесь обитают? Она хотела поскорей вернуться домой, чтобы наутро тихонько похоронить деток и забыть навсегда обо всем этом кошмаре.

— Идите к себе, — сказал Серванас. — Завтра на рассвете я буду ждать вас. Если не придете к заутрене, я похороню их сам.

Старуха откланялась и поспешила обратно.

Серванас, видя, как она удаляется, печально вздохнул. Каждый раз похороны младенца вгоняли его в депрессивные состояния. Он не сможет уже вернуться сегодня к чтению свитка, а пойдет в часовню и всю оставшуюся ночь будет молиться за упокоение этих детей. Если существует перерождение, то, может, Ларсу и Сейре повезет родиться в другом месте, в другой семье? С отцом этой двойни, очевидно, неясная ситуация: женщина наверняка не хотела приплода, а ее мать и так всю дорогу находилась в ужасе и, похоже, внутренне радовалась, что все так закончилось.

— Все боятся позора. И никто не думает о душе, — заключил Серванас, закрывая склеп на замок.

Он сделал два шага, как вдруг яркая вспышка белого света ослепила его глаза, по затылку разлилась адская боль, он услышал за спиной свист, будто чем-то размахивали, но не успел обернуться, как его еще раз ударили уже по лбу. Серванас потерял равновесие, он плашмя упал на землю, голова звенела, а в глазах троилось. Сознание начало покидать его, он резко погружался в какой-то тяжелый больной сон. Голова закипела, по лбу струилось что-то липкое и вязкое, заливало глаза. Краем уха он слышал, как кто-то копошится у него в районе пояса и звенит ключами. Больше священник уже не чувствовал ничего.

Наутро Серванаса нашли другие монахи. Когда Серванас рассказал, что с ним произошло, то вдруг схватился за свою ключницу. Все ключи были на месте. Монахи принялись осматривать монастырь на предмет пропажи, но никаких реликвий не исчезло, и даже бочонок для скромных пожертвований оказался нетронут. В последнюю очередь решили проверить склеп.

Серванас кинулся к двум маленьких гробикам, почему-то он подумал, что именно они могли пропасть. Но гробики стояли на месте, он приподнял один из них, и ему показалось, что ящик немного потяжелел.

Тут ему сообщили, что пришла вчерашняя старуха. Серванас решил ничего не рассказывать ей о ночном нападении. Он быстро смыл запекшуюся кровь с лица и волос, переоделся, обвязал лоб и как ни в чем не бывало провел все обычные похоронные обряды. Мать младенцев не явилась.

Позже, когда монахи обсуждали нападение на Серванаса между собой, они сошлись на том, что злоумышленник, возможно, искал какие-то ценности, но либо не нашел их, либо его что-то спугнуло. На всякий случай они договорились теперь дежурить по ночам.

Глава 4

Густав не узнавал себя. Он не мог поверить, что ввязался в это грязное дельце. Проклятая ведьма, чертова русалка, дрянь, тварь, девка с рыбьим хвостом, а нет, уже