Сердце русалки - Ида Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инея тоже смотрела на Густава и видела все того же молодого мужчину с торчащей неухоженной бородой и злым взглядом. Вокруг глаз и на лбу появились морщинки, но в целом выглядел он здоровым и крепким, его густые жесткие волосы даже не тронула седина. Он был как крыса, всегда готовый к опасности, всегда готовый наброситься, чтобы перегрызть горло. Была только одна разница. Тогда, у озера, Густав еще ничего не знал о русалке и не боялся ее. Теперь же он смотрел на нее со страхом, хотя и старался не показывать этого.
— Я вспомнила тебя. Узнала, почему пришел — твое потомство погибает, — начала русалка. — Теперь понимаешь, какого мне? Ты лишил меня всего. Когда я оказалась без хвоста, когда вышла к людям — память покинула меня. Я не могла вспомнить собственное имя, брела, не ведая куда, не чувствовала ни голод, ни холод. Только бесконечную боль и отчаяние. Если бы не это, — она ласково погладила амулет-чешуйку на своей шее, — никогда бы не узнала, кто я и откуда. Но прошло столько времени, а я до сих пор не могу вспомнить лица своего дитя. У меня был ребенок, уже взрослый, то ли дочь, то ли сын, который остался там, в Лазурном озере. Но я больше не слышу его, и он не слышит меня. Уже много лет почти каждую ночь я хожу вдоль озера, зову его, пою, но он не плывет ко мне. Наша связь навсегда утеряна. И это все из-за тебя. Это все равно, что смерть. Я мертва для русальего рода, и теперь принадлежу вам, двуногим.
— Если бы ты, ведьма, не натравила тогда на меня святошу!.. — начал было Густав, он исходил злостью от одного только воспоминания о той ночи, когда пришел в проклятую деревню. Русалка приставила палец к его губам. Палец был теплый, и длинного черного ногтя на нем не было, это была рука простой женщины.
— Я могу снять с тебя часть проклятия. Ты волен либо покинуть деревню, либо твоя невестка родит живого и здорового ребенка.
Густав задумался, вариант уйти из деревни был пределом мечтаний, если бы русалка дала ему такой выбор лет десять назад, он сразу же согласился на него. Но теперь… все изменилось, он изменился. Он полюбил свою вдовушку и приемного сына и больше не мог смотреть, как они мучатся.
— Пусть у невестки будет ребенок, — тихо сказал Густав, склонив голову, блики от костра бегали у него по лицу. Ему вдруг стало стыдно за свою прошлую жизнь, ему хотелось броситься в ноги Инее, чтобы вымолить у нее прощение, но он был слишком горд для этого. Достаточно, что поплелся к ней на встречу, которой хотел избежать любой ценой.
— Но, чтобы скрепить договор, ты должен будешь выполнить одно мое указание.
— Какое? — недоверчиво спросил Густав.
Русалка придвинулась близко-близко лицом к лицу Густава. Они почти что касались кончиками носов. Густав смотрел в по-прежнему глубокие рыбьи глаза Инеи и не мог отвести от них взгляда. Инея что-то нашептала мужчине на ухо.
— Если ты это сделаешь, часть проклятья будет снята.
Глава 2
Служанка баронессы отправилась к лесной ведьме Инее, но не нашла ее. Та куда-то отлучилась. Пожав плечами, служанка снова вернулась к своим обязанностям, решив прийти за Инеей на другой день.
Однако вскоре всем стало не до ведьмы. У баронессы в ту ночь начались схватки. Мучимая ужасной болью, она невольно вспоминала, как легко все прошло в первый раз, и почему она вынуждена так страдать теперь. Вокруг хозяйки суетились десяток прислуги, одна растирала ей спину, вторая молилась, третья завела какую-то древнюю песню, которую в их деревне пели повитухи во время родов, еще пара служанок следили за водой в тазу, предназначенном для обмывания ребенка, они бегали туда-сюда, убирая остывшие тазы и поднося горячие. Барон в это время сидел у себя в кабинете, ходил по комнате, обмерил все углы и нервно, дрожащими руками переставлял с места на место свои книги и статуэтки. Он был ужасно напуган этими внезапными родами, которые начались немного рано, и, конечно, послал уже за врачом в ближайший поселок, но приедет оттуда помощь, хорошо если часа через два-три. Он слышал, как воет жена, этажом ниже и сердце его обливалось кровью. Барон схватил две подушки и закрыл ими уши. В этот момент он казался себе жалким, беспомощным трусом, но он ничего не мог поделать и ничем не помог бы жене. Природа или Бог должны были взять или отдать свое.
Баронесса не первый час страдала от болезненных схваток, по ногам ее медленными струйками стекала бордовая кровь, она не могла ни сесть, ни лечь, бессвязно ходила, поддерживаемая служанками, которые умоляли хозяйку вернуться в постель, но та противилась, только стоя на ногах, боль казалась ей не такой сильной. Колени подкашивались, баронесса раза два едва не упала в обморок. В тот момент ей было уже как будто все равно на свою судьбу, она хотела только избавиться от боли и страданий. В глубине души она понимала, что такая тяжелая беременность и ранние роды не могут сулить ничего хорошего. Скорее всего, ребенок умрет, если уже не умер. От потери крови она совсем ослабла и когда ноги перестали ее держать, а в позвоночник стрельнула ударной волной еще одна схватка, она, наконец, сдалась и легла в постель.
Ей захотелось тужиться. Она помнила, как делала это на первых родах, но теперь у нее просто не было сил. Одна из служанок чуть ли не кричала на нее, чтобы баронесса пришла в себя и помогла ребенку появиться на свет, иначе они оба погибнут. Под крики прислуги после похлопываний по щекам она немного взбодрилась. Последний рывок.
Баронесса, обливаясь потом, откинулась на подушки, лицо ей обтерли прохладным мокрым полотенцем. Еще одна потуга. Баронесса напрягла бедра и через секунду вдруг наступила резкая тишина. Боль сразу прошла, в глазах рябило, она подняла уставшее лицо и вопросительно посмотрела на служанку,
